Конечно, челюсти я ломать не стал. Дело даже не в том, что вряд ли что получилось бы, да и последствия могли бы быть самые плачевные. Просто этим действием я закрепил бы свой статус говорящей дикой обезьяны. Но дать в морду очень хотелось.

Потом цилиндр транспортной системы поглотил нордов. Чтоб он их в черную дыру сбросил! Эти двое только что предлагали меня убить. И, что хуже всего, Астр обещал над этим подумать…

В корабле обычно было тихо, почти как в сурдокамере. Вся аппаратура бесшумно обеспечивает комфортное существование экипажу. Но время от времени явственно слышался шорох и шелест, чем-то похожий на вздох. А потом опять тишина, которая порой сильно утомляла. Особенно когда путешествие длилось долго.

А сейчас оно предстоит долгое — это факт. Наша «каравелла», оторвавшись от Плоского города Третьих, ушла в новое дальнее плаванье. И, как я понимаю, оно будет поопаснее предыдущих. Хотя мне за глаза хватило гибельной Прекрасной планеты.

Мы стремимся к какой-то закрытой сфере. А перед этим — Планета океанов, на которой нам необходимо получить нечто. Господи, как же это напоминает мое прошлое Старьевщика. Я тоже там следовал от точки к точке, чтобы найти Предмет. Чужики выполняют свою Миссию. И они тоже ищут нечто. Что? Узнаю когда-нибудь. Если доживу. Что, с учетом нарастания накала наших бурных и рисковых приключений, выглядит все более нереалистичным.

Чередование дрейфа и прыжков немного изменилось. Они стали длиннее. И если в дрейфе ты просто бездельничаешь, то во время прыжков сидишь в рубке и бездумно пялишься в серую пелену, наскучившую, привычную и утомительную. Но так надо. Почему? Астр его знает.

Когда мы вывалились в очередной дрейф, капитан в первый раз сам, а не через системы корабля, торжественно объявил очередные бдения в кают-компании. При этом мне показалось, что этот момент был обставлен достаточно торжественно. Видимо, нам предстояло что-то не совсем ординарное.

Вскоре мы устроились в кают-компании. И я в очередной раз подумал о том, почему же у чужиков так неважно обстоят дела с эстетикой. Неужели у них вообще нет никаких претензий на постижение красоты и гармонии? Я всегда считал, что вместе с разумом появляется искусство, все более сложные и изысканные представления о красоте. Чужикам, похоже, все это заменяла математика и жонглирование отвлеченными философскими категориями. Ну что ж, каждому свое. Кому-то натюрморт в тяжелой раме. Кому-то кантата иксов, игреков и основных вопросов философии.

И тут чужики решили меня удивить. Я приготовился к очередному трепу за жизнь и уже наметил каверзные вопросы, на которые вряд ли получу прямые ответы. Но началось нечто из ряда вон выходящее.

По кают-компании прошел низкий утробный звук, будто взревело невиданное чудище. А потом на нас обрушились водопады света.

Свет мерцал, переливался, складывался в дрожащие конструкции, невероятные геометрические фигуры. Возносились и обрушивались воздушные замки. Басовито и как-то невероятно доходчиво пела толстая струна, которую тут же сменял тонкий звон колокольчиков, а потом рев водопада. По всему телу, и по самым отдаленным глубинам всего моего существа, перекатывались крутые волны, иногда вздымающиеся до высоты девятого вала.

С одной стороны мне казалось, что это просто хаотическая какофония форм, света и звуков. С другой, это воздействовало настолько мощно, что я проваливался в иную реальность, забывая, кто я, что я и где я.

Но если я проваливался в это пространство периодически и тут же выныривал, то чужики просто окаменели. При взгляде на них, создавалось ощущение, что я попал в музей инопланетян в Розуэлле, полный манекенов алиенов.

Это действо продлилось, наверное, с полчаса. У меня затекли спина и руки. Но я боялся лишний раз пошевелиться, дабы ненароком не разрушить гармонию этого буйства стихии света и звуков.

