Никита взял меня за руку, закрыл глаза. Произнес:

— Яд вижу.

Я вздрогнул. Взор мой невольно упал на черный браслет, висящий на запястье.

— Яд? — переспросил я.

— Да, — буднично ответил Никита. — Не знаю что это значит. Змей, наверное, стоит опасаться. — И улыбнулся, протягивая мне револьвер. — Так что пули можешь не боятся.

Я был пьян. Сознание мутило от выпитого, потому что других причин, по которым я взял в руки оружие, я не мог найти.

— Максим, ты чего? — настороженно спросил Андрей, выпучив глаза.

Никита закурил. Произнес в который раз:

— Кому суждено умереть от старости, не умрет от пули.

— Верно, так и есть, — вдруг согласился я с ним.

И направив себе в висок ствол оружия, нажал на спусковой крючок.

Я ошибся. Кому суждено умереть от старости, тот может умереть и от пули.

Раздался оглушительный выстрел. Мое лицо обдало горячими пороховыми газами, потом все подернулось тьмой.

Курок взводится.

Ударяет по капсюлю патрона.

Капсюль воспламеняет порох в патроне.

Взрыв выталкивает свинец из дула прямиком в голову.

Мозги летят наружу.

Таков несложный алгоритм отправки человека с этого света на тот.

И сегодня меня ждала такая участь. Как же глупо! Чем я думал?! Сам себя пришил! Дурак! Идиот! Вот и закончилась моя буржуйская жизнь. Я умер. Вновь.

«Слишком рано, — произнесла мне в самое ухом шорохом ветра Смерть. — Слишком рано!»

Я стоял с револьвером в руке, упертым в голову, и не мог пошевелиться. Не упал. Не раскинул по асфальту руки, заливая все кровью, хлещущей из пробитой головы. Меня словно парализовало. Все вдруг окаменело во мне, от страха, не сравнимого ни с чем. И лишь сознание продолжало лихорадочно соображать, пытаясь понять почему до сих пор может хоть что-то думать.

Я слышал четкий выстрел. Я чувствовал как пороховые газы ударили мне в лицо. Я ощутил давление пули на висок. Но не более. Время словно остановилось. А я оставался жив.

Мои друзья стояли так же, замерев, глядя на меня. Их нелепые испуганные выражения лиц развеселили меня. Мне вдруг стало весело. Какая же глупость! Вышибить самому себе мозги!

Выстрел произошел. Но почему я еще не мертв? Почему остановилось время?

Я осторожно отодвинул голову от револьвера и заглянул в самое дуло. Там виднелся округлый кончик пули. Он не застрял. Он просто замер, будто все вокруг поставили на паузу. Капелька солнца блестела на кончике свинца, красиво, завораживающе.

Что происходит?

«Слишком рано, — вновь прошипела Смерть. — Наступит время и я обязательно заберу тебя к себе. Но не сегодня».

«Почему?» — только и смог подумать я.

«Для осуществления одного моего замысла», — ответила Смерть.

«Какого?»

Смерть не ответила.

«Ну вот, опять меня используют для каких-то своих целей», — злобно подумал я и вдруг почувствовал как рука с оружием сама собой отклоняется в сторону, словно ее оттянула инородная сила, уводя траекторию полета пули выше головы.

«Еще не время», — прошелестел в ушах ветер…

…и все ожило.

Грохот. Вскрик Андрея. Удивленный взгляд Елисея.

— Чтоб тебя! — только и смог выдавить Андрей.

Хмель как рукой сняло. Я протрезвел разом и только смотрел на револьвер в руке. В ушах от выстрела звенело.

— Промахнулся… — выдохнул Елисей, не веря собственным глазам. — Промахнулся!

«Помогли промахнуться», — подумал я.

Меня вдруг ударил мандраж, начало трясти, ноги едва не подкосились. Я облизнул пересохшие губы, оглянул друзей.

— Вот видишь, — спокойно произнес Бартынов, забирая у меня оружие. — Даже пуля тебя не берет. Или ты супермазила!

— Ты сумасшедший! — закричал Андрей. — Зачем вообще достал оружие?! А если бы он себя… того…

— Кому суждено умереть от…

— Да задрал ты со своей философией! Псих!

— Ребята, — позвал всех Елисей. — Пора валить — выстрел уже слышали городовые, наверняка сюда наряд направили. Ничего хорошего можно не ждать, могут и со школы погнать.

