В общем, ожидалось массовое жертвоприношение. И отменять его шариатский лидер округа Париж не собирался.

- Чего тут голову пеплом посыпать? - воткнулся в разговор Писатель, усаживаясь за стол и ставя на него большую чашку, до краев полную кофе с молоком. – Местное население все равно уже мертво. Кто физически. Кто духовно. И оживить его можно только электрошоком. Через большую кровь и тотальное вышибание Халифата.

- И местный эмир все равно нашел бы повод для казни, - добавил Леший. – Им как воздух нужны постоянные казни. Чтобы сокращать нелояльное население, а оставшееся делать лояльным такими немудреными способами запугивания. Запугать до колик. До икоты. И ведь такая тактика приносит плоды.

- Да, у них хорошо получается, - мрачно произнес я.

- Это ад, Анатолий. А в аду и не таким вещам обучены, - со вздохом добавил Писатель.

Внизу послышался шум. В наш отельчик вернулись Ива и двое бойцов, которые сопровождали ее на оперативный простор. Она уже четвертый день пыталась добиться контакта с подпольем. Кое-какие успехи у нее были. Так, она сплавила в безопасное место Флорин, избавив нас от заботы о бывшей сестре Аллаха. Но главный вопрос не решался.

Ива стремительно влетела в комнату. Судя по лицу, отражавшему некое самолюбование и торжество, кое-чего она сегодня достигла.

- Нас встретят. Троих. Меня, Леонтия и вас, Анатолий, - объявила она.

- Годится,- прикинув варианты, кивнул я.

- Без оружия, - продолжила Ива. – В партикулярном платье.

Вот люблю историков. Всегда ввернут что-то такое эдакое. «Партикулярное платье». Не то, что мы, военные дуболома: «форма одежда гражданская! Ботинки вычищены до зеркального блеска! Выражение лица парадное».

Усмехнувшись, я осведомился:

- На милость принимающей стороны?

- Партнеры дают гарантии безопасности под свое честное слово, - изрекла Ива торжественно.

- Вам самой не смешно? – хмыкнул я. - Что стоят слова сегодня? Небольшое сотрясание воздуха. От свиста ветра в водосточных трубах толку больше.

- Отказываетесь? – даже как-то растерялась Ива.

- Конечно, нет, - произнес я устало. – Мы идем. Втроем. Под честное слово принимающей стороны.

- Завтра утром, - дополнила она. - Выходим в одиннадцать часов.

- Как скажете.

Пока что по городу наша команда могла передвигаться беспрепятственно. Мы свободно просматривали сводки, ориентировки в служебной локальной сети стражей, куда проник наш чудо-комп. И пока нас в розыск не объявляли. Наши идентификационные карточки не были аннулированы. Значит, стражи не докопались до нашего участия в расстреле шариатских воинов, подтвердив еще раз свою репутацию никчемных сыщиков. Это хорошо. Мы считались, как и раньше, «очистителями», славными воинами Халифа. Если, конечно¸ тут нет какой-то хитроумной каверзы.

Небольшая проблема имелась с гражданской одеждой. Нет ее у нас, все только камуфляж да бронежилеты. Но это разрешалось легко. Парижские магазины работали – ну, не может быть арабского города без торговли. Как плесень проросли везде лавочки, торговые точки, базары, на которых продавалось совершенно несусветное барахло, ставшее вдруг дефицитным и недоступным в стране победившего «истинного Ислама». Фешенебельные бутики перешли в собственность правоверных. Правда, парижскими брендовыми этикетками, стоящими в сто раз дороже шмоток, на которые они случаем налеплены, в них теперь не торговали. Но цены по старой памяти еще кусались.

Хозяином магазина «Кристин» являлся очень важный и болезненно жирный араб. При виде посетителей при оружии и камуфляже он тут же, подобно жирной жабе, выпрыгнул откуда-то из-за полок, чтобы встречать нас и заискивать перед нами.

Девушки-француженки, помогавшие нам найти что-то достойное, тоже лебезили перед клиентами, а еще испуганно угодничали перед хозяином. Они фактически были здесь рабынями, хотя по инерции в своих иллюзиях считали себя наемным персоналом.

