По приезду на сторожевой пост — определили их к Ефиму через дорогу. На почтовую станцию, там в его конюшне — расседлали и обиходили лошадей, перекусили с чаем и при свете чадящей сальной свечи стали укладываться спать. «Давайте, мужики, вставать нам как бы не в четыре утра, пока соберемся, пока выедем — к обеду в поселке надо быть» — с этими словами Серёга, убедившись что все улеглись — задул свечу и все затихли. После того, как её погасили — свеча завоняла особенно мерзко. И уже засыпая, Егор вспомнил, что так и не занялся получением стеарина…

Только уснули — Серёга принялся всех расталкивать: «Айда, подъем!» И запалил свечу, которая сегодня воняла особенно мерзко. Егор, отчаянно зевая и яростно почесываясь — пошел на двор. Уже возвратившись в гостевую избу и продолжая чесаться — понял, что это не от того, что помыться надо. «Мужики», — растеряно спросил он: «а у вас всё нормально?! А то у меня что-то чешется всё!» Со всех сторон посыпались смешки и язвительные комментарии мужиков, уже знакомых с нюансами гостеприимства почтовой станции, Андрюха с ехидцей поинтересовался: «Ты и тараканов наверное не заметил!»

Лучше бы он этого не говорил, то, что вчера Егор перед сном принял за игру бликов неровного и тусклого света свечи на стене — оказалось сплошным ковром из тараканов. Выбежал во двор, трясущимися от омерзения руками набил трубку и раскурив — стал затягиваться и окуривать себя, выпуская дым себе за пазуху. «Домой будем возвращаться — надо Ксюхе смску скинуть, чтоб баню затопила. И не заходя домой — раздеться, все вещи в снег, выморозить от клопов, а самому в баню. Часа на два!» — Тут же вспомнил, что всё, накрылась сотовая связь и с горьким пафосом воскликнул: «Россия, которую мы потеряли, блин!»

— Чо ты мерзнешь, пошли чай пить и выезжаем! — Выглянул брат.

— Не-не, спасибо, я не голодный! — Тут же открестился Егор.

— Иди тогда лошадей запрягай, прохлаждаешься тут!

Подъехали поселковые во главе с Викулом, на восьми санях, пять казаков с тремя санями и они с пятью. Все сани были тяжело нагружены мукой, овсом и несколькими бочонками масла, так что всю дорогу до заводского поселка предстояло пройти пешком, рядом с санями. Ну если с горки только примоститься с краешку. И так все тридцать с копейками километров, Егор бросил взгляд на часы — начало пятого: «Да, это тебе не полчаса на маршрутке, ну ничего, обратно полупустые с ветерком поедем!»

Лошади с трудом вытянули поклажу в крутую гору и дальше поехали легче, Егор оставил сани на попечение Андрюхи, а сам прибился к брату, который о чём-то оживленно выпытывал Викула и Вахромея. Серега пояснил подошедшему Егору преамбулу беседы: «Скоро Новую Пристань проезжать будем, там волостной голова живет, который у нас подати вымогает, на пару с заводскими кровососами. Может заехать, задать пару вопросов?»

Егор решил немного прояснить для себя донельзя запутанные отношения местных, непосредственно у участников. До этого он неоднократно приступал к Митеньке с вопросами, но тот в местных реалиях откровенно плавал. Оно и немудрено — у себя, в Санкт-Петербурге он был никем, так — сын мелкого чиновника. А приехал сюда инженером, перед которым кто кланялся, а кто и два раза ку делал. Так что не до межсословных отношений ему было, а голова болела исключительно за производство.

— Скажи, Вахромей, а этому голове вы тоже подати уплачиваете? — Подступился Егор к есаулу.

— Вот ещё! — Возмутился казак. — Не по рылу сиволапому с казака подати требовать, у нас казачий круг, с ним все дела ведём!

— Значит, — повернулся Егор к Викулу, — вы ему платите?

— Упаси бог! — Перекрестился тот. — Мы чай, государственные крестьяне, казаков наших да заводских обеспечиваем! Вот мордва у нас — те приписные к заводу, они голове, Никодиму то есть, подать возят. Как и весь Айский выселок — к заводским работам приписаны. Летом лес рубят, уголь жгут, зимой в извозе.

