– Я б познакомил, – неохотно буркнул Алексей, обходя комнату по периметру, – да сейчас не выйдет. Он где-то в Австрии или еще в какой Тмутаракани трактиром заправляет. Так что не обессудь, придётся и дальше обычной дичью питаться.

Полина разочарованно хмыкнула и, тщательно обметя ладонью ступеньку саркофага, попыталась присесть. Почти опустившись на холодный камень, девушка вдруг замерла, кинула подозрительный взгляд на кучку костей внутри каменного гроба и отошла на середину комнаты.

– Да будет свет! – продолжая обход подземелья, Алексей наткнулся на связку старых, но вполне пригодных к использованию факелов и, распределив их по держателям в стене, по очереди запалил. – А ту-у-ут есть на что посмотреть, – застыв над продолговатым каменным жёлобом, протянул Пелевин совершенно обалделым тоном. – Вот теперь и помирать не стыдно, есть о чем внукам порассказать…

– А когда ты внуками обзавелся? – ехидно фыркнула Поля, отпихивая траппера в сторону. – Никак, когда в Стомбвиль ездил? Так и знала, что мужчин без присмотра и на минуту оставлять нельзя…

Девушка окинула жёлоб беглым взглядом и прикрыла распахнувшийся от удивления рот ладонью. – Ой! И вправду можно умирать…

В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось гранёное многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.

Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.

– Новая игрушка взамен забытых дома кукол? – ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. – И что у нас нынче?

– Я думаю, – не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина, – это – Камень Луны…

– Может быть, может быть… – не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. – И откуда ты его спёрла?

– Оттуда, – не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.

– Тут? – охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. – Но, черт меня побери, – Алексей недоверчиво помотал головой, – как?

Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.

– Как, как… – недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности. – Руками.

– А поподробней? – Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.

– Я нашла камешек, – Поля достала из сундука приличного размера берилл, – и подбрасывала его, – девушка чуть смущённо потупила взгляд и шаловливо улыбнулась, – когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово… А Фея, – Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, – решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке… ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, – девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, – во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, – Поля махнула кистью в сторону ниши, – а там, – она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, – он…

– А ты, куда руки суёшь, смотрела?! – зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.

– Нет, – Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. – А зачем?

Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.

– А топают-то, – Поля настороженно посмотрела на приближающее шарканье и задумчиво покосилась на перекошенную ее рывком дверь, – совсем не оттуда, откуда мы пришли… И кого, спрашивается, черти несут?

– Черти не черти, – Алексей, направив ствол винтовки в сторону шагов, отставил лампу вбок и, жутко жалея, что не успевает потушить факелы, отодвинул Полину за ближайший выступ и сам присел за обломком плиты. Напряжённо всматриваясь в шаркающую темноту, Пелевин успел подумать, что почему-то в спину повеяло свежей прохладой. Додумать мысль до конца он не успел: леденя кожу, в затылок уперся срез револьверного ствола.

– E manter as mros а vista e nro estragar* (порт.: А ручки держи на виду и не балуй), – раздался над ухом пропахший чесноком шепот. – Eu nro – desculpe…* (не послушаешь – пожалеешь)

Пелевин раздраженно дёрнул щекой, скосил взгляд вбок и, увидев ещё чьи-то ноги в пыльных, воняющих дёгтем сапогах, аккуратно положил винтовку на пол.

– Вот это правильно, – простужено прохрипел чей-то довольный голос, коверкая слова жутким иберийским акцентом, и откуда-то сзади вышагнул длиннорукий, похожий на гориллу мужик в кожаной безрукавке поверх красной рубахи. – Руки закинь за голову, – ибериец выразительно качнул стволами двуствольного дробовика перед носом охотника и покосился на оскалившегося Бирюша. – И шавку свою угомони. Дёрнется не так – разом всех положу.

Наблюдая, как Пелевин кладет свою шляпу перед Бирюшем и отдает команду охранять, горилообразный охранник довольно осклабился и снисходительно похлопал охотника по щеке. – А теперь замри и даже не дыши, – португалец озадаченно повертел головой по сторонам, обменялся с приятелем выразительными взглядами и, не найдя ответа на мучавший его вопрос, повернулся к самому темному углу комнаты и заорал:

– Dom Pedro! Ramirez, Imbulu! Tudo bem! Vock pode ir!* (Дон Педро! Рамирес, Имбулу! Всё в порядке! Можно заходить!)

В ответ на его призыв стена за саркофагом слегка вздрогнула, окуталась облаком тёмной пыли и бесшумно отъехала в сторону. В оседающем пыльном облаке замаячили расплывчато-жёлтые светлячки масляных и керосиновых ламп, кто-то шумно чихнул, и из проёма, в окружении то ли послушников, то ли бодигардов, вышагнул дон Педро.

– Признаться, вам удалось меня удивить, – проповедник окинул Полину и Алексея пристальным взглядом, сплёл пальцы на животе и уважительно покачал головой. – Даже дважды. Узнав о вашем интересе к истории Лулусквабале, я предполагал, что вы займетесь активными поисками, но что доберётесь до сокровищ раньше меня и представить не мог. Кстати! – португалец взмахнул указательным пальцем, словно дирижёр своей палочкой. – А вы как сюда попали?

– Пришли, блин, – зло дернул щекой Пелевин и с досадой сплюнул на пол. – По дороге из жёлтого кирпича.