— Бежим! — выдохнул я и рванул.

Сзади раздался свисток, потом старческий голос городового покричал:

— Стоять, бездельники! А ну стоять! Ух, я вам намылю шеи!

Мы драпали через дворы и смеялись в голос. Этот смех был нервным, но с помощью него мы высвобождали тот груз и напряжение, которые пережили за считанные минуты.

Когда от погони удалось оторваться, мы остановились перевести дыхание.

— Вы отличные парни! — произнес Бартынов, обнимая нас. — Давно я так не ощущал Праздник! Кипение в душе! Чудесно! Просто чудесно! Вся меланхолия прочь, жизнь бурлит в жилах! Обязательно еще раз устроим такой Праздник!

— Обязательно, — кивнул я. — Только чур без револьверов!

Мы рассмеялись.

— Ну что, по общагам? — спросил Андрей, немного успокоившись.

— Что?! — удивился Бартынов. — Ни в коем случае! Давайте еще выпьем, я знаю одно место — закачаешься!

— Поздно уже, — произнес я, поглядывая на луну, лениво светившую в небе.

— Надо промочить горло — такой стресс все-таки, — со знанием дела ответил Никита.

И я согласился. Стресс и в самом деле был невероятный — я едва держался на ногах, да и не до конца выветрившийся хмель просил добавки, вновь взыграв в крови. Хотелось вытравить из воспоминаний этот эпизод с револьвером, но еще больше — разговор со Смертью. Списать его завтра по утру на пьяный бред.

— Ну вот и отлично! — обрадовался Бартынов.

Мы двинули через темные улицы, ведомые Бартыновым. Никита долго говорил о фатуме, о судьбе и роке, размышляя о пуле, смерти и прочих потусторонних вещах, чем изрядно нам надоел. Чтобы хоть как-то угомонить пьяного философа, мы принялись петь песни. Через несколько кварталов, под мое пение «Агаты Кристи», которой в этой реальности не существовало, мы подошли к красной витрине.

— «Заведение мадам Зузу», — прочитал я ярко-розовую неоновую вывеску. — Это что?

— Сейчас узнаешь, — подмигнул мне Бартынов. И махнул остальным. — Пошли! Сейчас повеселимся.

Мы вошли внутрь.

Догадки мои подтвердились — мы попали в публичный дом.

— Никита, ты чего? Нас же за это из школы отчислят мигом, если узнают.

— Если узнают! — улыбнулся Бартынов. И обратился к распорядительнице, которая вышла к нам в одних стрингах.

Была она уже в возрасте, но формы имела весьма аппетитные и знала себе цену, всем своим поведением показывая — она здесь хозяйка.

— Мадам Зузу, мы хотим расслабиться.

— О! Кто же к нам пожаловал? — обрадовалась она, увидев Бартынова. — Постоянный клиент.

— Верно! — улыбнулся тот. — Да еще и новых клиентов тебе привел. За такое в хороших заведениях скидку дают.

— Тебе и без гостей скидка всегда есть!

— Знаю!

— Так чего изволите? — спросила та, оглядывая нас. — Блондинки? Брюнетки? Рыженькие? Может быть, какие-то особые предпочтения?

— Все и сразу! — воскликнул Никита, доставая платежную карточку.

Я еще некоторое время метался в сомнениях, все-таки мне не хотелось предавать таким образом Агнете — подумать только, что бывает в голове у пьяного! Но когда в коридор вышло около двух десятков голых девушек — худеньких и пышечек, высоких и миниатюрных, совсем еще молодых и тех, про кого говорят «с опытом» — я сдался.

Зазвучала приятная расслабляющая музыка — или это у меня в голове уже началось представление? Принесли шампанского и мы выпили. Меня понесло.

Я схватил двух девчонок-близняшек и потащил их под одобрительные возгласы Бартынова в комнату.

Близняшки оказались не из робкого десятка и показали мне все, что умели. А умели они многое. Я растворялся в их похоти, забывая обо всем, что произошло, наслаждаясь только этим моментом.

Выжатый как лимон, уставший, я отрубился только под утро. Близняшки, примостившиеся с двух сторон, тоже крепко уснули.

Это был сложный день. Впрочем, если бы я знал, что меня ожидает в следующую неделю, я бы так не утверждал, напротив бы хотело, чтобы этот день не заканчивался никогда.