- Если это не очередная дутая сенсация, - подал я голос.

- Не-а… Я проанализировал каждую строчку их писем в мой адрес. Знаете, Дэникен вовсе был не пустомеля, каковым его считают. Врать он, конечно, любил, но никогда не врал без основы. За всеми его легендами хоть что-то, но стояло. И за этой историей стоит нечто реальное. Есть эта библиотека. Где-то в скалах, недоступная никому, - с непоколебимой уверенностью произнес Писатель.

- Кто теперь подтвердит все это, - вздохнул я. - И Дэникен, и Лопес мертвы.

- Оба почти синхронно скончались в прошлом году. Вам, представителю органов, не кажется это странным?

- Скажем так, настораживающим.

- Вот именно. Странным и настораживающим, - победно объявил Писатель, пододвинув к себе второй стаканчик капучино – он предусмотрительно взял их сразу два. – Есть еще один момент. Предметы из этой библиотеки не первое десятилетия расползаются по миру. Началось это задолго до открытия Лопеса.

- Ходили слухи, что отдельные листы из библиотеки могли оказаться в России, - закинул я удочку.

- Один точно оказался!

- С чего вы взяли? – осведомился я, радуясь, что разговор сам тек в нужное русло, даже подталкивать не было необходимости.

- С того, что я держал его в руках, - огорошил Писатель.

- Где?! – не сдержал я эмоций.

- В Институте государственного управления. Это такой заповедник, где за счет российского правительства готовят агентов влияния Запада. Вся профессура глубоко ненавидит страну и с этим чувством учит таких же студентов, - в его голосе зазвучал обличительный металл. - С расформированного Института архивов и делопроизводства в ИГУ было передано немало исторических материалов.

- И там Золотой лист? – удивился я. - Откуда?

- В двадцатые годы в Институт архивов свозили документы старого режима, не представлявшие интереса для новой советской власти, но полезные для подготовки студентов. Всякие дворянские сутяжные дела, докладные столоначальников по сбору урожая. То, что сегодня вдруг на вес золота стало, поскольку давно утрачено. Как-то залетел к студентам-архивистам и этот Золотой лист. Вообще-то он белый, из какого-то очень крепкого сплава золота. Никто и не принимает его за золото, иначе давно бы на обручальные кольца переплавили. Народ у нас шустрый.

- Вас-то как к нему допустили?

- Есть у меня знакомый Вадик Сойфер. Кандидат исторических наук, преподаватель ИГУ и ответственный за архив. Месяц назад он попросил о консультации. Я приехал к нему на работу. Он отвел меня в подвал, где у них хранятся архивные материалы. Достал картонную папку с западно-немецкими и китайскими гравюрами, в том числе на металлических листах. Как правило, начало двадцатого века… Ну, я и ахнул, увидев легендарный Золотой лист.

- Почему решили, что это именно он? – осведомился я.

- Частично письмена схожи с теми, что мне присылал фон Дэникен. То есть этот раритет аналогичен листами в Золотой библиотеке.

- И как он появился в нашей стране, притом в неизвестно какие времена? – все еще не верил я в удачу.

- Есть много на свете, что и не снилось… Ну, вы в курсе цитаты.

- В курсе, - заверил я.

- Так вот оно и есть, - хмыкнул Писатель. - Что не снилась нашим мудрецам…

Я посмотрел на часы и произнес:

- Сегодня уже поздно. Поедем завтра утром к вашему знакомому в институт.

- Но…

- Вы ведь теперь мой консультант, - я вынул из кармана и протянул заранее подготовленный конверт, где лежала тысяча евродолларов.

- Я не могу взять деньги непонятно за что, - в Писателе взыграла щепетильность.

- За консультацию, - успокоил я его совесть. - Берите. Это не последний конверт.

Писатель изрек нечто нечленораздельное и гордое, но конверт кинул в свою сумку.

