— Да, зефир и в самом деле оказался не свежим. Но ничего, поблевали малеха, травы поели кое-какой, лечебной у тебя на заднем дворе. И вот, снова в строю. А у тебя, как я погляжу, битва настоящая идет?

Клех кивнул на подступающего противника.

Я кивнул.

— Мы не можем пропустить такой веселухи, в хвост ее и в гриву!

С этими словами они рванули плотным кольцом в самый эпицентр боя. Послышались крепкие удары, хруст ломаемых челюстей и довольное фырканье клехов — те любили помахать кулаками. Можно было только посочувствовать противнику, ведь клехи с легкостью могли обезвреживать химер. А человека и вовсе противником не считали, не смотря на свой низкий рост.

Босх и его отряд взяли на себя одну из частей противника. А вот вторую…

— Александр! — со стороны западной части поместья к нам спешил Кривощекин и его бойцы.

В его руках были огромные голубые шары с молниями, которые он тут же и принялся метать во врага, приговаривая:

— Думали меня одурманить? Думали мороки наслать? Нет! Кривощекин не такой! Кривощекин своих не бросает!

Арахниды взяли на себя вторую часть противника. Исход битвы был предрешен.

— Взять их! Не дать прорваться! — истошно заверещал Валеев, пытаясь остановить Кривощекина.

Но было поздно.

Арахниды прорвали кольцо и просто добивали противника. Некоторые из инсекторов побросали оружие и просто уносили ноги, желая только одно — спастись. Точные удары молниями Кривощекина не оставляли им такого шанса. Вскоре битва была закончена. Подмога в виде Теодора и его химер, Кривощекина с арахнидами и клехов перевесила чашу весов этого сражения. Инсекторы были разбиты.

Я подошел к Борису. Глянул на остатки гусеницы. Потом создал огненный конструкт и минут десять выжигал ошметки, пока от них не остался один прах. На всякий случай.

Ко мне подошла Славия. Ее больше интересовали осколки аркана.

— Он умер? — спросила она, кивая на кусочки карты.

— Умер, — ответил я, проверяя некротические эманации.

Их не было. Славия собрала аркан в горсть, спрятала.

— Чтобы никто не смог восстановить эту мерзость по его частичке, — пояснила она на мой вопросительный взгляд.

Девушка посмотрела на меня и произнесла:

— Спасибо тебе! Ты спас наш мир от Искариота. Слово свое сдержал.

Я кивнул.

К нам подошли Кривощекин и Теодор и, перебивая друг друга, принялись рассказывать о том, что с ними произошло. Тодор поведал о том, что на ферму заявился какой-то странный тип со своими солдатами и окружил ее, не давая выйти. Любые попытки прорвать оборону приводили к тому, что шла плотная стрельба.

— Тогда я применил хитрость! — улыбнулся Теодор. — Отвлекающий маневр! Вырядил одну из химер, ту, что умела ходить на задних лапах, в свой белый халат, накинул еще для надежности магический морок и вывел через главный выход. Солдаты, естественно, клюнули, принялись палить. А я в это время через черный вход… Да всей толпой!

Он кивнул на химер, которые теперь словно домашние псы уселись в ногах ученого.

— Александр, — начал Кривощекин. — Ты уж меня прости. Они и со мной такую штуку провернули, что никому не пожелаешь. Представляешь, через какой-то особый магический амулет воздействовать начали. Да такой плотный фон навели, что я чуть с ума не сошел! Перед глазами какие-то призраки, скелеты, нечисть! И все так реально! А я как трус…

— Не нужно себя ругать, — остановил его я. — Вы же не понимали, что происходит. К тому же пришли на помощь.

— Я не мог поступить иначе! — с жаром воскликнул Кривощекин.

— Никто из нас не мог поступить иначе, как защитить мир от гибели, — добавила Агнета.

И она оказалась права.

— Так что? Выпьем значит чего-нибудь покрепче? — предложил Босх. — После знатной битвы нужно промочить горло, в хвост его и в гриву!

— Отличное предложение! — согласился и.

И мы все направились в дом, чтобы изрядно опустошить запасы выпивки.

