- Анатолий, ты отличный мужик, - всхлипнул Писатель, демонстрируя, что незаметно подобрался очередной этап опьянения – братание.

- Я в курсе, - куда более трезво ответил я.

- Ты мне как брат, - ну понятно, как и следовало ожидать. – Хоть ты и не веришь в Атлантиду. И это твой главный недостаток.

- Правда, главный? – недоверчиво осведомился я.

- Главный. Верить в очевидное надо. Скептики гордятся всего лишь своим тупым упрямством… В общем, ты мне друг, брат и соратник. Только вот один вопросец меня как-то скребет и скребет, как мышь в углу.

- И какой? – полюбопытствовал я.

- Ты кто? - он вперился в меня неожиданно прояснившимся взором.

- Я-то? Толя я. Твой друг и брат.

- Уел, молодец, - погрозил пальцем Писатель. – Тогда спросим вопросом из фильмов по вашей профессии: на кого ты работаешь?

- Корочку видел? – я демонстративно зевнул. - На наше родное государство и его спецслужбу.

- Да ничего подобного! Для оперативника ФСБ ты слишком свободно держишься. Знавал я многих оперов. Чаще публика напыжившаяся, надутая от собственной значимости, но на самом деле, как зверь в загоне, огороженная частоколом инструкций, законов. Они пуганые. А ты совершенно не пуганый.

- Ну почему же, - не согласился я. – Еще какой пуганый.

- Да ладно тебе прибедняться. Для тебя правил нет. Ну что такое это правило для тебя, Анатолий? Тьфу, и растереть. Надо стрелять – ты стреляешь. Надо лебезить – ты лебезишь. Под твоей венецианской маской куда более крепкая и монументальная маска.

- Есть у меня правила, - заверил я. - Только это немножко другие правила и не всем понятные.

- И слишком большие возможности в руках одного человека… Ну и кто же ты тогда?

- Если я скажу, что из команды по спасению человечества, ты поверишь? – хмыкнул я.

- Думаю, уже поверил, - вполне серьезно произнес он.

Я пригубил еще вина. Потребовал у официанта себе самого крепкого кофе для прочистки мозгов. А Писателю - ведро его любимого капучино.

- Как думаешь, Ива долго будет морочить нам голову? – перевел я ставший опасным разговор.

- Она не морочит голову, Анатолий. Уверен, ей пока просто нечего нам сказать.

- Ну как тут не напиться, - хмыкнул я. - Все тянется и тянется эта история. Как резина.

Смартфон Писателя, лежавший перед ним, неожиданно зазвенел и запрыгал. На экране появилась фотография Ивы.

- На громкую связь, - потребовал я.

Писатель кивнул и послушно нажал на кнопку.

- Ивочка, здравствуй, золотко, - заворковал он почти трезво.

- Привет, бриллиантовый мой, - послышался на этот раз не строгий, а даже как-то игривый голос Ивы. - Что делаешь? Наслаждаешься Карнавалом, как я слышу?

- Ну что ты. Больше тревожусь по поводу сделки. Хотелось бы немножко обогатить тебя. Чтобы ты выглядела еще лучше, хотя это и кажется невозможным.

- Завтра, где-то в одиннадцать часов, все будет определено. И мы детально распишем завершающий этап нашего скромного предприятия.

- Ну, вот и отлично. Прям от сердца отлегло! – воскликнул Писатель.

- Жди вестей, - с этими словами Ива отключила контакт…

Мы завтракали в ресторане отеля. Писатель был с приличного опоя, все постанывал и жаловался, что хочет умереть, дабы не испытывать жестокие телесные муки. Мне стало его жалко, и я поделился с ним чудо-таблеткой.

Через десять минут его голова прояснилась, и он изрек:

- Ты кудесник, Анатолий! Ты спас меня от полной деструкции!

Позавтракав, мы поднялись в мой номер, где он устроился на диване. И стал каждую минуту пялиться на часы.

- Так, уже без десяти одиннадцать. Ива, звони... Звони, Ива, - заклинал он.

- Если только не забудет, - хмыкнул я.

- Не забудет. Она пунктуальна до зеленой тоски. Если что-то обещала, то сделает это секунда в секунду, - заявил Писатель.

