— У него, кажется, сломан позвоночник…

— Это тоже не беда. Целители не перевелись, а трудности делают семью только крепче и ближе, не так ли? — улыбнулась она, подмигнув Богине Безумия, которая не была уверена, как правильно реагировать. — В конечном итоге он теперь мой. Мой мальчик… мой милый мальчик… Мы будем жить вместе счастливой семьёй, у нас будет свой дом, своя семья, свой счастливый мирок…

— И ещё… я подобрала эту вещь около него. Видимо он пытался отчаянно пробить себе череп или ещё что этим, прежде чем сдался от затеи, — она протянула Клирии револьвер, который та без интереса положила на вещи и продолжила любоваться своим любимым.

— Он такой целеустремлённый. Но хорошо, что в этот раз сдался, — улыбнулась она, гладя его по голове.

Она продолжала так сидеть, не обращая внимания ни на что в течение десяти минут, прежде чем Богиня Безумия наконец решилась позвать её.

— И куда вы направитесь теперь?

— Куда? — посмотрела на неё Клирия, словно на мгновение её этот вопрос поставил в тупик.

Но теперь её глаза искрились светом счастья, который переполнял Клирию, на лицо вернулись мягкие черты, словно потерянные штрихи на портрете. Тени, что обычно преследовали её, наконец исчезли вместе с аурой, которая просто растворилась в ночной тишине и спокойствии.

Клирия лучезарно улыбнулась, как могут улыбаться только действительно нашедшие своё счастье в жизни люди, всё продолжая плакать.

— Далеко-далеко, Богиня Безумия, очень далеко. Мы осядем где-нибудь, пока он сам не придёт в себя и не сможет нормально двигаться, после чего поедем дальше. Я знаю, что у нас будут времена невзгод и может даже сор… но всё будет хорошо, ведь это жизнь. Мы уедем вместе. Туда, где нас не знают. Туда, где нас никогда-никогда и никто не найдёт. Туда, где мы будем наконец счастливы…

Я больше не слышал крика. Не слышал собственного бесконечного крика в своём сознании, как и не слышал его снаружи.

Зато я слышал ветер. Чувствовал его на своих щеках.

Впервые за десятки сотен лет я слышал что-то помимо собственного нескончаемого крика. Я… я прощён… теперь кажется я прощён за содеянное, и мне дали наконец покой.

Я слышал ветер, шёпот листьев, слышал пение птиц, слышал жизнь вокруг себя, даже ещё не открыв глаза.

А ещё я слышал чьё-то угуконье. Чей-то маленький голосок, кто ещё не научился говорить, показывая свой восторг через звуки. И я чувствовал маленькую ладошку, которая стучала меня по лицу, мягкую, с маленькими пальчиками.

Эти пальчики сейчас мне ноздри пытались растянуть зачем-то, но… Какая к чёрту разница? Я впервые за сотни лет чувствовал ещё что-то помимо влажного пола.

И я чувствовал дыхание на другой щеке, чувствовал, как кто-то носом тычется мне в ухо и тихо произносит:

— Проснись и пой, Патрик, проснись и пой… — лёгкий как ветер голос, полный жизни, которой я не видел и не слышал в пустоте. — Добро пожаловать домой…

Это был не мой голос, но узнать его я так и не смог.

Но… боги… я впервые за столько лет не слышу собственного крика…

— Просыпайся… жизнь зовёт… — мелодично пропел мне голос в одно ухо, когда в другое что-то весело угукал другой, дёргая меня за нос бессовестным образом.

Я счастлив…

Впервые за столько лет я плачу от счастья…

— Ох и поджарят же здесь всё… — пробормотал я хмуро, поднимаясь всё выше и выше. С каждым шагом на плечи словно взваливали лишний килограмм. — Весь мир в пепелище вместе с вами, суки… Только вот поднимусь повыше, чтоб связь с центром наладить…

А то мой передатчик сдох окончательно. Нет сигнала, хоть сам руки в рупор и кричи вместо связи, созывая криком всех местных тварей на обед.