Ну, вот и началось наше сотрудничество. Надеюсь, оно будет успешным… Завтрашний день покажет…

Проректор ИГУ по общим вопросам являл собой эдакого хлыща лет тридцати пяти от роду, в статусных шмотках, тщательно прилизанного, с женственной динамикой движений, поз и маникюром на ногтях. Он занимал просторный кабинет на последнем этаже высотки института у метро «Механический завод».

Мебель в кабинете была современная, дорогая и модная – сталь, никель, кожа. Несколько странно в официальном учреждении смотрелись гимнастическая стенка и беговая дорожка с ЖК-экраном и звуковым сопровождением. Видимо, проректор сильно заботился о том, чтобы содержать себя в товарном виде.

Мое удостоверение майора ФСБ вызвало у него презрительную усмешку. Еще более презрительно он скривился, увидев постановление о производстве выемки и поручение о производстве следственных действий. Их мне привез ранним утром командир моей группы прикрытия Леший, заверив, что они подлинные, и такое уголовное дело действительно находится в производстве Центрального следственного управления ФСБ России.

- Вы не шутите, надеюсь? – снисходительно бросил проректор, глядя на меня, как на неразумное дитя.

- Шутить с такими документами отучают на первом курсе Академии ФСБ, - отозвался я.

- Дело, возбужденное по факту контрабанды культурных ценностей… - процитировал проректор с выражением постановление. – Объясните, причем тут наш институт?

- Имеются основания полагать, что предметы и документы, имеющие значение для дела, находятся среди ваших учебных материалов, - скучным казенным тоном произнес я.

- И я должен вас пустить в фонды на основании этой филькиной грамоты? - проректор ткнул пальцем в лежащее перед ним постановление. - Или лучше мне позвонить сразу в Кремль?

Господи, как же утомляют дураки, которых их партнеры по противоестественным сладострастным утехам рассадили в великое множество теплых кресел с солидными названиями и большим денежным содержанием. Проектор же, не хрен собачий! А в прошлом, наверняка, какой-нибудь массажист или, скорее, фитнес-тренер – вон у него какая нездоровая страсть к гимнастическим снарядам.

- А мне лучше вызвать спецназ и задержать должностных лиц, препятствующих следствию? – вперил я пристальный взгляд в переносицу хозяина кабинета. - Можете жаловаться хоть лично Президенту. Но это поручение следователя будет исполнено. Любой ценой.

- У вас какой-то юношеский задор, - скривился проректор. - Не по чину, господин майор.

- Хватит болтать попусту. В общем, так. Вы даете все, что мне нужно. Или я беру это сам. Возможно, с причинением травм и увечий – моральных и физических, - я чуть приблизился через стол к проректору, использовав прием «кувалда» - такой ментальный удар, подавляющий волю объекта. И добавил с усмешкой. – Хотя болезненные травмы вам могут и понравиться.

Проектора передернуло, и он слегка опал со своего красивого мужественного лица. Как и следовало ожидать, у этого гламурного существа психика слабовата. Еще пару таких психических ударов, и из него можно будет вить любые узлы – хоть морские, хоть изящным бантиком. Но мне такое счастье даром не нужно. Этот чинуша, почему-то решивший, что ему все позволено, и так сделает, что надо.

- Ну, хорошо-о-о, - жеманно протянул проректор, возвращая себе барственный вид. – Мы же законопослушные люди.

Он нащелкал на внутреннем телефоне, стоявшем в ряду похожих аппаратов на столе, нужный номер. Скупо уронил в трубку начальственное указание. И вскоре в кабинете возникла худая до изнеможения, но очень стильно одетая дама лет пятидесяти, заведовавшая всеми институтскими фондами. Смотрела она на окружающих недобро и, похоже, относилась к полезным служебным существам породы бульдог.

- Алина Михайловна. Господин из ФСБ будет проводить у нас следственные действия. Окажите ему необходимую помощь, - снисходительно махнул рукой проректор.

Дама строго посмотрела на меня, видимо, справедливо полагая, что я больше похож на пирата с Ямайки, чем на доблестного сотрудника органов контрразведки. Но возмущаться не стала. Только указала на дверь и повелела добрым тоном и словом постового милиционера: