— Вы так себе уже на статью наговорили, — произнес Руднев.

— Я и тебя убью! — огрызнулся тот.

— Саша! — отец едва не плакал. — Да что же это такое?!

— Я в порядке, — ответил я, осторожно ощупывая себя.

Пуля метилась в левую сторону груди, туда, где сердце. При таком ранении я был бы уже мертв. Но чистая случайность спасла меня. Я достал из внутреннего кармана книгу «Торги на бирже», которую недавно положил туда. Прямо по середине книги виднелась пуля, засевшая там. Страницы взяли весь удар на себя и спасли меня.

— Живой, — произнес я. — Ни царапинки!

Отец с еще большим удивлением посмотрел на книгу. А потом обнял меня.

— Слава богу!

— Поехали домой, — устало произнес я, поднимаясь на ноги. — Нужно еще успеть сделать заявление и опровергнуть слухи. Готов поспорить, акции «БлагоДати» после этого начнут расти с утроенной скоростью. Кстати, спешу тебя поздравить.

— С чем?

— Теперь ты — новый владелец этой компании!

— Не я, — поправил меня отец. — А род Пушкиных. Это наша общая победа.

Домой уехать не удалось так быстро, пришлось ждать приезда полицейских, чтобы они смогли все оформить. Руднев держал Дантеса, который все пытался вырваться и не имел возможности поднять оружие, из которого меня стреляли. Охрана дома рвалась к нам в комнату, но мы успели вовремя закрыться.

— Александр! — крикнул Руднев. — Подними оружие пока им не завладели эти дуболомы!

Он кивнул на охрану. Я сомневался, что у них нет своего оружия. Но пистолет поднял. За окном выли сирены, оповещая о том, что скоро все закончится.

Немного расслабившись, я отошел чуть в сторону. Хотелось наконец уже уехать отсюда домой, принять ванну, расслабиться.

Но расслабиться не получилось.

«Неужели ты думал, что я уйду просто так?» — этот голос был мне уже знаком, но на этот раз он говорил так четко и ясно, без помех, что мне стало не по себе.

И говорил он в моей голове.

Я вздрогнул, рванул к висящем на стене зеркалу.

Не удивился, увидев в собственных глазах искорки адского пламени. Архитектор, поглощенный моим Даром, теперь находился в моем разуме! И он был жив!

«Верно! — злорадно произнес чужак. — Я жив. А вот ты в скором времени будешь мертв».

Я вдруг почувствовал, как моя рука сама по себе начала подниматься. Ей управлял Архитектор!

Но и это еще было полбеды. Едва я сообразил, что в той руке у меня по-прежнему покоился пистолет Дантеса, как меня прошиб холодный пот.

«Скоро все закончится! Для тебя. А я вновь вырвусь из плена твоей головы, на этот раз точно! И заберу твой Дар».

— Заберешь Дар? — удивился я.

«А ты думал, что он сгорел? — Архитектор рассмеялся. — Нет, он цел. И я возьму себе эту жемчужину, потому что тебе он уже не будет нужен. Мертвецам ничего не нужно».

Рука неумолимо поднималась вверх. Я попытался отвести ее в сторону, но не смог — казалось, она вся была сделана из стали.

«Попрощайся с жизнью!»

Я глядел на себя со стороны и мне хотелось кричать. Собственная рука приставила к виску пистолет! Нет!

«Вот и все!» — триумфально произнес Архитектор.

Палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.

Все гениальное просто. Все зло — еще проще.

Палец нажимает на спусковой крючок. Курок боевой пружины бьет по капсюлю патрона. Взрыв пороха. Выстрел. Все просто.

Пуля стремительно летит в голову и размазывает мозги по стене. Куда еще проще?

Я представил это все за одно мгновение — картинка промелькнула перед глазами, затмив собой все.

«Прощайся с жизнью!» — в самое ухо словно желая перед сном спокойной ночи ласково прошептал Архитектор.

— Саша! — это был отец.

Грянул выстрел.

Он оглушил, в ухе раздался пронзительный писк, будто телевизор, по которому прекратили вещание сделали на максимум громкости. В нос ударил запах терпкой гари.

Тяжелый толчок заставил упасть.

