Смерть не ответила.

Когда через семь минут приехала Стаханова Вяземский был уже мертв.

— Папа! Папочка! Родненький!

Ольга билась в истерике, хватая лежащего за одежду и тряся, словно пытаясь разбудить.

— Ольга, не надо! Все, успокойся, — я попытался ее оттащить от тела, но не смог.

— Папочка!

— Сердце… — коротко констатировала Стаханова, поднимаясь. — Нужно вызвать полицию — они зафиксируют.

— Нет! Нет! — Ольга глянула на меня красными заплаканными глазами, потом на Стаханову. — Ну чего вы стоите?! Помогите же ему! Лечите его! Лечите! Не стойте!

— Ольга…

— Нет! Нет! Это не правда! — она начала вновь плакать.

Вокруг тела встали все — прислуга, охрана, члены семьи, — и каждый смотрел на распростершегося на полу Вяземского, еще не веря в произошедшее.

— Выйдите отсюда! — рявкнул я, вдруг разозлившись.

Прислуга начала медленно покидать комнату.

— Татьяна Валерьевна… — начал я.

Та обернулась.

— Это из-за меня?

Стаханова покачала головой.

— Нет, ты тут ни причем.

— Но ведь я его ударил… атрибут…

— Я знаю, Вяземский предусмотрительно показался мне след. Я сняла с него отпечаток дарка, так что ты тут абсолютно ни причем. Слабое больное сердце — вот и все, что его убило. Предполагаю скорее всего острый трансмуральный инфаркт передней стенки миокарда. Без шансов.

Стаханова глянула на Вяземского.

— Он наблюдался у меня с сердцем, были жалобы. Проходили с ним периодически лечение. Через две недели должен был повторный курс проходить как раз. Не успел.

Через минут двадцать приехал заспанный полицейский. Сухо опросив всех, он составил протокол, собрал со всех подписи и уехал. Стаханова помогла вызвать бригаду врачей и те увезли тело в морг.

После того как врачи уехали, дом словно опустел.

— Что теперь? Что дальше? — спросил я у Стахановой, еще до конца не осознавая случившееся.

Мне было тяжело представить это — умер глава семейства Вяземских, на котором все и держалось. Не ушел куда-то на время, не спрятался. Умер.

Но едва мысль вошла в голову словно вбитый гвоздь — Вяземский-старший мертв, окончательно, бесповоротно, — я испугался. По настоящему испугался.

Я понимал, что сейчас начнется что-то глобальное — я и сам не знал что именно. Глава рода мертв, а значит, скорее всего, последует некий передел власти, денег, влияния. Уж в этом я не сомневался.

Наверняка подключится чета Герценых — им эта смерть на руку. Им земельный удел вернуть — дело принципа.

Я сжал кулаки. Нет, просто так я им этого не дам сделать.

— Что дальше? — повторила мой вопрос Стаханова и задумалась. — Думаю, в скором времени надо организовывать похороны. Это очень хлопотные и затратные занятия. Потом — чтение завещания. Думаю, нужно сообщить старшему брату, Александру, вызвать его из другого города, где он проходит обучение. Скорее всего к нему и перейдет управление рода, конечно не в самые хорошие времена, но обстоятельства диктуют свои условия.

Я кивнул.

Стаханова права, нужно сейчас заняться всеми делами, связанными с похоронами.

— Если понадобится моя помощь — ты мой телефон знаешь, — сказала лекарь. — А теперь я пойду.

— Спасибо вам, что так быстро приехали.

Стаханова грустно улыбнулась.

— Хоть и быстро, но опередить смерть не успела.

— Папочка! — всхлипывая, продолжала Ольга, глядя на то место, где совсем недавно лежал отец. — Нет, это все неправда! Дурной сон! Просто сон!

Необходимо поддержать Ольгу.

Я попросил Нианзу принести каких-нибудь успокоительных капель, напоил ими сестру. Потом ответ ее в комнату и не отпускал до тех пор, пока она не успокоилась окончательно. Девушка еще некоторое время хлюпала и шмыгала носом, потом затихла и незаметно уснула. Я тоже пошел к себе. И едва лег на кровать, как моментально отрубился.

