Как и ожидалось, зеленый луч начал притягивать нас к звездолету. Прямо к его днищу, где был уже открыт для нас проем люка.

Потом был знакомый мне тамбур. И рубка корабля — тоже знакомая. Прозрачная полностью и открытая всему космосу. Был здесь и пилот, уронивший руки в кисель блока управления. И штурман. Все очень похожие не тех, с кем я колесил по Галактике. А, может, те и есть.

И капитан, он же Возничий Колесницы, стоял перед нами.

Мы выстроились в ряд, как солдаты на построении перед старшиной. И Возничий, уставившись на меня немигающим взглядом, вдруг вместо «здрассьте» произнес:

— Твой код…

А дальше пошло какое-то чириканье. Меня будто тисками стиснуло, в голове помутилось. И вскоре я уже не соображал, кто такой и где нахожусь.

Неожиданно обруч, сдавивший голову, пропал. Я вернул себе способность мыслить. И в моем сознании четко прозвучало:

— Контакт установлен.

Ну, вот и вернулось что-то знакомое. Телепатическое общение. Мне теперь даже рот разевать не обязательно. Былые навыки и дисциплина мысли — все это при мне. Красота!

А Возничий продолжил, обращаясь ко мне:

— Добро пожаловать на борт моего корабля, помнящий…

Из пола рубки выросли широкие и удобные кресла. В свое время я привык к ним и помнил, что они всегда выберут самое удобную форму и упругость для тела. С видимым удовольствием развалился и откинул стекло шлема.

Не обращая особого внимания на других, сидевший напротив Возничий смотрел на меня своими черными, без зрачков, миндалевидными глазами, ведя мысленный разговор.

— Ты ведь видел таких, как мы? — спросил он.

— Да, — не стал я упираться.

— Ты имеешь память. Видел их в прошлых воплощениях?

— Точно. И те встречи не доставили мне радости, — усмехнулся я горько. — Там была агрессия, покорение и насилие над свободой разумного.

— Параллельные реальности были, есть и будут одной из самых больших загадок, — отчеканил Возничий. — Насколько мы знаем, разумные в них могут сильно отличаться от своих дубликатов. Это относится и к цивилизациям. Мы не приемлем того, что ты говоришь. Наша цель — Гармония. Развитие. Свобода. Сотрудничество.

Тут меня как электроразрядом прошило. Спустилась откуда-то сверху железная уверенность — а ведь он не врет. И, значит, Контакт — это и правда не коварная ловушка и не фатальная ошибка. Это единственно верный выбор человечества. И после этого как-то сразу спокойнее стало на душе. Ушла главная тревога.

— Для вас тамошних Свобода и Сотрудничество пустой звук, — заметил я.

— Так и должно быть. Кто-то идет вверх. Кто-то катится вниз. Кто-то делает все, чтобы не трогаться с места. Те, с которыми ты общался, они какие?

— Те, кто хотят навсегда оставить все, как есть.

— Прими слова сочувствия. Это самые тяжелые Мы.

Мне показалось, в его мысленном посыле проскользнула ирония. Хотя чего только не покажется.

— Мы очень счастливы, что вы возвращаетесь в общее поле Разума и выражаете готовность к вхождению в Колесницу, — продолжил Возничий. — Мы не верили в вас.

— Почему?

— Ваш сектор Галактики был проклят. Вы были на краю. Имелась значительная угроза полного поглощения смыслами Изнанки.

— Почему никто нам не помог?! — вознегодовал я.

— Не было ни одной возможности изгнать тех, кого вы называете шептунами, — пояснил Возничий. — Они определили структуру пространства вокруг вас. Закрыв вход для всех, кроме них самих.

— Как же мы выбрались?

— Вы нашли три узла информационной разверстки, — Возничий прямо сыпал терминами, которые вполне понятны во «Фрактале». — И вам помогли.

— Кто?

— Мы не знаем. Но те, кто сильнее нас. Они могут невозможное для нас. И для Изнанки.

— И теперь мы открыты всем ветрам? — спросил я настороженно.

— Вы уже запустили процесс обновления стихий. Скоро будете открыты Колеснице. Новой информации. Новым технологиям. И Сотрудничеству!

