А мы приобрели специалиста по местной подводной геологии. Я уже слышал о докторе Кинтеро, мы хотели его привлечь к сотрудничеству, но отыскать его не удалось. А он, оказывается, в кабале у дона Кристобаля. Интересно, зачем он ему нужен? Не только же ради галеонов.

Уходя из кабинета, я незаметно присобачил в укромном месте пакетный жучок последнего поколения – он не постоянно работает, а накапливает и сбрасывает информацию пакетом, засечь его в пассивном состоянии практически невозможно. Так что теперь мы будем в курсе, какие страсти кипят в кабинете одного из теневых хозяев Архипелага…

Все, что ни делается, обычно к лучшему, если только не к худшему. В итоге конфликта с доном Кристобалем мы получили знатока особенностей подводного рельефа вокруг Архипелага, в том числе каким тот был до проклятого цунами.

Похожий чем-то на панду - кругленький, в очках, доктор Кинтеро являл собой распространенный образ ученого чудака, одержимого научной работой. Такие встречаются не только в книжках и кино, но изредка и в жизни. Это люди кажутся смешными, но на них, отдавших себя безраздельно своему делу, держится Земля, как на плечах атлантов.

Теперь Кинтеро прописался на «Тритоне» И с Писателем они постоянно зацеплялись языками. У каждого была своя навязчивая идея. У моего соратника – про допотопные цивилизации. Доктор Кинтеро ее отвергал полностью. Зато зациклился на сокровищах пиратов, которыми были богаты здешние воды.

- Кладов нашли хорошо, если десять процентов! – волновался Кинтеро, садясь на любимого конька. – Остальное где-то спрятано. Ждет своего часа. Тонны золота, драгоценных камней.

- Ну, ты и жаден, прямо, как католический монах! – качал головой Писатель. - Зачем тебе тонны золота, сеньор Винсенто?

- Там не просто золото, Леонтий! Там золотые материальные раритеты доколумбовских цивилизаций Америки! – восклицал Кинтеро. - Они могут перевернуть все наши представления об истории.

- И докажут существование допотопной цивилизации в этих краях, - поддакивал Писатель. - Которая успешно ушла на дно.

- Опять ты за свои фантазии!

Ну, и по десятому кругу спор. Но время от времени они начинали собачиться с Эдуардо Фариасом, которого Писатель продолжал обвинять, что его диплом куплен у цыган в Барселоне.

А еще доктор Кинтеро с первого взгляда влюбился в наши подводные аппараты. Требовал, ныл, заискивал – чтобы в каждое погружение брали его. Поднимался, будто пьяный, на борт «лампочки», со счастливым туманным взором.

А после погружения он вновь принимался горячо спорить с Писателем – на этот раз по результатам вылазки.

Польза от доктора Кинтеро была явная. Он сразу отмел несколько направлений, прочитав наши карты. Так что район поиска усох процентов на тридцать. И он обещал в считанные дни надыбать нам ориентировочные маркеры.

Была в докторе Кинтеро и практичная жилка. Он толсто намекал, что истинный энтузиазм возможен только на основе личной заинтересованности. Мечтал о больших деньгах. Впрочем, как я понял, они нужны ему были для того, чтобы расплатиться с доном Кристобалем за долги и приобрести какую-то хитрую подводную технику, стоящую очень дорого. А за право нырять на «лампочке» и проводить подводные исследования он был готов продать себя и нацепить на шею чугунный рабский ошейник.

- Получишь процент, если что найдем, - пообещал я.

- А дон Кристобаль? – осведомился, набычившись, стоящий на палубе, доктор Кинтеро.

- С ним мы договоримся, - пообещал я. - Ты, главное, работай честно. И не держи нож за спиной.

- Если я вынимаю нож, то его видят все! Я не таюсь! – с гордостью потомственного обнищавшего идальго объявил доктор.

- Зачем тебе нож, Винсенто? Ты фотоаппарат не забудь, - крикнул ему залезавший в «лампочку» Писатель.

И доктор Кинтеро тут же переключился в рабочий режим и бросился в каюту, где оставил фотоаппарат.

Вообще, кто бы мог подумать, что, имея карты, специалистов, технику, наводки, мы провозимся столько времени. Но ведь возились же. И пока конца-края этому не видно.