Я оказался прав. Смерть главы клана Вяземских прозвучала среди аристократов словно гром среди ясного неба. С раннего утра к нам посыпались звонки, целый шквал.

Я дал команду Нианзу говорить очень кратко, ссылаясь на то, что скоро будет объявлена официальная информация, а по возможности и вовсе не отвечать на них.

К семи утра приехал Щедрин. Увидев меня, он долго расспрашивал о произошедшем.

Я отвечал сухо. Поняв, что с меня подробностей не добиться, Щедрин пошел к Ольге.

Потом позвонил Бартынов, мне на сотовый.

Просто спросил:

— Это правда?

— Да, — ответил я.

— Когда?

— Вчера вечером.

— Прими мои соболезнования.

И положил трубку.

Я долго смотрел на телефон, не зная как на это реагировать.

Новость о смерти отца Александру, старшему сыну, сообщил Нианзу. Ни Ольга, ни я, ни Егор не смогли этого сделать и слуга любезно согласился сделать это за нас, сказав, что с самого детства нянчился с Александром.

Старший брат смерть отца принял сдержано, сказал что немедленно едет к нам.

Начали приготовления к похоронам.

Прибыл по просьбе Ольги Эммануил Рудольфович. Увидев меня, весьма удивился, но лишних вопросов не задавал, все время глупо улыбаясь.

Адвокат сообщил, что необходимо подготовить письмо в Нижнюю палату, да и в Верхнюю желательно тоже, и в канцелярию Его Величества Императора тоже бы не помешало бы — официальное обращение к аристократом в связи со смертью Вяземского-старшего. Того требовал протокол.

Я согласился.

Эммануил Рудольфович любезно согласился составить письма и вскоре мы все, представители рода от своей фамилии, подписали их — я, Егор, Ольга. Текст писем был сух, как сказал Эммануил Рудольфович ни к чему получателям излишняя информация, которая может сыграть против нас. В письмах лишь говорилось, что такого-то числа скоропостижно от сердечной болезни скончался глава клана Вяземских — Петр Вяземский, боярин первой гильдии Нижней палаты заседания. Похороны ожидаются в ближайшее время.

— Я лично прослежу чтобы письма были доставлены куда нужно, — сказал Эммануил Рудольфович, запаковывая в конверты гербовые бумаги с текстом и нашими подписями. — Еще раз соболезную о столь невосполнимой утрате.

— Благодарю, — ответил я.

Так получилось, что все приготовления и суета легли на мои плечи. Ольга была не в состоянии, а Егор, средний сын, еще глубже погрузился в себя, отгородившись от внешнего мира и подолгу просиживая у себя в комнате.

— В ближайшее время мы будет зачитывать завещание, — сообщил адвокат, вернувшись после отправки писем к нам. — Так того требовал ваш отец.

— Что это значит? — не понял я.

— Он совсем недавно менял некоторые пункты в нем — словно предчувствовал что-то, — Эммануил Рудольфович смахнул с глаза несуществующую слезу. — И дал четкие указания по поводу чтения завещания — в этот же вечер после похорон.

— Почему такая спешка? — не понял я.

— Ну как же, — пожал плечами адвокат. — Род остался без главы, нужно срочно принимать бразды правления — тут особо тянуть нельзя, скорее надо, как можно скорее.

— Верно, — согласился я. — Вы сказали что совсем недавно он изменял завещание?

— Верно.

— Когда это было?

— Не могу сказать, — улыбнулся все той же мертвой кафельной улыбкой Эммануил Рудольфович. — Все даты, касаемые завещания, до его оглашения, являются конфиденциальными. Но могу сказать, что совсем недавно это произошло.

Адвокат вновь улыбнулся и вышел из дома, оставляя меня наедине с невеселыми мыслями.

Александр прибыл во второй половине дня. Только теперь я смог его увидеть впервые.

Он был выше меня, крепок и чертовски похож на Вяземского-старшего. Особое сходство представляла небольшая бородка, точно такая же, как и у отца, только не седая, а темно-каштановая. Я даже опешил на несколько секунд, когда увидел входящего в дом Александра.