Аукционист сделал паузу, давая осознать присутствовавшим насколько уникальная вещь сейчас выставлена на торг.

— Мы не можем сказать о ее вкусе ничего, потому что бутылка единственная. Мы не можем сказать о ее достоинствах — потому что она единственная. Мы не можем сказать о ней вообще ничего, потому что она единственная. Но мы знаем точно — она уникальна. Единственная — вот что характеризует ее. Больше такой нет ни у кого. Обладатель этого виски получит в руки настоящую историю! И этот виски уже увековечен на страницах многих книг — не только путеводителей по виски, но и в классике. В романе графа Толстого описан момент преподнесения данного подарка Императору. В эпопее «Судьба» классика Новожилова этому виски посвящена целая глава, которая переплетена с историей и самой царской семьи. Впрочем, все, кто здесь сейчас собрался, хорошо знают это и без меня!

В зале раздался сдержанный смех.

— Господа! Начнем торги. Стартовая цена… Сто тысяч!

Мне пришлось сдержать эмоции, чтобы не присвистнуть. Цена солидная. Впрочем, что сейчас рассказал аукционист о ней добавляло ей стоимости.

Я глянул на Кузякина. Тот едва не высунул язык от вожделения. Глаза его горели, а пальцы нервно теребили пуговицы пиджака. Парень явно хотел быть обладателем этой редкости. А значит пора вступить в игру. Если он зависим так от этого виски — то значит эта бутылка рычаг управления. И мне нужно это рычаг сейчас заиметь. Сто тысяч — это дешевле той доли земли, которая есть у Кузякина. Гораздо дешевле. Особенно если знать, что сокрыто под этой самой землей.

Аукционист взял в руки молоточек, готовый зафиксировать победителя. Хищно глянул в зал. Прокричал:

— Итак, кто сегодня готов стать обладателем этой бутылки? Не молчите, говорите вашу цену! Иначе проиграете!

Запах старой кожи и полироли. Тихий гул голосов. И напряжение, витающее в воздухе, густое, как лондонский туман. Я сидел в зале аукциона, постукивая пальцами по подлокотнику кресла, и не сводил глаз с лота номер 3 — бутылки виски «Император». Эту ли бутылку Кузякин считает Граалем и философским камнем для коллекционера? Если так, то дело в шляпе. Если же нет, то… Риски слишком большие. Ошибиться нельзя, потому что можно очень сильно обжечься.

Я пригляделся к Кузякину внимательней. Нет, сомнений быть не может. Этот лот он хочет получить больше всего на свете.

С первого удара молотка аукциониста я понял, что битва будет жаркой.

Кузякин прищелкивал пальцами от нетерпения и нагло ухмылялся, предвкушая победу.

— Начинаем торги! Кто… — начал аукционист, но его перебили.

— Сто тысяч! — бросил Кузякин, небрежно махнув рукой.

Ожидаемо.

— Сто двадцать! — крикнул мужчина с противоположной стороны.

Кузякин зыркнул на него волком. Ответил:

— Сто тридцать!

— Сто сорок! — ответил тот.

Цифры росли, как температура в раскаленной печи: 120, 130, 140…

— Сто пятьдесят! — с вызовом посмотрел на него Кузякин.

Сумма была не маленькой, и мужчина некоторое время напряженно молчал, размышляя как поступить дальше. Потом все же неуверенно произнес:

— Сто шестьдесят!

— Сто семьдесят! — тут же ответил Кузякин, затыкая соперника за пояс.

«Уверено играет, — отметил я. — Нагло, с наскоком. Видно, что не первый раз тут».

— Сто семьдесят! — повторил аукционист. — Неплохая цена. Кто-то еще хочет сказать свое слово? Помните, у вас есть исключительный шанс получить в свои руки настоящую историю!

Кузякин сморщился — накручивание потенциальных покупателей ему не нравилось, но ничего поделать с этим он не мог и просто терпел.

Все молчали.

— Сто семьдесят — раз… — Сто семьдесят — два…

Что ж, кажется пора и мне вступать в игру.

— Сто семьдесят — три…

— Двести! — не громко произнес я.

И сразу же почувствовал на себе десятки удивленных взглядов. Кузякин тоже глядел, пытаясь понять кто я такой.

— Двести тысяч! Отличная цена! — воскликнул аукционист, обрадовавшись такой накрутке. — Этот парень знает толк в настоящем виски! Двести тысяч! Будут еще…

— Двести десять! — злобно перебил Кузякин.