Когда день иссяк, и рабочая суета на судне начала стихать, я стоял на покачивающейся палубе «Тритона», опершись о леера, и мечтательно смотрел, как на темнеющем небе движется яркая звезда. Это была Венера. В этой реальности она превратилась в Преисподнюю с чудовищными температурой и давлением – четыреста градусов и сто атмосфер. Никакой автоматический космический аппарат там не мог работать сколь-нибудь продолжительное время, хотя забросили их с десяток. Марс тут стал сильно суше, меньше и холоднее. Вообще, эта реальность гораздо менее приспособлена для космической экспансии, во всяком случае, в Солнечной Системе. А наша система, кстати, здесь состояла из восьми планет – какой-то умник недавно протащил лишение статуса планеты привычного нам с детства Плутона.

Да, каждый последующий мир, в котором я оказываюсь, становится жестче и неуютнее. Если так дальше будет продолжаться, как бы мне не докатиться до настоящей Преисподней!

Я вздохнул поглубже… И тут началось!

Давно такого не было. В голове загудело. Поплыл серебряный туман. И я опять себя ощутил за шаг до пропасти между мирами.

Очнулся, потому что Писатель тряс за плечо, вопрошая обеспокоенно:

- Эй, ты здесь! Или, как говорят в медицинских сериалах – мы его теряем?

Я очумело посмотрел на Писателя. Тот виновато произнес:

- Мне и правда показалось, что ты сейчас рухнешь за борт.

- Ну да, вот так сведу счеты с жизнью от чувства пустоты и разочарованности, - хмыкнул я. – Если бы это еще что-то решило в моей жизни...

«Русская дорожная» звучала в эфире.

- Что-то увядает наша тематика «Расписание концов света», Алеша! Уже не радуют перегретые Сверхновые около нашей Солнечной Системы, астероиды у нашей орбиты и черные дыры, заведшиеся в наших холодильниках и коллайдерах. Скучно-о-о-о…

- Может, тебя обрадует идея китайского физика Мао Го, что конец Света вовсе не означает конца нашего существования? Это всего лишь переход в параллельный мир, где все то же самое, но без конца света… Тьфу, ну что за бред, Алена?

- Ну, может и не совсем бред, Алеша. Кластерная теория Маркова, его индуктивных влияний и резонансов конкретизирует идею Мультиверсума Эверетта о взаимном возбуждении и синхронизации близких квантовых состояний. И физики утверждают, что это вполне можно подтвердить путем опытов на все том же пресловутом Главном андронном коллайдере.

- Алена, что с тобой? Врача?

- Не обращай внимания, Алешенька. Задумалась о своем, о девичьем… Хит недели «Назови меня дурындой»…

Писатель уменьшил звук, усмехнулся и воскликнул:

- Не, ну ты это слышал! Мне одному кажется, что с этими ребятами что-то не так?!

- Да уж, - согласился я. - И ребята, и передача странные. Как и то, что изо дня в день мы их слушаем.

Мне вдруг пришла в голову абсурдная мысль. А что, если я – это фигура на шахматной доске. Писатель – мой советчик и указатель последующих ходов. А эти двое радиоведущих – маячки, очерчивающие контуры разных реальностей. И кто нас расставил в таком порядке?

- Они не более странные, чем объект твоих поисков, - произнес Писатель. - Анатолий, скажи мне, человеку, который рискует жизнью в ваших играх. Зачем мы ищем эти Золотые листы? Не для музеев же. И не ради денег. Ради чего?

Я только усмехнулся. Если бы он знал, как часто я задавал себе этот вопрос.

В этом новом мире мой куратор Звеньевой был куда более разговорчив. Когда он увидел, что меня начинает тяготить полное непонимание смысла нашей деятельности, он потихоньку взялся приоткрывать завесу.

С его слов выходило, что «Фрактал» перемешан в сложном узоре с государственными структурами России. Именно Россия - его главный оплот. Запустили мы щупальца и в другие государства. Но есть регионы, которые пытаются закрыться от нас наглухо. Например, Англия, еще несколько стран пожиже. Там, конечно, есть оперативные позиции, агентурные сети. Но там приходится работать как на вражеской территории.