Я распластался, больно ударился об пол головой. Однако быстро сообразил, что пуля прошла мимо, х оть и очень близко, больно щипнув кожу на лбу. Живой. Пока еще живой.

— Отец! Рука! — крикнул я, едва сообразив, что Федор Иванович в последний момент спас меня, оттолкнув непослушную конечность в сторону от головы.

Моя рука вновь потянулась к голове, желая совершить незаконченное.

— Рука! Пистолет!

Отец навалился на руку, но одолеть ее просто так у него не получилось. Архитектор не желал сдаваться. Завязалась борьба.

— Пусть вышибет себе мозги! — злорадно прокричал Дантес, по-прежнему лежащий на полу.

— Что происходит? — это уже Руднев. — Пушкин! Брось пистолет! Ты чего удумал?

Воцарился хаос. Гомон, шум, топот ног, проклятия Дантеса.

В общей суматохе не заметили, как в дом воровалась полиция. Руднев быстро приказал забрать хозяина дома, сам рванул на помощь Федору Ивановичу. Вдвоем они с трудом забрали у меня оружие.

— Пушкин, ты чего? — растеряно спросил следователь, потирая ушибленный нос — в процессе борьбы я крепко заехал ему кулак. Точнее не я, а Архитектор.

— Рука! — только и смог вымолвить я.

Она по-прежнему была неуправляема. Я не чувствовал боли, даже когда следователь навалился на нее, упершись коленом. Она, словно змееобразный монстр пыталась схватить хоть кого-то.

— Наручники, — выдохнул отец. — У вас есть наручники?

Руднев удивленно посмотрел на Федора Ивановича, но молча протянул просимое.

Отец накинул их мне на запястья.

— Что вы… — не понял Руднев.

— Так надо, — перебил его отец. Соврал: — У сына припадок.

И бросил мне:

— Поехали.

— Куда?

— К Смит. Она поможет.

Мы с отцом с трудом дошли до машины. Руднев не стал нас задерживать, ограничившись нашими уверениями, что мы позже сами придем к нему и дадим все необходимые показания.

Смит была в Школе и мне пришлось долго ей дозваниваться. Но едва она услышала причину нашего визита, как тут же приказала подъехать к своему личному входу, где нас и приняла.

— Что случилось? — спросила она, поглядывая на мою руку, прикованную к другой наручниками. — Или давайте лучше пошли за мной, внутри все расскажете.

Мы вошли внутрь, прошли по темному коридору прямо в ее кабинет.

Смит закрыла на замок за нами дверь.

Я коротко все ей рассказал. Смит слушала молча, не перебивала. Потом, в гнетущей тишине вдруг промолвила:

— Вот ведь дерьмо!

Никто не ожидал от благородной аристократки главы Школы собственной фамилии и жены Министра госпожи Смит таких бранных слов. Наверное, она и сама не ожидала от себя такого, потому что тут же начала кусать губы, словно наказывая их за такое осквернение уст.

Я открыл рот от удивления, не зная, что ответить на такое. Хотя в общих чертах она была права, ситуация была именно такой.

— Есть какой-то способ от этого избавиться? — спросил я, поглядывая на свою-чужую руку.

Смит нахмурилась и это ее выражение лица мне не понравилось.

— Ну? — не выдержал уже отец.

— Только один, и тот временный, — наконец ответила она.

— Какой?

— Наложить печать.

Отец вытянулся в лице, и я понял, что ему такой план не понравился.

— Что еще за печать? Перейти в другой род что ли? — не понял я, имея ввиду печатников — тех, кто присягает другому роду в верности.

— Нет, — покачала головой Смит. — Кое-что другое.

— Вы что, сына хотите моего в могилу свести? — произнес отец.

— Папа, успокойся, — осадил его я. — Лучше езжай домой.

— Но…

— Мы справимся. А тебе еще нужно заявление сделать по слухам, помнишь? Езжай, мне правда так будет легче. Я уже взрослый, умею принимать решения.

Отец долго смотрел на меня, не выдержал битву взглядов, обреченно выдохнул:

— Хорошо.

Попрощавшись с отцом и дождавшись, когда он уйдет, я обратился к Смит: