— Трещина в душе всегда на что-то влияет.

— А на дар? На дар может влиять? — спросил я, внезапно поняв, в чем дело.

— Дар? Какой дар? — не поняла девушка.

— Ну дар! Способность! У вас такого разве нет?

Девушка смотрела на меня непонимающе.

— Черт! — выругался я.

Теперь начинает картина складываться. Эта неведомая трещина в душе сбила мне все настройки с моим даром. Теперь я стреляю как близорукий кадет первого курса.

— Но и это еще не все… — после долгого молчания сказал девушка.

— А что еще? — еще более насторожено спросил я.

— Кол, на который ты упал, был не простым. Кто-то нанес на него яд и заклятия.

— Твою мать! — тихо выругался я. — Сильный яд?

Девушка кивнула.

— Я убрала первое воздействие, поставила блок. Но это ненадолго. Яд скоро разъест печать.

— Есть возможность убрать эту гадость?

— Для этого нужно идти к Аргусу, это старейшина. Он знает в отравляющих заклятиях гораздо больше моего.

— Через сколько яд вновь начнет действовать? — спросил я, прикидывая — а что, если я успею свалить отсюда до того, как отрава убьет меня?

У себя в мире я бы смог расправиться с этой гадостью гораздо быстрей. Нужно только попасть к себе.

— Еще до заката, — совсем тихо ответила Лариель.

Я вновь выругался. Вряд ли я успею найти выход до заката. Значит нужно найти старика.

— Проводишь меня к этому вашему Аргусу? — спросил я.

Девушка кивнула. Это немного успокоило меня.

— Сейчас немного отдохнем и двинем в путь, — пояснила Лариэль, собирая с пола камешки.

— А это еще зачем? — спросил я.

— В пути пригодится, — загадочно ответила девушка.

Я глянул на свою рану, которая успела полностью затянуться. Боли тоже не ощущалось.

— Никогда не видел ничего подобного, — признал я, рассматривая практически ювелирную лекарскую работу.

— Это наша местная магия, — улыбнулась девушка. — А ты…

— Я не отсюда, — кивнул я. — И мне нужно как можно скорей вернуться назад.

Я глянул на девушку, взвешивая — стоит ли ей говорит про портал? Она помогла мне. Я тоже помог ей.

— Послушай, мне нужно кое-что найти…

— Портал? — спросила прямо девушка, чем очень сильно удивила меня.

— Ты знаешь про портал?

— Конечно. Все про него знают.

Я насторожился.

— Видимо не просто так? С ним что-то не так? Он давно не работает?

— Нет, работает. Только находится в одном месте… — девушка подбирала слова, чтобы как можно аккуратней сообщить мне главное.

— Где? Где он расположен?

— В месте, которое называется Омут Безмолвия.

— Название мне не нравится, — скривился я. — И чего же там ждать?

Я понимал, что ничего хорошего, но то, что сказала девушка, заставило меня надолго задуматься.

— Омут Безмолвия… — начала она, голос ее стал тише обычного, словно она делилась страшным секретом. — Место, где тишина тяжелее свинца. Там не поют птицы, а ветер, даже когда ревет, звучит как шепот. Говорят, вода в нем чернее ночи, и никогда не отражает небо…

Она сделала паузу, словно что-то вспоминая.

— Поговаривают, что древние боги запечатали там врата в другой мир. И если о них забыть, то врата могут снова открыться. А тогда… тогда в наш мир придут тени, которые не должны видеть солнечный свет.

Лариель посмотрела на меня, и её глаза блеснули странным отблеском.

— Опасность там не только от тех, кто из-за врат выходит. В самом омуте живет нечто… нечто, что крадет голос. Тот, кто долго смотрит в омут, забывает, как говорить. А потом и думать. Остается только пустая оболочка, брошенная на волны. Он сходит с ума. Окончательно. Навсегда.

Лариель замолчала.

— Я готов идти туда, — ответил я.

А что мне еще оставалось делать?

— Но сначала нужно зайти к Аргусу, — напомнила девушка. — Он тут не далеко живет.

Лариель подошла к выходу из пещеры, прислушалась.

— Всадники ушли, нам можно идти.

Мы вышли наружу.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, освещая нам путь. Девушка шла впереди, легко переступая через переплетенные корни, словно танцуя на сцене. Я шел за ней, то и дело натыкаясь на словно бы невидимые выступы и ветки.

— Так все же, почему всадники охотились за тобой? Они весьма странно выглядели. Без лиц…

— Это гончие, — совсем тихо произнесла девушка. — Не люди. Они хотели заполучить мою душу. Я обладаю силой. Даром, так это у вас называется?

Я кивнул.

— Они охотятся на таких, как я. Чтобы заполучить эту силу. Если бы меня поймали, то меня ждали бы жуткие пытки. А потом… смерть.

Лариель опустила взгляд, едва не плача.

— Все позади, — успокоил ее я. — Я не дам тебя в обиду.

Мы двинули дальше.

— Смотри, — сказала Лариель, указывая на ярко-синий цветок, растущий у подножия старого дуба. — Это цикорий. Его корни используют для лечения желудка. А цветы помогают от боли в глазах. Говорят, что если положить цикорий под подушку, он отгоняет дурные сны.

Я смотрел на цветок с интересом. Я никогда не видел лес таким живым. Каждое растение для Лариель было не просто травой, а другом, помощником, хранителем тайны.

— А вот и папоротник, — продолжила девушка, поглаживая его листья. — Папоротник отгоняет злых духов, а его корни используют для лечения ран. Но будь осторожен, не трогай его в полнолуние — он может принести несчастье.

Она указала на красноватую ягоду, висящую на кусте.

— Это ряска. Ягоды ряски отгоняют злые глаза и защищают от нечисти. А ветки можно вешать над дверью, чтобы в дом не зашли незваные гости.

Я слушал Лариель, зачарованный ее рассказом. Я понимал, что она не просто ведьма, а хранительница леса, которую растения слушаются и доверяют ей свои тайны.

— Не забывай, — сказала Лариель, останавливаясь у тонкого дерева с белыми цветами. — Липа помогает от простуды, ее цветы используют для приготовления лечебных чаев. А если повесить веточки липы над дверью, то в дом придет мир и покой.

Она улыбнулась, и в ее глазах заискрились отражения солнечных лучей. Лес оживал в ее рассказе, превращаясь в живой ей было приятно и она это делала с живым интересом.

— Послушай, — спросил я. — А кто сделал ту яму с вбитыми на дно кольями? Гончие?

— Вряд ли, — пожала плечами девушка. — Им нужна жертва живой. Возможно, охотники.

— Догадываюсь на кого они охотились, — хмыкнул я.

— На зайцев?

— Не думаю. Колья слишком острые и глубоко вбиты, да и яма глубоковата для обычного зверя. Скорее всего, это ловушка для медведя. Который, кстати, и ходил там совсем недалеко.

Лариель внезапно остановилась, ее лицо побледнело, а глаза нервно бегали.

— Медведь… — прошептала она, словно говоря это слово было запрещено.

— Ну да, — ответил я, не замечая ее волнения. — Я видел его, и он был огромный. Видимо, его пытались поймать. Но я облегчил им задачу.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожено спросила девушка.

— Я убил медведя, — ответил я.

Лариель резко повернулась ко мне, и в ее глазах была не удивление, а паника.

— Что⁈ — выдохнула она.

— Я убил медведя, — повторил я. — Он хотел сожрать меня, поэтому пришлось обороняться. А что такое?

Только теперь я понял, Что эта новость очень сильно обеспокоила девушку.

— Медведь… он был стражем леса… — ее голос дрожал. — Теперь мы в опасности…

— Опасности? Почему?

— Он защищал этот лес… от тех, кто не должен быть здесь… от тех, кто любит питаться человеческой кровью… — девушка сжала кулаки. — Теперь мы будем платить за это…

И словно в подтверждение ее слов по лесу раздался долгий протяжный вой.

— Что это? — спросил я, оглядываясь.

Высоко вверху, в ветвях деревьев, мне почудились угловатые тени.

— Зачем ты убил медведя? — не обращая внимания, воскликнула Лариель, злобно зыркнув на меня.

— Да откуда мне было знать, что он страж леса? Он сожрать вообще-то меня хотел!