– Ударила тишина. Враг молчал.

Видимо, ожидая восторженных рукоплесканий своему таланту, журналист вопросительно покосился на Алексея. Тот ободряюще махнул собеседнику полуобглоданной костью и сосредоточился на жарком. Ошалев от подобного равнодушия, француз поперхнулся глотком вина, но профессионализм сумел переселить недоумение и он продолжил:

– Проведя почти час в бесплодном ожидании контратаки буров, командир десантников отправил два пехотных взвода проверить здание вокзала. Противник по-прежнему безмолвствовал. К шести часам пополудни вокзал и прилегающие к нему пакгаузы полностью контролировались британскими войсками. Оказать им сопротивление буры так и не решились. Или не пожелали. Командир десантников капитан Гаррисон собрался было выдвинуть своих солдат дальше в город, но телеграмма командующего (как ни странно, телеграф оказался исправен), ссылающегося на позднее для атаки время, заставила его остаться на месте. Утром к десантникам подошло подкрепление: рота первого батальона Королевских мюнстерских фузилеров, взвод сигнальщиков из Вустерширского полка с гелиографом, два эскадрона драгун из Стафордширского Королевского и батарея полевых скорострелок. Вот только полевую кухню никто из прибывших захватить не догадался. Разбив прилегающие к вокзалу районы на сектора ответственности, Гаррисон послал кавалеристов на разведку. К полудню разведчики дошли до центра города, тщательно обследовали ратушу, но противника так и не обнаружили. Дав сигнал белыми ракетами, что центр города чист и опасности не представляет, драгуны двинулись на Запад, к подножию гор Малути, а мюнстерские фузилеры решили проверить, как обстоят дела на восточных окраинах города… В условленное время в небо над различными частями города устремились ракеты: с запада – белые, с востока – красные…

Француз, прополоскав горло вином, выдержал вполне себе театральную паузу и только когда в глазах Алексей загорелся неподдельный интерес, продолжил:

– Специальная комиссия занималась расследованием этого инцидента почти две недели, но так и не смогла с уверенностью назвать виновных в гибели двадцати двух и ранении шестидесяти девяти британских военнослужащих, накрытых огнем британской же артиллерии. Неизвестно и доныне, то ли сами стрелки, дав сигнал ракетой не того цвета, ошибочно вызвали огонь на себя, то ли артиллерийские наблюдатели неверно поняли поданный сигнал. Или ещё какая напасть приключилась. Достоверно установлено только одно – бурами в том районе и не пахло. На третий день с начала штурма в Блумфонтейн, под приветственные крики выстроившихся вдоль тракта солдат, торжественно въехал сэр Робертс. Захваченный город поразил его красотой зданий, разгулом цветущей зелени и… безлюдьем. Следующее потрясение настигло его возле ратуши, где героев-освободителей стоически поджидали десятка три ойтландеров – практически все, кто решил остаться в оккупированном городе. Торжественная делегация вынесла навстречу главнокомандующему поднос, на котором покоился сизый, с заметными следами счищенной ржавчины, ключ размерами и формой напоминающий амбарный. По сути он таковым и являлся, но «освобожденная» общественность, не найдя ключ от города, пришла к выводу, что символ – он символ и есть, чего символом обзовешь, то им и будет. А нам, журналистам, не очень-то интересно, какую именно железяку генералу вручают, главное – на ключ похоже, а там хоть потом! Похоже, что Робертс считал примерно так же, ибо на площади он принял «ключ от города» с благодарностью. Правда, уже на следующий день господа офицеры из контрразведки буквально вынули душу из господ встречающих… Но это уже совсем другая, скучная и никому, даже пишущей братии, не интересная история.

А трехдневная операция по захвату Блумфонтейна стоила Британской империи минимальной крови: полсотни убитых, сто семнадцать раненых… Учитывая, что взят третий по масштабам и второй по значению город двух республик, – практически бескровно. А то, что буров в городе не было, так эта история ещё более скучна и неинтересная, чем случай с городским ключом…

По окончании истории о героической победе британской армии Алексей настороженно покосился на газету, потом – на француза, после – на бутылки и в сердцах сплюнул на пол: война – чужая, проблем – нет (по крайней мере, на этот вечер), спирт – есть, до утра – далеко. Чёрт с ней, с политикой, сегодня напьемся, а думать будем завтра. На свежую голову.

