— Ничего, за этот обман ты тоже ответишь! — прошипел он в мою сторону.

— Никиту ты убил? — прохрипел я, вытирая хлещущую из губы кровь.

— Зачем тебе это знать? — спросил Григорий. — Какая теперь разница?

— Просто хочу знать. На последок. Чтобы на том свете спрос иметь с тебя.

— Правда хочешь знать? — ухмыльнулся Герцен и глянул на своих дуболомов. — Вот дурак! Его сейчас убивать будут — а он какие-то глупые вопросы задает! Лучше бы о пощаде просил. Или молился бы.

— Что толку у тебя о пощаде просить? — злобно процедил я.

— Это верно! — расплылся в улыбке Герцен. — Бессмысленно.

— Никиту ты убил? — вновь выдохнул я, отплевывая сгустки крови.

— Я, — кивнул Герцен.

— Повтори.

— Никиту Бартынова убил я. Что ты сморщился? Больно это слушать тебе? Своего дружка ненормального жалко? Ну тогда слушай — для меня любые слова, которые причиняют тебе боль, словно музыка. Никиту Бартынова убил я, собственными руками. Взял и пристрелил. А потом подкинул твой тотем. Даже не знаю, что ты там наплел Бартынову-старшему, что он тебя не сразу грохнул. Но это уже не важно.

— А Кондор?

— Он по твою душу был.

Герцен схватил меня за волосы.

— Гриша, не надо! — заверещала Агнета.

— Заткнись!

— Гриша, я прошу, не надо его убивать!

Девушка рванула к Герцену. Тот попытался оттолкнуть ее, но не смог.

— Не надо убивать! Это же преступление!

— Смотри как за тебя топит! — ухмыльнулся Григорий, кивая на девушку. — Влюбилась что ли?

— Я не хочу быть соучастницей преступления! Я не хочу в тюрьму! Гриша, не надо никого убивать! Пойдем домой! Я прошу! Оставь его тут — он больше не сделает нам ничего плохого! Не будет мешать. Ведь правда?

Вопрос был адресован мне, но ответить на него я не смог — вновь получил от какого-то здоровяка по лицу.

— Гриша, не надо никого убивать!

— Парни, оттащите ее от меня! — брезгливо ответил Герцен.

Дуболомы жестко оцепили девушку.

— Гриша, не надо! Не надо убивать!

— Индус, образумь ты ее наконец! — кинул Герцен и самый здоровый детина одним увесистым шлепком угомонил Агнету — та без сознания упала на землю.

— Руки ему заверните, и держите, чтобы не вырывался, — приказал Григорий, кивая на меня.

Меня схватили за запястья и так их вывернули, что захрустели кости.

— Ну что, Максим, готов сдохнуть? — спросил Герцен, задирая мне голову и поднося нож к горлу. — Вот и пришла твоя смерть.

И резанул по горлу, загоняя лезвие глубоко в мою плоть.

Нож разрезал горло — почти от уха до уха. Кровь хлынула с новой силой — сонная артерия была перебита лезвием.

Очнувшаяся Агнета истошно закричала. Ее крик напугал птиц, те вспорхнули с дерева и улетели.

— Заткните ее! — рявкнул Герцен, удерживая мою голову и жадно наблюдая как из раны хлещет кровь.

Индус вновь наотмашь ударил девушку и та замолчала, потеряв сознание.

— Ну что, Вяземский, чувствуешь, что смерть близко? Чувствуешь, как жизнь покидает тело?

В этот момент на лице Герцена играла безумная улыбка маньяка. Глаза полыхали.

— Вот и конец!

Герцен провернул нож. И в глазах отразилось блаженство — он делал это с явным удовольствием.

— Чувствуешь близкую смерть?

— Нет, не чувствую! — внезапно произнес я и улыбнулся в ответ.

С учетом того, что шея моя была искромсана на лоскуты, а лицо измазано кровью, улыбка получилась жуткой.

Это заставило Герцена вздрогнуть.

— Что за черт? — удивленно воскликнул он, не понимая, почему у меня такая реакция.

— Голосовые связки не перерезал, — со знанием сообщил кто-то из верзил.

Герцен оскалился. А потом вонзил нож мне в горло по самую рукоять.

— Надо было чаще ходить на уроки, Гриша! — произнес я как ни в чем не бывало.

— Это что… ты что… — кажется, только теперь Герцен начал понимать, что произошло.