Есть у человека такая дурацкая привычка. Когда чего-то сильно ждешь, то начинаешь торопить время. Молишь: «ну летите часы и сутки. Быстрее. Стремительнее! Сливайтесь недели в дни, а дни в часы! Приближайте итог!» Это неправильно. Человек не имеет право торопить время. Потому что время дано человеку с какой-то высшей целью. И его надо переживать и смаковать, а не торопить и отбрасывать. Время – наше главное богатство.

Но я все же торопил время. Мечтал приблизить тот момент, когда позвонит Ива. Сегодня должно все решиться. В этом я был уверен.

Стрелки ползли к одиннадцати. Напряжение нарастало. Так всегда бывает, когда к концу подходит какой-то этап. Сейчас позвонит Ива. И все изменится. В лучшую или худшую сторону – другой вопрос. Но все пойдут другим путем. И мы туда же…

Только часы показали одиннадцать, мой телефон заиграл итальянскую мелодию, закольцованную на Иве.

- Доброе утро, Ива, - сказал я, тревожно рассматривая возникшее на экране ее осунувшееся лицо.

- Доброе? – кисло усмехнулась она.

У меня от нехороших предчувствий тесно сжалось сердце, и я спросил:

- Вы спешите сообщить нам хорошие новости?

Ива подобралась и официально отбарабанила, будто зачитывала текст на собрании огородного товарищества:

- К сожалению, мы не можем выполнить ранее достигнутую договоренность.

- Вы уверены? – прищурился я недобро.

- К сожалению, полностью уверена.

- Если вещь перекупили, то ваше поведение определенно находится за гранью деловой этики, - пытаясь сдержать накатившую злость вместе с подбирающимся отчаяньем, произнес я.

- Это произошло по независящим от нас обстоятельствам, - отозвалась Ива. - Партнеры нас подвели.

- Где вещь?! – не выдержав, прикрикнул я.

- Возможно, что указанный раритет утрачен совсем. Потерян или уничтожен… Вы же понимаете, что разрыв такой сделки для нашей фирмы и для меня лично большой удар. И мы бы сделали все, чтобы довести ее до конца. Но обстоятельства выше желаний. Так бывает.

По ее тону ощущалось, что она вполне искренна. Еще бы! Не каждый день мимо тебя пролетает со свистом такая сумма, часть из которой должна была осесть на твоем счету. У нее, как и у меня, фрустрация, стресс рухнувшей надежды.

- Тогда я заплачу вам за информацию, которая позволит найти концы этой вещи, - продолжал давить я, пытаясь уцепиться хоть за что-то.

- Боюсь, и тут я ничем не могу вам помочь, - вздохнула Ива. - Мы утратили контроль.

Правду ведь говорит, зараза такая расфуфыренная. Потеряли они концы. И говорить больше не о чем. Как потеряли? Вряд ли она что-то внятное по этому поводу скажет.

Я дал отбой и бросил смартфон на стол.

И что делать дальше? Раскаиваться в собственной доброте и благодушии? Наверное, с самого начала стоило взять Иву за жабры и выколотить из нее все, что она знает. Да оно и сейчас не поздно. Для этого даже Лешего с его группой не нужно. Сам вполне способен оттащить ее в укромное место и начинить сывороткой правды. Все скажет, что знает, и о Предмете, и о продавцах. Она и правда лишь передаточное звено, а концы сделки в руках тех, кто стоит за ней. Ну, тогда будем долбать их. Пойдем по цепочке. Что, с Нитями так не поступают? А Нить ли Ива? Да и с Нитями порой приходится обращаться самыми недипломатичными методами… Ох, не знаю. Но делать мне этого не хотелось. Не из соображений гуманизма, конечно. Мне казалось, это тупик.

Итак, вся раскладка с Предметом неожиданно, в один миг изменилась. Может, рано мы оставили в покое Хасида? Может, он лично причастен к этим переменам?

Рука сама потянулась к телефону. Я вывел контакт брата Хасида.

На десятом гудке Рашад соизволил откликнуться. Рожа у него была помятая, глаза усталые.

- Ну, борец за чистый Ислам, - хмыкнул я. - Есть новости?

Глаза Рашада забегали, Он стеснялся смотреть даже в зрачок телефона. Похоже, его терзали какие-то сомнения.

- Рашад, мне самому прийти к тебе и с глазу на глаз спросить? Ты же в курсе того, как я умею спрашивать. Ну, давай. Что ты мне не решаешься сказать?