— Это насколько надо отчаяться от страха передо мной, чтобы прибегать к жалким уловкам развести на ярость, — оскалился я. — Сын и отец стоят и ссутся напасть на не полностью обратившегося вервольфа. Пойду лучше, порву на части вашего пидорка…

С этими словами я развернулся на месте и понёсся в лес. Прыгнул вверх, подтянулся на ветке и помчался по следам дальше, перепрыгивая с ветки на ветку. И дождался момента, когда позади меня нагнал обратившийся Хонт.

Прямо в прыжке я развернулся, раскручиваясь как юла, и просадил ему в башку с ноги. Тот отлетел в дерево, врезался в него мешком и рухнул на землю, когда я сам удачно приземлился на все четыре конечности в лесу. И бросился сразу же к Хонту. Тот уже поднялся на лапы, но я подпрыгнул и обеими ногами врезался ему в грудь, отбросив ещё дальше.

Я вновь вскочил, готовый завершить начатое, но меня тут же повалил уже второй вервольф. Не в меру крупный, больше своего сынка, Ченс был в разы сильнее, чем все те, кто мне встречался до этого.

Мы кубарем прокатились по земле прежде, чем я смог извернуться и вырваться из его объятий.

Только поднялся на ноги, как уже пришлось уворачиваться от прыгнувшего на меня Хонта, который когтями оставил у меня на боку три кровавых линии, как от ножа. Пропустил его мимо и с локтя ударил в затылок. Тот от такого удара повалился на землю, и я набросился сзади. Впился в холку зубами, вырывая ему с затылка целый лоскут кожи.

Ублюдок взвыл. Закружился на месте, сбросив меня с себя и воя, когда на меня напала его батя. Он попытался меня ударить, раз, другой, каждый раз просто недотягиваясь. Я отпрыгивал назад, держа расстояние и дожидаясь момента, когда…

Рывок, и моя когтистая лапа ударила ему прямо в район правого глаза. При всех своих размерах, он не отличался скоростью, как и я не отличался силой, поэтому действительно причинить ему вреда не смог.

Вервольф зарычал, отпрыгнул, приложив лапу к морде и бросив взгляд на кровь, которая у него осталась, после чего голодным взглядом впился в меня. Рядом пристроился его сынок, рыча. Вервольфы встали плечо к плечу напротив меня, наконец поняв, что главное их преимущество — команда.

Они замерли на секунду, после чего одновременно бросились на меня.

Отец семейства, крупный вервольф, двигался чуть быстрее своего сына, поэтому и настиг меня быстрее — прыгнул, вытянув лапы, готовый вцепиться ими мне в лицо.

Однако вступать с ним вот так в открытый бой я не собирался. Наоборот, в тот момент, когда он долетел до меня, сделал кувырок назад, попутно ногами запулив его дальше. Встал и с правой лапы просадил его сынку, оставив тому на роже глубокие борозды. Пнул ногой в грудь, отталкивая назад. Тот врезался в дерево позади.

А я резко обернулся и едва успел уклониться от лапы первого вервольфа, зато с ноги ударил ему в челюсть, заставив ту щёлкнуть зубами. Он немного забылся от такого пинка, и следующий удар был ему прямо в горло.

Возможно, я бы и успел его добить, но в этот момент мне на спину набросился Хонт, спасая отца от смерти. Я не свалился, нет, устоял на ногах, после чего просто перебросил его через себя и добавил с ноги, ломая рёбра и отбрасывая в сторону. Он мешком бьётся об ствол несчастного дерева, издав неприятный хруст.

Но стоит мне закончить с одним, как уже подоспевает второй.

Ченс перехватил эстафету — врезался в меня и повалил в снег. Его челюсти сомкнулись прямо на моей руке, готовые её оторвать к чертям. Но я не предпринимал попытки вырваться из его пасти-капкана — наоборот, подался вперёд и своими зубами вцепился ему в нос.

Сучка взвыла, но челюсть не разжала. А я почувствовал, как мои зубы протыкают шкуру, мягкие ткани, потом кости… ломают их, пробиваются в носовые полости…

Ченса надолго не хватило, секунду продержался, прежде чем отпустить мою руку, которая была похожа теперь на мочалку. Не думаю, что у него дела сильно лучше после моего укуса, но по крайней мере он мог продолжать нормально драться.

Я быстро встал, чувствуя, как срастаются ткани обратно. Из-за этого раны жутко чесались, а мне всё больше и больше хотелось кушать. А ведь эта небольшая схватка заняла меньше минуты, так, немного размялись.

Напротив меня опять два вервольфа. И ведь им даже побеждать меня не надо. Достаточно вот так атаковать, пока не выдохнусь. Сейчас я держался лишь благодаря своему обращению и подготовке. Ни один, ни другой толком драться не умели, и их нападки напоминали нападки собак, которые хотят тебя лишь куснуть, однако стая и медведя свалит. Но тем лучше мне.

Они вновь бросились на меня одновременно.

Суки, убью обоих.

Я бросился навстречу, чувствуя, как тело буквально разрывает от ненависти и безумия. Становится так больно, будто теперь само тело мне маленькое. А ещё чешутся мышцы, будто просят размяться.

Первого встречаю прямо с удара в морду, ловко уйдя в сторону, и он делает сальто в воздухе, после чего падает, подняв облако снега. Во второго врезаюсь и тащу перед собой, терпя, когда его лапы разрывают мне бока. Припечатываю его к дереву, добавляю с локтя прямо в челюсть. Раз, другой, пока сука не успокаивается под хруст челюсти и не падает на колени лап. И я добавляю с ноги, припечатывая его череп прямо в ствол. Но у меня теперь не нога, это теперь лапа — ботинок слетел и где-то потерялся, а штаны рвутся по швам.

Хотя какое мне дело…

Удар ногой в голову, второй удар, третий, пытаясь впечатать её в дерево, оборачиваюсь и закрываюсь, когда когти, словно лезвия, дербанят обе руки, перерезая мышцы. Удерживаю сразу несколько ударов и сам выхожу на атаку. Тяжёлый удар справа он закрывает, но тут же получает под дых. А потом я вовсе бросаюсь и пытаюсь откусить от него кусочек.

Мои челюсти щёлкают в сантиметрах от его плоти, когда в меня врезается хуесос на подсосе. Вновь кубарем катимся по снегу, после чего я отбросил его. Не успеваю встать и получаю сам так, что улетаю. И тут же получаю от второго.

Меня пинают как игрушку по очереди, словно войдя в такт, после чего набрасываются, пытаясь сожрать. Прикрываю шею плечом, второй цепляется в руку, и они начинают тянуть, дёргая зубами в разные стороны. Я слышу, как рвутся мышцы и связки, глаза слепит болью…

И я бью по яйцам одного из них.

Капкан зубов сразу отпускает, и я выгрызаюсь во второго, отвоёвывая свободу. Не задумываясь, рву его на части, тряся головой и отрывая от него клочья. Вервольф сдаётся, отпускает, отпрыгивая от меня, и я вновь свободен.

Но сознание… оно превратилось в какую-то помесь разнообразных красок. Они будто смешиваются, как бензин в воде, и боль лишь ухудшает состояние. Потому что боль повсюду. И голод. Он толкает меня смотреть теперь на них не как на врагов, но как на добычу, мою законную добычу, которую надо сожрать. Я хочу впиться в них зубами, отомстить, порвать их всех. Сожрать. Я хочу жрать, чесать зубы об их кости. Точить когти об их рожи.

Тело восстанавливалось, чесалось до жути, но восстанавливалось. Больно так, что хочется выть, и мне кажется, что я стал немного выше и тело словно… немного мохнатее.

Вервольфы кружат вокруг меня, пытаясь сами восстановиться, хотя одному-то что, он только по яйцам получил…

На него я и бросаюсь, не дождавшись, когда всё хотя бы немного срастётся. Мне и одной лапы хватит. Вервольф пытается увернуться от меня, но всё равно получает с ноги. Немного пошатнулся и получил уже со здоровой лапы. Но не кулаком — лапой, ладонью от души, будто пощёчину влепил. Когти раздирают кожу, разбрызгивая кровь, которая здесь повсюду.

Меня опять сбрасывают в сторону, и я вновь бросаюсь, пытаясь хоть кого-то достать зубами, но они как-то ловко каждый раз уходят в последний момент, и это меня выводит из себя. Кажется, что я уже и не чувствую тела — оно всё горит, вся кожа будто лопается и жжётся, застилая сознание болью. Я бросаюсь опять на них, пытаюсь достать хоть кого-то, хочу попробовать их на зубок, но получаю по морде.