И вновь взгляды обратились ко мне — буду ли отвечать?

— Двести тридцать.

— Двести сорок! — Кузякин даже не моргнул.

— Двести пятьдесят! — парировал я, чувствуя, как адреналин начинает пульсировать в крови.

Каждая новая ставка, словно удар молота по нервам. В зале стояла гробовая тишина, все взгляды были прикованы к нам — двум гладиаторам, сражающимся за заветный приз.

— Двести шестьдесят тысяч! — рявкнул Кузякин, и его голос прозвучал, как рык медведя.

— Становится жарко! — нервно хихикнул аукционист. — Двести шестьдесят тысяч! Кто больше?

— Двести семьдесят.

— Двести восемьдесят! — выкрикнул Кузякин, вложив в этот крик всю свою страсть, все свое желание обладать этим сокровищем.

Отлично! Это то, что мне нужно. Эмоции уже затмили его разум. А значит дальше будет еще интересней. Нужно продолжать серию из коротких джебов.

— Двести девяносто!

— Триста!

— Триста десять!

— Триста двадцать!

— Триста тридцать!

— Триста сорок! — эта была цена Кузякина.

Каждый раз отвечая мне все более высокой ценой, он входил в разгневанное состояние все больше и больше. Я чувствовал, что напряжение в его душе возросло до невероятных размеров, а нервы стали натянуты как струны. Пора переходить к финальной атаке.

— Триста сорок! Кто больше? — спросил аукционист, не услышав ответ на фразу Кузякина.

Я выжидал. Еще рано.

— Ну? Никто больше не предложит? Бутылка коллекционного виски «Император» на кону. Предложена цена в триста сорок тысяч. Есть желающие перебить эту ставку?

Кузякин смотрел на меня пристально, не мигая.

— Триста сорок — раз!.. триста сорок — два!.. Триста сорок…

— Четыреста! — негромко произнес я.

Кузякин подскочил с кресла, готовый к последней атаке.

— Да ты кто такой⁈ — закричал он, едва не рванув ко мне — в последний момент сидящие рядом успели его остановить. — Ты работаешь на аукцион⁈ Специально ставку повышаешь?

— Тишина в зале! — рявкнул аукционист. Стукнув молотком. — Я сказал тишина! Соблюдайте правила приличия. Иначе я попрошу вывести вас из зала!

— Меня⁈ Из зала⁈ — удивился Кузякин. — Да это ваш человек, явно! Он накручивает цену!

— Попрошу воздержаться от таких обвинений! — холодно произнес аукционист.

Лицо его изменилось, стало похоже на маску.

Гул голосов в зале мгновенно стих. Даже я, находящий тут впервые, понял, что Кузякин встал у очень опасной черты. И черта эта — аукционист. Пожилой мужчина в твидовом пиджаке хоть и выглядел мешковато, но был отнюдь не таким. В орлином взгляде вдруг почувствовалась такая сталь и мощь, что Кузякин сразу же обмяк, начал что-то мямлить.

— Это возмутительно! — прорычал он, его голос эхом разнесся по залу. — Вы явно подтасовываете торги! У вас тут свои люди, которые завышают цены!

— Господин, — начал аукционист мягким, но твёрдым голосом, — Я уверяю вас, что аукцион проходит честно и прозрачно. Все участники имеют равные возможности.

— Равные возможности? — усмехнулся то. — Я видел, как ваша девушка кивала вон тому человеку в шляпе, прежде чем он сделал ставку! И это не первый раз, когда я замечаю подобное!

В зале поднялся шум, люди начали перешептываться и оглядываться на человека в шляпе. Тот, не ожидавший такого наезда, выпучил глаза.

— Я⁈ Да я… да вы!..

Конечно же он был ни в чем не виноват, Кузякин просто хватался за любые возможности, лишь бы не выглядеть идиотом. Но это не получалось. Он тонул. Тонул позорно и нелепо, потопив себя сам.

— Вы ошибаетесь, — с нажимом произнес аукционист. — Но если вы считаете иначе, то вынужден буду вас удалить из зала.

— Что⁈

— Вы делаете безосновательные обвинения.

— Но аукцион не закончен. Лот…

— Продан! — рявкнул аукционист. — Вон тому господину, который предложил последнюю цену.