Шальная мысль о том, что моя смерть будет на руку не только Герценым, но и родному брату Александру, обожгла разум. Нет, так низко пасть он не может.

Или может?

Попытка высунуться из укрытия чуть не стоила мне жизни. Пуля звякнула о капот авто, едва не снеся мне половину головы.

Ну и где же хваленые люди Бартынова, которые должны, как он уверял, сразу же схватить Кондора, едва он появится на горизонте?

Что-то никто не хватает стрелка.

Я начал выискивать ходы отступления. Их было не так много, а если признаться, то только один — идти назад, ко входу в Вишневый Дворец. Там есть охрана, они не допустят стрелка внутрь. Да только идти придется через просматриваемый и значит обстреливаемый квадрат.

Достаточно быстро стало понятно как стрелявший смог пробраться к стоянке незамеченным — потянуло магическим субстратом морока. Толково сделано, даже удалось обойти ловушки.

Придется отступать. Рискованно, но вариантов нет. Или… есть?

Чем я теперь рисковал? Ничем. У меня есть зеленый пропуск, и я могу в открытую кастовать заклятия.

Чем я и занялся.

Злость, замешанная на боли, помогли выплести тугую магическую спираль.

Досчитав до пяти, я высунулся из укрытия и тут же швырнул снаряд в сторону, откуда шла стрельба.

Не прогадал.

Создавая в воздухе что-то похожее на рябь, магическое заклинание стрелой полетело в стоявшего.

Удар оказался для него ожидаемым — заклятие отбросило противника, но не уничтожило. Какая-то хитрая защита была заранее накинута на врага. Причем специфичная, с учетом индивидуальных параметров того, кто будет его атаковать. То есть кто-то знал меня и мой подчерк в магии, учтя это в защитном заклинании.

Становилось все интереснее.

Хватило одного взгляда на противника чтобы понять — это был Кондор. И он подготовился к нашей второй встрече.

Я вытащил телефон, начал трясущимися пальцами набирать номер Бартынова — чтобы он как можно скорее отправлял сюда своих бойцов и живым задержал гада.

Бартынов ответил с третьего гудка.

— Слушаю? — голос был злой, словно его отвлекли от важного занятия.

— Срочно нужно… — договорить я не успел — что-то обжигающее, давящее обрушилось на меня, заставляя подскочить.

«Электромагнитная шапка»! Твою мать! Заклятие, позволяющее поджарить мозги. Если бы не защита, я бы уже корчился в предсмертных муках на асфальте. Но мне повезло. А вот телефону — нет. Он вздулся, и начал искрить.

Очередная порция ругательств невольно навернулась на уста.

Я вновь начал выплетать сеть, которая в прошлый раз хоть на время, но все же задержала Кондора. Правда на этот раз я учел все свои ошибки и добавил в магический фон немого глушащей магии. Против того, кто обладает навыками звуковой магии, это будет проблемой, с которой придется повозиться.

Атаковать сразу не получилось — наложенная блокировка на раненную руку начала таять. Пришлось подкреплять.

Драгоценные секунды были упущены. Кондор успел сделать обманный маневр и зашел ко мне со спины.

Все кончилось бы за мгновение — Кондор находился в десяти шагах от меня.

Направить оружие.

Нажать на спусковой крючок.

Пуля пробивает черепную коробку, превращает мой мозг в кисель.

Мгновенная смерть.

Но мне повезло.

— Нет! Не стреляйте! — закричал я охранникам Бартынова, которые оказались рядом словно по мановению волшебной палочки.

Но они это понимали и без меня — Кондор единственная ниточка, связывающая убийство Никиты Бартынова с Герцеными. И потому он должен быть во что бы то ни стало живым доставлен Бартынову-старшему.

Здоровяки были подготовлены не только физически. Их магическим умениям мог позавидовать любой, по крайней мере в части боевой магии.

Просто один едва уловимый взмах — и Кондор растелился на асфальте. Еще один взмах — и невидимая волна придавила противника, не давая тому сделать хоть одно движение. Оружие отлетело под одну из машин.

