— Где, блять, кусачки? — рыкнул я на солдат, внимательно вглядываясь в темноту.

— Несут.

— Пусть несут быстрее. И поднимите людей, надо восстановить эту часть колючки.

А Юнона тихо плакала, бормоча.

— Тай-Тай… спасибо, Тай-Тай, я…

— Рано радуешься, — негромко перебил я её. — Они ещё вернутся. И не факт, что ты здесь задержишься надолго.

Диор был в восторге.

Сейчас он вышагивал перед столом в кабинете отца из стороны в сторону, заложив руки за спину.

— Твою мать… — прошипел он, глядя на Юнону. — А всё так хорошо шло…

Я не знаю, что он подразумевал под «хорошо», но проблем нам добавилось.

Юнона, вся грязная, в крови, изрезанная и окровавленная, прижав к себе переставшего плакать и уснувшего брата, даже не пискнула, понимая, что решается её судьба. Опустив голову, она прижимала к себе его хрупкое тельце и выглядела настолько жалко, что становилось больно смотреть.

— Припёрлась…

— Ты знал, что будет нападение? — спросил я.

— Смеёшься? — зло посмотрел он на меня. — Будь я в курсе, она бы не добралась до нашего поместья, я тебе клянусь. Я даже не знал, что эта собака вернулась из академии! Какого хрена ты вернулась, псина седая? — зарычал он, испуская такую ауру, что даже недавно уснувший мальчишка проснулся и заплакал. — А ты вообще рот закрой!

Юнона испуганно закрыла мальчику рот ладонью, подняв голову.

— Я… встретиться…

— Тупая сука-а-а… — протянул он, схватившись за голову. — Ты понимаешь, что теперь тебе действительно конец, дура?!

Я тоже прекрасно понял, что она имела ввиду: приехала увидеться со мной. Приехала и попала под удар, который был направлен на поместье. Вот, наверное, нападавшие обрадовались, что здесь и младшая Белый Клык оказалась — всех одним ударом. А если бы сидела в академии, могла бы дождаться момента и по-тихому просто улизнуть.

— Что делать? — спросил я.

— Что? — бросил он взгляд на меня. — Я могу сейчас сказать, что будет. К нам постучатся, после чего сюда придут представители влиятельных домов. Может быть абсолютно всех, кого поимела её семейка. И они попросят очень и очень вежливо отдать эту потаскуху. И мы её отдадим.

— Нет…

— Заткнись, — рыкнул на неё Диор, но Юнона смотрела на меня, будто не обращая на него никакого внимания.

— Тай-Тай, умоляю… ради всего, что было между нами…

— Было?! Блять, да между вами ничего не было! — рявкнул Диор. — Ты ведь даже ему не дала!

— А ты откуда знаешь? — нахмурился я, посмотрев на него.

— Потому что один забывчивый парень однажды перед отъездом, слегка напившись, как в последний раз, рассказал мне об этом, — со злостью ответил Диор. — А теперь эта шалава приходит, подставляет нас и пытается капать тебе на раны. Ты не видишь, что эта сука тобой манипулирует?!

— Вы не можете… — попыталась Юнона поднять голос.

— Не можем?! У нас всё так хорошо шло, пока ты не притащилась к нам! Да всё было в золоте! — вскинул он руки в стороны. — Всё шло по плану настолько хорошо, что и не верилось даже! Мы держали почти всех в руках! А теперь на нас все обратили внимание и задались вопросом: а стоит ли тех, кто не справился с буйным родом, ставить во главе коалиции? И если мы будем защищать Жёлтые Зубы, уже мы станем для них врагами!

— Мы ничего не сделали! — взвизгнула Юнона со злостью.

— Да вы насрали в общий колодец! — рявкнул он. — Сколько вас просили остановиться! Сколько к нам приходили и говорили вас утихомирить! Вы всем родам нагадили! Абсолютно всем! Мы всё говорили, что мы всё уладим, просили прощения у всех, одёргивали вас, а вам плевать на всё! Мы даже вас не тронули за то, как вы поднасрали нашей репутации! Смотрите, это Бранье! Не могут справиться с мятежным родом! — передразнил он кого-то. — Если бы не мать, вас бы уже тогда отец задушил нахер всех!