Кстати, о тварях…

Оборачиваюсь и от бедра веером выпускаю очередь по насекомовидным существам, что поднимались за мной по лестнице. Плазменный автомат превращает их двухметровые тушки в кровавое месиво, забрызгивая все стены и лестницы кровавыми ошмётками. Ништяк…

Обожаю эту пушку. Сколько ни стреляй — эффект всегда впечатляющий и радующий глаз. Я даже буду скучать по ней. Редко когда в руки попадаются такие экземпляры.

Я поднимался по лестнице на самую высокую башню в этой грёбаной базе, попутно отстреливаясь от назойливых тараканов, которые меня преследовали.

Ещё выше, ещё несколько пролётов, ну же…

Тяжёлые стальные башмаки бронированного доспеха для космодесантников прогибали своим весом металлические ступени. Не рассчитаны те, блин, на такой вес, и будет немного стрёмно сейчас провалиться вниз на дно шахты этой башни. Особенно, когда ты у самой цели. Но и бросить доспех нельзя, так как эта машина для истребления всего живого поддерживает во мне жизнь.

Мне самому оставалось, судя по датчикам, минут десять. Я сдохну сегодня во славу какой-то там Империи, чтоб изменить её историю навсегда. Такая у меня миссия.

Грозился сдохнуть не только я. Мой бронированный скафандр — он скрипел, шипел, брызгал маслом и отживал свои последние минуты. Да, его погрызли хорошенько… Умирающие датчики показывали, что он мало чем отличается от решета, как и моё тело внутри. Хорошая машина, этот скаф — сам по себе оружие. Много же мы пережили с ним. А теперь он умирает. Но плевать, всё равно недолго осталось. И мне, и им, и вообще всему…

Ещё одна очередь в преследователей, а потом ещё и граната напоследок, которая обвалила лестницу ниже меня в шахту башни. Это немного задержит их, а мне всё равно уже не спуститься.

Из последних сил, как своих, так и приводов, я, хрипя и задыхаясь, поднажал и поднялся наконец-таки на вершину этой башни, где располагался ретранслятор. Если нет сигнала, подключимся через него.

Визоры выхватили и передали картинку вокруг меня — вокруг на многие сотни махов раскинулись горы и каменные равнины мёртвой красно-серой планеты, на которой располагалась база.

Я выдохнул, почувствовал слабость и чуть не попрощался досрочно с этим миром, едва не свалившись вниз, где по коридорам базы, ангарам и помещениям ползали эти тараканы. Схватился за антенну ретранслятора и устоял на ногах.

Едва-едва, блин. Усталость и раны давали свой эффект, уже не говоря о боли. Хотя скоро всё равно помирать…

Обидно… Ненавижу умирать, самый тупой момент в любой миссии…

Но переживания переживаниями, а я уже подключился к ретранслятору, и на забрызганном кровью дисплее внутри шлема появился значок подключённого канала. Считай, последний штрих на общей картине.

— Коммандос Гриндар ударного отряда «Ядро» «Взору Императора», при… — я закашлялся, ещё сильнее забрызгав кровью дисплей, — приём. База потеряна, повторяю, база потеряна. Вызываю планетарную бомбардировку по координатам сектора Уцкара: четыреста восемьдесят один и пять, сто шестьдесят два и три, сорок два. Как поняли меня? Приём.

Сквозь помехи пробился сразу же и ответ. Меня явно ждали с нетерпением.

— Генерал Чебурек со «Взора Императора» слышит вас, коммандос Гриндар. Вы вызываете удар на свою позицию. Подтверждаете атаку?

— Подтверждаю, приём… — прохрипел я.

Ещё бы тут не подтвердить! Всегда мечтал посмотреть, как огромная противопланетарная пушка жарит по какой-нибудь планете! Говорят: такое зрелище стоит того, чтоб жить.

Жаль только, что я на этой планете…

— Я переслал пакет данных, полученный в ходе разведки, — продолжил я, ради чего, собственно, и была моя миссия затеяна. — Там есть… (кашель) их центральная база, Генерал Чебурек. Это всё, что мы смогли достать. Все остальные… (кашель) они умерли во славу Империи и нашего Императора, генерал. Они отдали жизни, чтоб я смог отойти и связаться с вами, поэтому прошу занести их имена в летописи… (кашель)

Ноги подкосились, приводы издали стон, и мой доспех с металлическим лязгом рухнул на колени. Аж пол прогнулся.