Серёга, давно уже запутавшийся в этих перипетиях — всё же не прекращал попытки в них разобраться:

— Викул, так ты же тоже мордва?!

— Мордва, да не та! — Захохотал Вахромей. — Гутарят же тебе — мы их под себя взяли, в государственные записали, сичас к заводским работам их не имеют права привлекать. Только по согласию и за поденную плату.

— А нас тогда куда приписали?! — Возопил ничего не понимающий участковый, который настроился найти виноватого во что-бы то ни стало и предать его лютой смерти. — За что мы тысячу рублей отдали!? И жратвы рублей на триста? И кому?!

— Так Никодиму с племянником, — отодвинулся от Серёги есаул, — племянник то у него из заводских писарей. Взятку дали, чтоб никуда вас пока не приписывали. Вот сейчас поверстают вас в казаки, тогда остальных к себе возьмёте, в государственные. Ну это мы так поначалу размыслили, пока племянник этот, паскуда — воду мутить не начал. Он откуда-то прознал про вас и грозит в завод вас забрать, в казенные записать, коли не уплатите.

Прекратив расспрашивать Вахромея с Викулом, они чуть отстали от них и Серёга вполголоса спросил у брата:

— Понимаешь, что вырисовывается!?

— Понимаю, окуклились мы в деревне и запаниковали, а тут не травля, организованная сверху, а чья-то частная инициатива проглядывает. Интересно, кто же их надоумил то? — Задумался Егор.

— Надо брать холодной твердой рукой за теплое вымя этих инициаторов и подробно расспрашивать, в подходящей обстановке! — Серёга всё так же не унимался и жаждал крови.

Проезжая Новую Пристань, Вахромей остановился и дождавшись участкового с Егором, махнул головой, показывая на зажиточную усадьбу с крышей, крытой новеньким железом: «Вон он, Никодим — где обитает». Серёга еле справился с порывом заехать прямо сейчас, выволочь этого Никодима во двор и спросить — за чей счет железо на крыше. Благоразумно решил дождаться легализации и вначале поверстаться. А уж потом — со всех спросит, и с Никодима, и с писаря!

Выехали к берегу — привычного моста через Ай не было. Чуть выше того места, где в будущем будет мост — чернела пристань в предрассветных сумерках, а через лед темнел мусором и конскими яблоками наезженный зимник. «А как летом перебираетесь?» — Спросил Лёха у крестьян. «Так самолетом!» — довольные, что смогли удивить деревенских, загомонили мужики.

— Каким нафиг ещё самолетом, — обалдело закрутил головой участковый. — Егор, ты чего им там накачал, что они вчера смотрели вместо мультиков!?

Тот сам был ни сном, не духом и так же недоумевал. Поначалу подумал, что не одни они тут такие попаданцы. Но расспросили местных и оказалось, что самолетом здесь называли разновидность парома. Дальше двигались вдоль делавшей в этом месте реки петлю. Проезжая печи для обжига извести, Егор завистливо мечтал: «Эх, нам бы хоть одну такую для сахара, а то такими темпами — свекла у нас сгниет быстрей, чем мы её на сахар переработаем».

А дальше забрезжил тусклый зимний рассвет, без солнца, скрытого хмарью и потянулись обрывистые, заросшие вековым лесом горы. Только едва обозначенная меж придорожных сугробов дорога намекала, что цивилизация где-то рядом. Вместо будущей железнодорожной станции Сулея — стеной стояли сосны. Егор то и дело покусывал брата: «А чо — норм бы вы на снегоходах к Калым-горе проехали, только до весны с бензопилами просеку устроить и ехай!» Тот отмахивался, понимая, что грубанул на эмоциях.

Перед затяжным подъемом в Калым-гору перекурили и помолясь — двинулись штурмовать. Серёга, заскучав — снова насел на хроноаборигенов, к ним подтянулись те, кто не был занят с лошадьми, в том числе и Егор.

— А Никодим этот, душная голова, он кому отчитывается? Кому отвозит подать собранную?

— Какой душной? Волостной! — Поправил его Викул. — Вестимо куда, в Уфу, в губернскую казенную палату увозит, с казаками.

— Окстись! — Накинулся на свояка есаул. — Об этом годе нашу волость к Оренбургу определили, как встарь!