Услышав последнюю фразу, самосознание огорошено покачало головой, презрительно покрутило у виска пальцем и, заявив, что умывает руки, скрылось в неизвестном направлении.

– А я еще раз повторяю! – раздраженно дернув щекой, процедил Матвей Чернов. – Ваше поведение, юная леди, иначе как вызывающим и провокационным назвать нельзя!

– Дядюшка, а ты сейчас к кому обращаешься-то? – Полина демонстративно скрежетнула ножом по вилке и откинулась на спинку кресла. – Точно ко мне? Или ещё к кому-нибудь? Если тебе леди нужна, то факт – промашка с адресом вышла. Промаявшись больше года в окружении ледей, я тебе честно скажу: не вдохновил меня их пример. Не вдохновил…

– По-ли-на! – хлопнув ладонью по краю стола, отчеканил хозяин дома. – Ты…

– Ну вот и имя моё наконец-то не коверкая выговорил. Мо-ло-дец! – удовлетворенно кивнула племянница, хладнокровно глядя на разбушевавшегося дядю. – А то: «Аполлинария то, Аполлинария сё»… Тоже мне, мадам Сурье местного разливу. Переиздание африканское, адаптированное…

– О Господи-и-и! – Чернов, обхватив голову руками, застонал, глядя куда-то сквозь стену. – И как только у сестрёнки сил с тобой бороться хватает?..

– У бабули-то? – понятливо кивнула Полина, забавно шмыгая носом. – Как, как… – вспоминая старушкину манеру общения, девушка опасливо покосилась куда-то в угол. – Если честно – без особого пиетета. Как что не по ней, бац – подзатыльник, а то и два…

– Отличная мысль! – оживился мужчина и, словно прикидывая возможный маневр, окинул племянницу долгим взглядом. – А возьму-ка и я сестринский опыт на вооружение…

– Ты? Меня? Бить? – удивленно фыркнула Полина, потешно округлив глаза в притворном испуге. – У тебя – мужчины, – девушка, высмотрев на тарелке с жарким самый аппетитный кусочек, потянулась к нему вилкой, – поднимется рука на меня – женщину?

– Женщину?! – ошарашено прохрипел Чернов, не наигранно хватаясь за сердце. – Ты стала женщиной?

– Ну не мужчиной, это факт, – невнятно буркнула Полина. – Там где меня черти носили, мужчинки не выживали. Как правило.

– Кто этот мерзавец? – ледяным тоном отчеканил Матвей, выразительно разглядывая коллекцию крупнокалиберных штуцеров, развешенную на стенах зала. – Надеюсь, его родня достаточно состоятельна, чтобы обеспечить достойные похороны?

– Ты это сейчас про что? – Полина недоуменно покосилась на дядю, немного подумала и звонко шлепнула себя ладонью по лбу. – Про утраченную невинность? Остынь. Там всё на месте и в порядке. Женщина – это в смысле поумнения… умудрения… умудренности… Вот!

– Мудрая женщина, – Чернов облегчённо выдохнул и назидательно ткнул пальцем в воздух, – должна формулировать мысли чётко, ясно, не допуская двусмысленного их толкования…

– Если без двусмысленности, – поморщилась Полина, презрительно оттопыривая губу, – это уже не женщина, а недоразумение какое-то получается…

– Никакого почтения к старшим, – понимая, что спорить с племянницей бесполезно, Чернов обреченно махнул рукой. – Куда катится этот мир? Вот, помнится, я в твои годы…

– Был просто паинькой, – преувеличенно подобострастно подхватила племянница, окидывая дядю ехидным взглядом. – Тихо-мирно наводил ужас на побережье Сомали. Или ты тогда уже вокруг Мадагаскара шлялся?

– Беседа с тобой – это что-то невообразимое, буквально за пределами моих возможностей, – Чернов подпёр голову кулаком и, бесцельно поведя взглядом по сторонам, протянул. – А прикажу-ка я принести розгу подлинней и потоньше…. – погрузившись в грезы, мужчина, прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. – А как принесут – выпорю…