Диор замолчал, тяжело дыша, после чего начал вышагивать по комнате.

— Нельзя это исправить? — спросил я ещё раз.

— Как? — поморщился он. — Теперь все сто раз подумают, прежде чем ставить нас во главу стола. Дорогая Юноночка только что всем напомнила о том, чей подконтрольный род срал на протяжении стольких лет. И если ты думаешь, что они всё забудут по доброте душевной, то очень сильно заблуждаешься. Особенно, когда мы потом в самый последний момент укрыли одну из них у себя.

— Всё равно можно что-то сделать, — настаивал я.

Диор хмуро посмотрел на меня, после чего кивнул.

— Да, можно. Можно абсолютно всё исправить, Тэйлон.

Быстрым шагом он подошёл к столу, после чего начал выдвигать ящики. И из одного Диор извлёк револьвер.

— Можно всё исправить, — открыл он барабан, проверяя его. — Надо убить её самим. Раз и навсегда закрыть этот вопрос, показав, что мы можем ответить за случившееся.

— Нет… Нет! — Юнона подскочила со стула, отпрыгнув назад, держа на руках брата.

— Да, — вышел он из-за стола, держа револьвер. — Давно надо было кончить вас уже всех, собаки. Зря только пожалели. Пора закрыть этот вопрос.

Он поднял револьвер, и грохнул выстрел.

И вновь так тихо… Эхо выстрела, кажется, ещё несколько мгновений гуляло по комнате, прежде чем окончательно затихло.

Револьвер тихо звякнул где-то у стены.

Диор злобно тряс отбитую руку.

Юнона тихо плакала, закрыв собой своего брата.

Я стоял, держа в руке револьвер, и думал — что заставило прежнего Тэйлона влюбиться в девушку передо мной, и что её заставило принять такого слизняка, который только и умел, что размазывать сопли по роже?

Почему человек идёт наперекор любой логике, делая то, чего от него меньше всего ожидаешь?

Почему я не дал убить Юнону?

Убей её, и вопрос решится раз и навсегда. Наш род докажет, что может держать всё под контролем, претензии других родов тут же сойдут на нет, она перестанет лезть ко мне, и ещё одна история в мире закроется.

Почему человек иногда поступает глупо и нелогично? Это и значит не быть роботом? Или во мне говорят нейронные связи прошлого владельца?

Диор злобно смотрел на меня, потирая руку.

— Хочешь сам разобраться с этим вопросом?

— Я не буду ни с каким вопросом разбираться, — покачал я головой. — Просто мы не станем её убивать.

— А другие? Скажешь другим, что мы приютили тех, кто поимел всех?

— Но она не родители. Дети не отвечают за грехи своих отцов, — посмотрел я на него устало.

— Ты ошибаешься… — покачал он головой. — В нашем мире так это не работает.

— А как работает? Как вообще что-то работает, Диор? Как ты определяешь, что именно это будет правильным, а не то?

— По последствиям, — рыкнул он.

— Ты бы убил Хлину, если бы я сказал, что это сделает тебя королём?

Он открыл было рот и не выдавил из себя ни звука. То-то и оно…

Лишь потом он бросил недовольно:

— Эта сука утащит тебя на дно, Тэйлон.

Я спрятал револьвер и устало потёр глаза руками. Сегодня и так был напряжённый день, а ещё и вот это чудо припёрлось…

Револьвер, искорёженный моей пулей, теперь бесполезный кусок металла, так и остался валяться в дальнем углу никому теперь не нужным. Я молчал и почему-то почувствовал себя необычайно старым и уставшим. Как же я устал уже жить. Просто устал жить. Существовать в мирах. Хочу получить долгожданный покой.

Диор… он вообще летал в своих мыслях, покусывая губу. Разве что Ушастая, которая всё это время находилась в комнате, прячась в углу, выглядела вполне себе спокойно, будто не понимала, из за чего такой сыр-бор.

А потом к нам постучали.

Удивительно, что никто не прибежал на выстрел, надо будет потом поговорить на эту тему. На «войдите» в комнату осторожно проскользнул Хайсер, который даже не бросил взгляда на Юнону.

— Прибыли господа Енджер, господин Диор и господин Тэйлон. Прикажете впустить?

— Они где? — уточнил Диор.

— На улице за воротами, господин Диор.