Я бросил обречённый взгляд на очередь из карет.

— Значит мне надо занять место среди них, так?

— Боюсь, что так… — кажется он и сам понял, как это будет выглядеть.

— Окей… ладно, я понял.

Мне не привыкать…

С этой мыслью я, гружённый чемоданами, поплёлся в конец очереди под взглядами людей в каретах. Я даже не знаю, как так умудрился… Хотя знаю и тут не моя вина. Но всё равно неприятно. Это же ещё получается, что все оставляют вещи в каретах и потом уже забирают их. А мне по тихой с собой тащить придётся через всё это… Как-то позорно…

И как это выглядит со стороны. Идёт очередь из дорогих карет. Кареты, кареты, кареты и тут раз! Я такой гружённый сумками и чемоданами чисто в середине очереди среди этих повозок стою. Не хочу думать, насколько странно выглядит человек, тащащий на своём горбу сумки в очереди среди карет.

Мало этого на меня через заднее окно конкретно пялился пассажир, просто не сводя глаз. Ну да, чувак с окровавленным лицом, весь в сумках, наверное, забавное зрелище. Так я медленно продвигался со всеми, терпя свою нелёгкую и неловкую ношу. Всё же традиции, и раз я здесь буду учиться, то просто не имею права их нарушать.

Хорошо, что меня не видит Клирия и Элизи. Одна бы промыла мне мозги, а другая просто своим видом заставила бы меня ещё неделю чувствовать себя неловко. Хотя казалось бы, куда ещё более неловко. Можно порадоваться, что я ещё не сломал ничего и могу вполне спокойно стоять… в очереди из карет, гружёный чемоданами. Позор ещё никогда не был таким горьким.

А ведь когда я подойду к воротам, все наверняка охуеют. Ничего не скажут, но охуеют. Вряд ли у них ещё кто-нибудь так эпично являл себя. И если бы я хотел привлечь к себе внимание, то это было бы просто идеальным способом.

А очередь неминуемо двигалась вперёд. Вскоре я уже мог слышать оркестр, который беспрерывно наяривал одну и ту же мелодию по несколько раз, и аплодисменты толпы, приветствующие новых учащихся. Ещё через десяток минут я уже видел вход на территорию. И от этого вида у меня заныло сердце. Я всегда меньше всего любил внимание толпы. Особенно в таких ситуациях. И теперь мне предстояло как раз в ней и побывать.

Заебца стою, далеко гляжу… Ну не так далеко, как хотелось бы, но ворота уже вижу. Вот осталась передо мной две кареты. Я набираю побольше воздуха в лёгкие и пытаюсь успокоить себя. Не, ну реально, я грабил, я насиловал, я убивал, я пытал, я ходил по такому краю, что другие бы просто сдохли! Чего мне эта хрень сделает?! Мне здесь ничего не угрожает, и никто не пытается убить. Ну позорно немного, но не более!

Однако это меня нихрена не успокоило. Как вспомню, как надо мной класс однажды смеялся и тыкал пальцем под предводительством училки, что кричала: «насмехайтесь над ним, презирайте его!». Как тебе в психушке теперь сидится, старая сука, а?! Но я отвлёкся от главного. Теперь я конкретно так стремаюсь всего подобного.

Очередь сдвинулась.

Передо мной осталась всего одна карета. Очко выдало давление в несколько тысяч Паскаль. Сердечко трусливо забилось. Не так, как при смертельной опасности, когда оно просто гулко бьётся внутри у самого горла. Тут скорее оно пыталось отыграть на моих рёбрах «Полёт шмеля».

Последняя карета остановилась и оттуда… чуть не растянувшись во всю длину, вывалилась девушка, запнувшись о собственный дорогой на вид плащ. Я с неприятным ужасом опознал в ней ту девку, которую сосал в раздевалке.

Швейцары синхронно шагнули и вытянули руки, мягко поймав девушку и поставив её на ноги. Та сделала книксен в знак признательности и уже аккуратнее, приподняв подолы плаща, двинулась к воротам.

Прежде чем скрыться за ними, она бросила на меня взгляд. Странный взгляд, мой внутренний переводчик отказался его переводить.

Ну… зато теперь я знаю, почему она так смотрела на меня. Узнала… Ладно, потом этот вопрос решим.