Выбор шмотья был обширен. Меня так и тянуло ко всему камуфляжному. Брюки с рубашкой я выбрал легкие, темно-зеленого цвета. Туфли крепкие и практичные. Еще прикупил кожаную сумку для всего необходимого, что не влезает в карманы.

Писатель, в порыве оригинальности теша какие-то свои потаенные мечты, возжелал белый летний костюм и статусные крокодиловые туфли. На что я приземлил его с небес на землю:

- Тебе черте где шариться предстоит. А ты весь в белом. Ну не смеши мои подметки, модник.

С видимым огорчением Писатель приоделся в соответствующий обстоятельствам и поэтому очень похожий на мой, достаточно блеклый, практичный гардероб. Но не удержался и прикупил очень дорогой пояс с тяжелой пряжкой из настоящего серебра.

Денег, что золотых динаров Халифата, что евродолларов, которые здесь ходили без проблем, у нас было, как у дурака фантиков. Принимал от нас оплату товара лично хозяин магазина в торжественной обстановке, кланяясь и стараясь сдержать ликование – хорошо, когда люди не торгуются, и можно с них слупить втридорога.

Вернувшись на базу, мы еще раз обговорили с Лешим порядок действий при всех вариантах развития событий, наше прикрытие, прочие жизненно важные моменты. И отправились на встречу.

На конфискованной по случаю невзрачной машине «Шкода» мирно устремились к своей цели трое. Я за рулем, Писатель - на переднем сиденье. И Ива, вальяжно развалившаяся сзади, как будто находилась в дорогом лимузине.

Дороги нового Парижа. Мы стояли на них в пробках у блок-постов и обгоняли забитые пассажирами автобусы, так похожие на «шайтан-арбы» где-нибудь в Тунисе. Город уже давно нес на себе все следы присутствия анархической стороны арабского национального характера – когда ничего толком не работает, все делается спонтанно, везде грязь, мусор и дезорганизация бытия. Те самые пригороды Парижа, где я совершил налет на автомастерскую банды Хасида, в этом мире разрослись до масштаба всей Европы. Поражало, насколько быстро французы рухнули во все это.

Мы добрались до Вандомской площади, раньше знаменитой самым дорогим отелем Парижа «Риц». Сейчас тут в неге и довольствии проживали всякие заезжие шишки из исламских административных и духовных органов. Сама площадь теперь носила имя Имама Хафиза, одного из основоположников Нового Халифата. В центре так и стояла колонна, отлитая из металла русских и австрийских пушек, захваченных Наполеоном при Аустерлице. Беспокойные исламисты прилепили на нее черный флаг Халифата, который реял сейчас под резкими, как удары в лицо, порывами ветра.

Около колонны тяжело вмялся широкими колесами в дорожную плитку английский бронетранспортер «Кугуар» пустынного песочного цвета. Рядом с ним чинно расхаживал кругами военный патруль. Бойцы в полной экипировке, в касках, бронежилетах, с автоматами наперевес, смотрели на всех зверьми, как будто прикидывая, кого бы съесть на обед. Такое оно, шариатское спокойствие.

Оставив машину на прилегающей улице, мы покрутились каких-то пару минут на площади. И к нам подошел высокий, рельефно мускулистый, смазливый француз в зеленых брюках, серой рубашке с длинными рукавами и повязкой с надписью «Содействие Шариату». Его плечо оттягивала многозарядная тяжелая винтовка «Браунинг».

Силы содействия шариату – это такие аналоги украинских полицаев времен Великой Отечественной войны. Предатели, которые порой отличаются куда большей жестокостью к собственному народу, чем сами захватчики. Они вечно голодные и неудовлетворенные. Хозяева за стол их не пускают, но не забывают подбрасывать им объедки.

- Это они? – спросил Иву полицай, оценивающе смотря на нас - не слишком доброжелательно, даже не стараясь выглядеть вежливым и изобразить хоть подобие улыбки.

- Они самые, - кивнула Ива.

- Двигайте быстрее! – отрывисто прокаркал полицай. – Улица направо!

В его голосе читалось неприкрытое раздражение, переходящее в злость. Да, похоже, в «Солнце Франции» нам не слишком рады.

Мы проследовали в указанном направлении. Притом сами шли впереди, а за нами, держа свой «карамультук» наперевес, гордо шествовал полицай. Это выглядело, будто он нас конвоирует. И, готов поклясться, эта роль ему нравилась.