Из дальнейшего я понял, что Великое Кольцо обещает предоставить нам технологию пространственных прыжков, пока что только первого уровня, так, чтобы можно со временем добраться до ближайших звездных систем.

Почему сразу не осчастливить всеми достижениями Галактики? Человечество пока только вступает в область Великого Кольца. И, если его цели действительно соответствуют декларируемым, тогда пройдут века, прежде чем уровни вибрации и развития позволят нашей цивилизации полноценно участвовать в общем деле и стремиться к общим целям. Каждый технологический шаг наверх должен подтверждаться повышениям уровня Осмысления и Долга.

— Когда мы дойдем до технологии Вложенных миров? — осведомился я.

— Это еще очень не скоро, — ответил Возничий. — Мы сами бредем там ощупью… И еще, в знак единства, мы передаем вам сокровище Первых.

— Первых?! — изумился я. — Помню их наследие по прошлому воплощению.

Перед глазами, будто наяву встала Планета фрактальных узоров. Которую чуть не повредили чужики.

— Уходя из Галактики, Первые оставили точки гармонизации, — пояснил Возничий. — Которые связывают воедино ткань миров смыслами и истинной геометрией. Мы готовы пробудить его силу.

— Это не опасно?

— Для вас опаснее, если вы не пробудите ее. Изнанка ушла. Но она никогда не откажется от вас. Вам нужна помощь. Нужна проснувшаяся машина Первых.

— Где эта машина? — осведомился я, уже предугадывая, какой будет ответ.

Возничий совсем человеческим жестом ткнул своим длинным пальцем вниз. Под нами была поверхность Титании.

И тут же Треугольник устремился вниз. Поверхность будто прыгнула нам навстречу, захватив весь обзор.

Мы зависли в паре десятков метров над ледяной равниной.

Треугольник крутанулся вокруг своей оси. Но показалось, что крутанулся весь мир, поскольку инерция и гравитация внутри не работала.

— С машиной Первых мы вошли в ритм взаимодействия, — сообщил штурман.

Мир поплыл. Звезды поблекли. Небо стало отливать сиреневым оттенком. Знакомые фокусы. Переход на иные вибрации.

— Началось, — продолжил штурман.

Мы вынырнули в нормальную реальность.

Внизу, прямо под нами, серая поверхность спутника Урана начала расползаться, как диафрагма кинокамеры, отрывая проход куда-то вглубь.

Мои соратники, пытаясь подавить уже, казалось, не способное вмещать больше информации удивление, только озирались, выпучив глаза. Они не слышали нашего разговора. Не понимали, что происходит. Но знали главное — не лезть, не дергаться, расслабиться и не отсвечивать, пока не позволят и не спросят.

Неожиданно итальянец резко провел ладонью по лбу. Сорвал перчатку. И, покачиваясь, встал. Повернулся ко мне спиной.

И тут же в ухе заверещала бусинка динамика. Я услышал взволнованный, на грани паники, голос Волхва:

— Старьевщик! Эфирные датчики только что показали — машина Изнанки активизирована! И активизирована на корабле Иных! Доппельгангер с тобой!

А я уже знал это. И принялся действовать…

Перво-наперво я заорал, что было силы, в ментальном пространстве:

— Тревога! Враг!

Одновременно вскочил и кинулся на Ламберто.

Он, собака такая, даже не обернулся. Вокруг него образовалось какое-то грязно-бежевое и мелко полосатое, словно вельвет, свечение. На которое я и наткнулся, как на обитую подушками стену. Меня с силой откинуло назад, так что я едва удержался на ногах.

Я видел, как итальянец сдавливает кисть своей руки, оставшуюся без перчатки. Он вскрикнул от боли. И выдавил из кожи небольшой голубой кристалл. Послышался его торжествующий диковатый рев:

— Виктория!

И бежевое свечение вокруг него стало плотнее.

Тут я оценил свой позорный провал во всей красе. Похоже, этот кристалл был в медальоне итальянца, который он, как личную вещь, протащил на борт. Его проверка ничего не дала. А перед визитом первого рукопожатия он как-то внедрил его себе под кожу и со спокойной совестью отдал пустой медальон безопасникам. Кристалл — орудие Изнанки! Притом, похоже, страшной силы!