Кондор заскрипел от злости зубами, попытался вырваться, но не смог — слишком тяжелая сила придавила его. Тогда он скастовал что-то вроде звукового резака и одним выкриком перерезал удерживающие его заклятия.

Поднялся.

Но атаковать не успел — охранники одним ударом в челюсть выбили из него всю дурь.

Кондор вновь упал, схватился руками за челюсть.

— Отлично сработано! — выдохнул я.

Бартыновские охранники скупо кивнули. Потом подняли Кондора. Крысиное лицо противника вопреки поражению светилось от счастья. Сомкнутые челюсти едва заметно шевелились — словно он рассасывал леденец.

— Его надо доставить вашему шефу, — сказал я.

Меня всего трясло.

— Доставим, — кивнул один из охранников.

— Не успеете! — процедил сквозь зубы Кондор.

И вдруг начал дергаться, словно его прошиб озноб.

— Что это с ним?

Приступы усилилась, изо рта полезла белая пена, глаза закатились назад.

— Он съел что-то! — запоздало понял я.

Один из охранников схватило Кондора за челюсть, разомкнул ее. Вместе с пеной на щеке схваченного блеснуло стекло.

— Ампула с ядом! — сквозь зубы процедил второй.

— Сожрал когда на асфальте был! — предположил второй.

— Скорее! На землю! Надо его спасти! — крикнул я.

Кондор выгнулся дугой, захрипел. Потом обмяк.

«Поздно, — спокойно произнесла Смерть, появившись за спинами охранников. — Он уже в моих владениях».

Кондор, единственный человек, который мог спасти меня от гибели, был мертв.

— Все азиаты — сумасшедшие, — произнес один из охранников.

— Тем более те, кто в ранге Терракотового Адепта, — поддержал его другой, безучастно смотря на тело Кондора.

— Слышал, у них там отношение к собственной жизни как у самураев — в любую минуту готовы умереть. Их там, в кишлаках и храмах, учат принимать смерть без страха — выдают каждому по ампуле и заставляют выпить — мол, одна из доз отравленная. Кто зассал — на мороз гонят, розгами до полусмерти лупят, позорят.

— Судя по тому, что произошло — слухи не врут, — кивнул первый. — Видел как басурманин легко отраву проглотил?

— А то!

— Его надо спасать! — не унимался я, накладывая заклятие за заклятием — вытягивающее, заживляющее, блокирующее, рассеивающее.

Но все было бессмысленно — даже мой разум это понимал. Кондор мертв. Окончательно.

Заклятия упирались в холод неживого и тухли, не выполнив своей функции.

— Оставь его в покое, — сказал первый охранник. Потом кивнул своему напарнику: — Давай тело в багажник закинем — и рвем отсюда, пока из Дворца охрана не вылезла.

Труп ловко закинули в машину. Мне сказали ехать к Бартынову — чтобы объясниться. Я согласился.

Так мы и двинули с трупом в багажнике к боярину Верховной палаты.

— Мертв, говоришь? — вновь переспросил Бартынов, поглядывая на меня.

Я кивнул.

Охранники подтвердили.

Вновь я был в кабинете Бартынова и этот поход в гости не доставил мне удовольствия.

— Он раскусил ампулу с ядом, — пояснил я, глядя как Бартынов затачивает карандаш — не точилкой, ножом, умело орудуя лезвием и срезая стружку за стружкой.

— То есть он не сможет нам что-то сказать по поводу нашего дела? — продолжил расспрос Бартынов, рассматривая кончик карандаша со всех сторон — острота показалась ему не достаточной и он продолжил заточку.

— Не сможет, — нехотя ответил я. — Но мы можем осмотреть его одежду — карманы, сотовый телефон, вещи. Наверняка что-то найдем. Хоть какую-то ниточку, которая сможет привести нас к заказчику.

Бартынов глянул на охранника. Тот подошел к столу, положил ключи и пачку сигарет.

Хозяин комнаты рассмотрел вещи. Сказал:

— Думаю, это не о многом нам расскажет.

— А телефон? — в отчаянии спросил я. — У него должен быть телефон — как-то же он связывался с Герценым!