Он указал на меня. И стукнул молоточком.

Это был позор и удар для Кузякина. Он ошарашено смотрел на старика аукциониста и не мог поверить, что тот так с ним обошелся.

— Что… как… Это не по правилам!

— Вам ли говорить о правилах? — усмехнулся аукционист. — Лот продан по последней ставке. Точка.

— Я же ведь постоянно… — прошептал Кузякин. — Я тут всегда… покупаю…

— На этот раз вы перешли все границы! — безапелляционно заявил аукционист.

И указал молоточком на дверь.

К Кузякину подошли двое охранников и под траурный аккомпанемент звенящей тишины сопроводили до выхода.

Некоторое время все смотрели ему в след, насмешливо, обсуждая его позор.

Потом ко мне подошла девушка в обтягивающем платье, узнала имя и способ оплаты. Четыреста тысяч за бутылку виски… только теперь я осознал, насколько дорогой оказалась покупка. Но бутылка моя! Волна эйфории накрыла меня с головой. Я едва сдерживал себя, чтобы не закричать от радости.

Я расплатился карточкой, прошел в другую комнату, где несколько человек оформили кучу бумаг — сертификатов, актов, экспертиз и подтверждений того, что бутылка настоящая и принадлежит теперь полностью мне. Потом мне вручили деревянный короб.

— Поздравляю с приобретением! — произнес управляющий, пожимая мне руку.

— Спасибо!

Я еще не отошел от напряжения аукциона, крепко сжимая в руках деревянный кейс с бутылкой «Императора» — виски, который я только что приобрел за сумму, способную вызвать сердечный приступ у моего бухгалтера, будь он у меня. Стоило ли оно того? Время покажет.

Внезапно рядом со мной возникла тень. Я повернулся и увидел девушку, которая могла бы затмить собой любой бриллиант на этом аукционе. Высокая, стройная, с копной черных волос, свободно струящихся по плечам. Ее глаза, цвета темного шоколада, смотрели на меня с легкой улыбкой.

— Очень неплохая игра! — ее голос был мелодичным, как журчание ручья. — «Император» — это настоящая легенда.

— Спасибо, — я улыбнулся в ответ, слегка смущенный ее вниманием. — Надеюсь, он оправдает свою репутацию.

— Уверена, что оправдает, — она кивнула. И вдруг насторожилась: — Вы же не собираетесь его пить?

— А почему бы и нет? Отпраздновать покупку!

Удивление девушки переросло в шок.

— Да я шучу! — поспешно ответил я.

Девушка облегченно выдохнула.

— А вы, я вижу, шутник! И ценитель хорошего виски.

— Стараюсь разбираться, — я пожал плечами. — Но, признаюсь, «Император» для меня — это скорее авантюра. Никогда не думал, что пойдут на такие траты.

— Авантюра — это прекрасно, — ее улыбка стала шире. — Жизнь без авантюр скучна. Я, например, обожаю авантюры.

— И какие же авантюры вы предпочитаете? — мне было интересно узнать о ней побольше.

— О, самые разные, — она загадочно прищурила глаза. — От спонтанных путешествий в незнакомые страны до участия в аукционах, где можно приобрести что-то поистине уникальное.

— Значит, мы с вами коллеги по авантюрам, — я усмехнулся.

— Получается, что так, — она рассмеялась, а ее смех был как перезвон колокольчиков.

— А вы что-нибудь приобрели? — спросил я, украдкой рассматривая фигуру девушки.

— К сожалению, нет, — вздохнула она. — Я, признаться, не так хорошо разбираюсь в виски. Просто пошла за компанию. Но мне понравилось. Особенно то, как вы красиво разделались с Кузякиным.

— Вы его знаете? — осторожно спросил я.

— Кто же его не знает? — загадочно улыбнулась девушка.

— Не хотите перекусить? — спросил я, понимая, что незнакомка может кое-что рассказать о Вадиме Кузякине.

Да и сама по себе очень даже симпатичная. Почему бы не провести приятно время?

— Выпьем шампанского.

— Хотите пригласить девушку на свидание, даже не зная ее имени?

— Можете мне его назвать, если вам так будет проще.

Девушка рассмеялась. Потом сказала:

— Меня зовут Алена. Алена Онищенко.