— Верно, — кивнул я. — Это — морок.

Мое тело начало оплавляться, менять формы.

— Причем морок удаленный. Альберт Михайлович Чернов учил нас этому, но ты, по обыкновению своему, спал.

— Морок? — злобно процедил Герцен, вытаскивая нож из горла магической конструкции, которую я сделал до того, как вошел в блокирующее поле — не сделай этого, уже бы точно не смог перехитрить противника, потому что вся магия, сотворенная в границах поля, рассыпалась.

— Верно, Гриша, морок — я не настоящий. А вот сотовый телефон, который находится сейчас у меня в нагрудном кармане и который транслирует видеозвонок прямо господину Бартынову в данный момент — вполне себе настоящий.

— Что? — выдохнул Герцен, глядя на меня.

В кармане и правда находился телефон, повернутый камерой в сторону от меня. Небольшая маскировка — и его не было видно. Но вот видеозвонок, который я сделал Бартынову до прихода сюда, продолжал идти все это время.

— Гриша, ты в прямом эфире! Передай привет своим родным и близким!

Герцен подскочил ко мне, схватил за карман и остервенело вырвал его вместе с куском ткани.

Телефон упал на асфальт. На экране был Бартынов. Мне хватило и мгновения, чтобы увидеть его лицо… Лучше бы я этого не видел! У Смерти, которую мне время от времени приходилось лицезреть, выражение было и то менее страшное. Казалось, прямо из экрана сейчас начнут лететь молнии.

Григорий тоже увидел это лицо и ойкнул, совсем по девичьи, испугано. Был бы хвост — точно бы поджал.

— Гриша… — каким-то замогильным голосом прошептал Бартынов.

Герцен вновь ойкнул.

А потом начал остервенело топтать телефон ногой, в считанные мгновения превратив его в груду осколков.

— Запись велась дистанционно, — ответил я. — Так что смысла в этом нет — все материалы уже у Бартынова.

— Я тебя… — прошипел Герцен, брызжа слюной.

— Это всего лишь морок, — усмехнулся я. — Ничего ты мне не сделаешь. А вот тебе советую убираться отсюда поскорее — люди Бартынова уже выехали сюда.

Мои очертания вновь поплыли — я не удерживал магический конструкт, так как он был уже ни к чему.

Григорий отпустил морок, начал оглядываться.

— Где ты? — прокричал Герцен. — Где ты сам? Покажись! Выйди ко мне! Поговорим — с глазу на глаз.

— Разбираться с тобой будет отец Никиты — это будет по справедливому.

— Я… тебя…

Герцен начал пятиться. Потом рявкнул на своих дуболомов:

— Чего стоите?! Живо нашли его!

Те ринулись исполнять приказ.

Сам Герцен испуганно оглянулся. У дальних кустов показались тени. Я не сомневался, что это бартыновские солдаты.

— Выходи! — вновь произнес Григорий, но уже не так уверено. — Давай, выходи!

А потом и вовсе, едва вновь зашевелились кусты, рванул наутек.

— Стой, паскуда! — крикнул я и Герцен от страха припустил еще быстрее.

Споткнулся, растелился, глухо ударившись лицом об асфальт. Нос и губы расквасились в кровь, Герцен вскрикнул, сквозь слезы начал проклинать меня. С трудом поднявшись, вновь рванул прочь.

Магический морок развеялся окончательно. Агнета, придя в себя, продолжала смотреть на то место, где еще совсем недавно валялся я с перерезанным горлом. Теперь же там ничего не было, что бы напоминало о жуткой расправе. Девушка, кажется, ничего не понимала.

Я стряхнул с глаз остатки морока — когда делаешь его на расстоянии, тяжело выходить в нормальное свое состояние. Кажется, что ты до сих пор там, в самом гуще событий.

Но наваждение кончилось. Я моргнул пару раз, огляделся. Я по прежнему находился в том же месте, где и был до этого. Дуб все так же стоял рядом и я держался за него, пытаясь удержать точку опоры. Агнета была далеко, как и сама лавочка, возле которой было назначено свидание. Ее состояние чем-то напоминало мое. Девушка была растеряна.

Герцен ругался где-то левее.

«Зря ты его не убил», — с сожалением произнесла Смерть.

«Разве ты не помнишь, что я говорил? Я не хочу превращаться в тебя. Не мне судить его, а отцу Никиты. Он и решит, что делать с Герценым».