На вершине холма, с которого открывался неплохой вид на поле битвы возле поместья Шпагиных, стоял человек. Он был одет в тёмные одежды, скрывающие его лицо от любопытных глаз. В его руке был посох, украшенный странными символами, которые мерцали в лучах заходящего солнца.

Он взирать вниз, туда, где ещё не осела пыль, а воздух был пропитан запахом крови и пороха. Взгляд его был задумчив и оценивающим. Он стоял на холме довольно долго и видел все сражение с самого начала. Сейчас же незнакомец наблюдал, как герои стояли победителями, их лица сияли от радости.

Человек на холме улыбнулся, но его улыбка выдалась холодной, похожей на оскал мертвеца.

Высоко в небе волком завыл ветер.

Незнакомец улыбнулся шире, обнажая ряд ровных белых зубов, словно кафель в морге.

— Неплохо, Шпагин. Очень неплохо, — произнес он. — Но толи еще будет?

С этими словами незнакомец развернулся и направился в сумерки. Мрак принял его в свои объятия как родного сына.

Камень под ногой предательски провалился, и я полетел вниз, прямо во мрак.

— Твою мать!

Посадка была мягкой — на что-то влажное, теплое. В нос ударил тошнотворный запах гнили. Поднявшись, я понял, что стою по колено в каких-то костях и плоти. Черепа смотрели на меня пустыми глазницами, словно укоряя в глупости. Тяжелый и влажный воздух, пропитанным запахами разложения и тлена, неприятно щекотал ноздри.

Куда это меня угораздило?

Вдали слышалось мерное капанье воды, прерываемое иногда странными шорохами и писком. Что таилось во мраке, я не знал, что именно, но интуиция подсказывала — ничего хорошего не жди.

Я быстро создал конструкт, чтобы подсветить себе округу. Но магия вдруг повела себя совсем не так, как я рассчитывал. Вместо света вокруг все затрещало. Какого черта⁈

«Руда», — понял я. Она искривляет все потоки, не давая нормально развернуться конструкту. Видимо, подсветить не получится. Кто знает, может, оно и к лучшему? Смотреть что тут нет никакого желания.

Чавкая жутким месивом под ногами, я выбрался чуть в сторону.

Что произошло? Я провалился. Сорвался с крутой тропинки и оказался… Еще бы знать где. В подземелье — это точно. Ведь именно сюда я и шел. Но где именно? Это еще предстоит узнать. Как и то, есть ли отсюда выход.

Угораздило же!

А ведь Босх предупреждал, что тут они еще толком тропу не проложили, так, лишь устроили одну проходку, совсем еще не разведанную. А я, решив проверить уровень руды, который так нахваливал клех, пошел один, не взяв подкрепление. Вот и сходил на свою голову.

Внезапно темноту разрезали два красных огонька. Затем еще два. И еще. Монстры. Про них Босх тоже говорил. Сказал, что в этом районе химеры какие-то совсем дурные — огромные, сильные, свирепые. Даже клехи их боятся и не лезут на рожон.

Монстры медленно приближались, окружая меня. Я различил их в тусклом свете, падающем сверху. Огромные твари с телами размером с теленка. Их хитиновые панцири отливали маслянистым блеском, а длинные волосатые лапы заканчивались острыми как иглы когтями. Зыркала монстров горели жаждой крови.

Да, и в самом деле не похожи на тех, которые дрессируются у меня на ферме. Эти матерые. И дикие.

«Зачем я вообще поперся сюда, в это проклятое подземелье⁈» — со злостью подумал я, ругая самого себя.

Химеры зарычали, словно зная ответ на мой вопрос — чтобы стать их ужином.

Девяносто три года назад

Трепещущий огонек масляной лампады отбрасывал пляшущие тени на стены убогой лачуги. Гневан, сгорбившись над грубо сколоченным столом, нервно теребил край прохудившейся рубахи. Еще не рассвело.

Пальцы парня, покрытые угольной пылью и мозолями, заметно дрожали. Взгляд то и дело соскальзывал на бутыль, стоявшую в углу. Там покоилось мутное зелье, которое он называл «забвением». Только оно помогало ему приглушить боль в измученном теле и отчаяние, грызущее душу.