Где-то в брошенных кварталах Нижнего города

Борис, или вернее то, что осталось от Бориса, с мрачной решимостью смотрел на пентаграмму, выведенную его собственной рукой на пыльном полу чердака. Глаза парня, когда-то полные юношеского озорства, теперь горели холодным, чужим огнем. Гусеница Инкариот, паразитирующая в его разуме, шептала древние заклинания, используя голос мальчика как свой рупор. Но под этими чужими словами, под слоем тьмы, таились мысли самого Бориса, мысли о мести. И это хорошо. Когда носитель горит тем же, что и паразит, значит симбиоз будет более крепким.

Шпагин. Это имя, как заноза, впивалось в его сознание. Шпагин, который унижал его, издевался над ним, превращал его жизнь в ад. Шпагин, который должен был заплатить. Инкариот обещал ему силу, обещал возможность отомстить, и Борис был готов на всё, чтобы получить эту силу. Туман, расстилавшийся в голове, только усиливал это желание.

Вокруг пентаграммы, на выцветших половицах, были разложены артефакты, собранные по приказу Инкариота. Найти их было не так легко, но Борис смог — помогли старые связи в школе. Акониты, опалы, агаты. А еще человеческие кости, которые он выкопал глубокой ночью на кладбище. Инкариот знал только такую магию, черную, некротическую, поэтому и инструменты ее создания были такими специфическими.

В углу, отражая блеклый свет от единственной свечи, стояла чаша с кровью. С человеческой кровью. Для этого пришлось долго блуждать по вонючим кварталам Нижнего города, чтобы найти бродягу. А потом… Борис тряхнул головой. Думать об этом ему сейчас не хотелось.

Инкариот, поймав эманации отвращения, Усмехнулся.

«Ничего, привыкнешь!»

В воздухе витал запах серы, гнили и железа.

Борис достал из кармана ржавый кинжал и, не отводя взгляда от пламени свечи, сделал надрез на ладони. Нужна еще кровь, теперь именно его, как создателя магического конструкта.

Кровь, густая и черная, как чернила, потекла по его руке, капая на страницы ветхой книги, лежащей в центре пентаграммы. Боль была острой, но Борис почти не чувствовал ее, поглощенный своими мыслями о мести.

— Sanguis vitae, anima mundi, — прошептал он голосом, искаженным чужим влиянием. — Aperite portas ad tenebras. Invocate Imago!

Слова заклинания, древние и могущественные, эхом разносились по чердаку. Свеча затрещала, отбрасывая причудливые тени на стены. Воздух загустел, наполняясь ощущением надвигающейся угрозы.

Борис поднял книгу и начал читать вслух, его голос становился все громче и резче с каждым словом. Текст, написанный на неизвестном языке, состоял из причудливых символов и рун. Парень не понимал, как ему удается вообще это прочитать, ведь он раньше не знал этого языка! Инкариот вновь усмехнулся. Спроецировал в разум:

«Теперь ты много что будешь знать — благодаря мне!»

С каждой произнесенной фразой, символы на страницах книги начинали светиться зловещим красным светом.

Чердак сотрясся, когда пол под ногами Бориса задрожал. Стены покрылись трещинами, из которых сочилась тьма. В воздухе запахло озоном, а свеча вспыхнула ярким пламенем и погасла, погрузив чердак во мрак.

«Сейчас все обрушиться!» — с ужасом подумал парень, готовый выскочить из этого жуткого места.

Ему было страшно. Не только от того, что все трясётся. А еще от того, что в его разуме поселился чужак. Но он ничего не мог с этим поделать, его воля словно не подчинялась ему.

«Стой на месте!» — приказала гусеница.

Рука парня невольно потянулась в карман и достала оттуда пачку сигарет.

— Я не курю! — с трудом прохрипел Борис, удивленно наблюдая как его руки, не слушаясь хозяина, засовывают ему в рот сигарету и поджигают ее.

«Зато я курю!» — ответила гусеница, глубоко затягиваясь.

Внезапно, в центре пентаграммы появился вихрь тьмы. Он закручивался с бешеной скоростью, расширяясь и заполняя собой все пространство. Из его глубины доносились ужасающие звуки: скрежет когтей, рычание, шепот на неизвестных языках, чавканье.