Теперь оставался я. Сейчас по идее, когда она всё закончит, карета отъедет и настанет моя очередь. Меня ещё и не видно из-за забора, так что они даже не подозревают, какой тут кадр нарисуется. Я слышал, как играет музыка, как кого-то объявляют. Потом слышал, как аплодируют, встречая новенькую.

Сердце замерло и вновь забилось с дикой частотой. Стало очень жарко и пот буквально стекал по лицу.

Вот карета отъехала, и настал мой черёд.

Патрик, ты сможешь, ты пережил унижения в классе и поставил себя, ты пережил сраных гопников, ты выжил в этом мире и сделал много хуйни. И всё равно ты жив, так что с подобной парашей ты точно справишься. Давай, будь мужчиной, блеать!

Да, нехуй! Я тут сделал больше, чем все они вместе взятые, пережил то, что им не снилось даже в самых страшных кошмарах. Кто они такие, чтоб осуждать меня?!

Я выпрямился и шагнул вперёд на место кареты.

В тот момент, когда я появился в воротах, гружённый чемоданами и сумками, кто-то из оркестра чудовищно сфальшивил, что только скрасило ситуацию не в мою пользу. Мало этого, если ещё старикан держался нормально, женщина в остроконечной шляпе буквально открыла от удивления рот, не в силах что-либо сказать.

И кажется я понял причину их шока, когда заметил, что мне на туфли капает кровь. Блин, как не вовремя. Я сейчас, наверное, выгляжу как маньяк, переживший поножовщину и получивший пизды по голове.

Тишина нарушалась только оркестром, который кое-как справился с фальшем и наконец более-менее заиграл приветственную мелодию. Кажется, он являлся своеобразным индикатором всеобщего настроения. И сейчас одновременно с музыкой все начали потихоньку приходить в себя после подобного зрелища. Первичный шок прошёл. Толпа оживилась, зашепталась, показывая признаки жизни. Женщина с книгой захлопнула рот и с пониманием кивнула, словно благодарила за соблюдение традиций даже в такой ситуации.

Мне это значительно придало уверенности в себе. Я же говорил, что иногда приходится делать трудные шаги. И вот они были оценены по достоинству. Слава богу, всё в порядке. Действительно, нормальные люди.

Я двинулся к женщине с книгой и старцу.

Двинулся уверенной походкой с чувством выполненного долга и победителя, который всё-таки одержал победу. И хоть все молчали, я всё равно чувствовал поддержку толпы к парню, которому просто не повезло, но который всё же сделал всё как надо. Вот бы все такими были…

О, Пиздец! Здравствуй! Как же ты вовремя заскочил ко мне!

В тот момент, когда я был уже на пол пути к старцу и женщине, то почувствовал, как один из чемоданов, предательски выскользнул из скользкой ладони! Этот ебаный чемодан! В последний момент я попытался подцепить его ногой, но перестарался и сделал только хуже — отфутболил прямо к женщине и старцу.

Чемодан шедеврально подлетел, кувыркнулся в воздухе и приземлился на угол прямо перед ними.

Ударился, раскрылся…

И оттуда вывалилось женское бельё, включая нижнее… Красное, чёрное, белое… Оно рассыпалось прямо перед их ногами на глазах у всех.

Повисла неловкая тишина…

Я даже не знаю, как придумать оправдание тому, что сейчас передо мной валяется МОЙ чемодан, забитый женским бельём, которое валяется на виду у всех. Пиздос… Нахуя его взял…

Где-то на заднем плане конкретно зафальшивил оркестр, превратив все звуки: «И-И-И-И-И-И-Э-Э-Э-Э-э-э-э-э-и-и-и-и…» и затих. Как затихла и вся толпа. Женщина в полнейшем шоке выронила толстенную книгу, которая с глухим «БУХ» ознаменовало апофеоз всего зрелища.

Тишина, замеревшая в шоке толпа, замеревший я, замеревшие старец с женщиной, женское бельё из моего чемодана, разбросанное перед ними.

Эта живописная картина увековечится у меня на всю жизнь.

— Блеать, — невольно выругался я и слишком поздно понял, что только что сказанул. Слово эхом разлетелось над головами зрителей этого шоу. И тут же я выругался уже из-за мата. — Блеать…

В полнейшей тишине.

Пытаясь хоть как-то скрасить положение и действуя скорее на автоматизме, чем осознанно, я выдал ну просто чудо-фразу.