Неожиданно все оборвалось. Вокруг больше нет бушующих иных пространств, а всего лишь скучная кают-компания. И Астр отмечает совершенно равнодушным голосом:

— Час Общей Гармонии в стадии среднего ментального погружения завершен. Результат оценивается как достаточный.

Тут я не удерживаюсь и задаю вопрос, в чем смысл этого концерта? Астр отвечает:

— Упорядочивание хаотических структур.

— Каких структур? — не отстаю я. — Сознания или реальности?

— Одно — это другое. И другое не одно.

Такой вот ребус. Поговорили, что называется. Я ощущаю какую-то беспомощность, болтаясь в мутном потоке непонятных смыслов, не в силах ступить на твердую почву знакомой логики и фактов.

К счастью, концерт не отменил философских бдений. Я вспоминаю очень старую историю и задаю давно волнующую меня тему разговора:

— С вашим кораблем я знаком не первую жизнь.

— Ты об этом раньше не говорил, — Астр, похоже, заинтригован.

— В прошлые жизни меня похищали, — поясняю я. — Точно такой же корабль. Потом возвращали на место. Целым, невредимым. И, мне кажется, немного измененным.

— Это интересно, — произносит Астр. — И на борту были именно мы?

— Как это могли быть вы, в том мире? — удивляюсь я.

— Так же как ты есть в разных мирах.

— И где я настоящий? Или в бесчисленных мирах мои бесчисленные бездумные копии?

— Настоящий ты везде. Бесконечность разума, бесконечность времени. Бесконечность дает возможность тебе пребывать везде и всегда.

— Но почему я ощущаю себя именно здесь?

— Фокус внимания. Переводя его, ты перемещаешься в другой мир.

— Мир других вибраций? — пытаюсь продемонстрировать я свою осведомленность.

— Ты невежественен, землянин, — отвечает капитан. — Запомни основы основ. Есть вложенные миры. Это наша видимая и ощущаемая Вселенная. Разные вибрации в ней позволяет занимать одно пространство бесчисленным количествам миров. То, что вы называете астралом, менталом и прочими бессмысленными словами. Там свои сложные структуры. Свои звезды, планеты и океаны энергии. При желании мы можем попытаться туда попасть, переключив вибрации или уйдя на иное энергетическое воплощение. Вложенные миры — это как ваша игрушка матрешка, где фигуры вставлены одна в другую.

— Значит, мои прошлые жизни — миры иных вибраций? — спрашиваю я.

— Нет. Твои прошлые жизни — это координатные миры. Они различаются не вибрацией, а координатами. Это та же матрешка, но стоящая рядом, а не вложенная. И туда мы никогда не сможем попасть материально. Только переместить фокус сознания. Через смерть.

— Вернемся к нашим баранам, усмехаюсь я. — Зачем меня могли похищать ваши параллельные воплощения?

— Скорее всего, это была инициация существенного игрока.

— Зачем им это?

— Нет моего знания, — произносит, как бы извиняясь, Астр. — Мы не они. Они другие. У них могут быть другие смыслы.

— А в чем вообще смыслы всей вашей деятельности? — настойчиво долблю я. — В чем необходимость сбора минералов, разделывания животных на других планетах? Зачем вы то же самое делаете на Земле бесчисленное количество раз? Неужели вашим ученым что-то неизвестно в геологии и генетике?

— Ни ваши камни, ни ваш генетический материал нам, конечно же, неинтересны, — объявляет Астр.

— А зачем вы их собираете тысячелетия подряд?

— Наши контролеры и мастер-сподвижники динамических ментальных процессов ищут таким нехитрым образом в генетическом и клеточном материале, а также в минералах, точки связи с объемами кристаллизации материи, а также источники развертывания.

— Развертывания чего? — спрашиваю я, ощущая, что ступаю на зыбкую, но где-то знакомую по роду деятельности Старьевщика почву.

— Существенных причин, несущих сдвиг действующей реальности.

— Зачем это вам?

— Попытка контролируемого развития Бытия.

— Понятнее не стало, — кривлюсь я.

— Тебе незачем это понимать. Тем более к нашей Миссии это не относится.

— А что относится к нашей Миссии? Что ищем мы?

— Мы ищем маркеры.