Он рыкнул двигателем.

— Я тебе не угрожаю. Но следующий раз будет тем же самым, что и сейчас. Я надеюсь на то, что мы найдём общий язык. Иначе ты так и будешь возить в себе лишь разбитые воспоминания тех, по кому скучаешь.

ЛиАЗ лишь ответил мне своим монотонным рокотом двигателя.

Когда я отошёл на самый край ямы, куда он врезался и где грунт осыпался, он своим рокотом позвал меня.

— Чего? — обернулся я.

Негромкий рёв двигателя.

— Какая разница, зачем ты убиваешь? Ты это делаешь, и всё этим сказано. Чем бы мы не оправдывали свои поступки, мы оба лишь убийцы, — пожал я плечами. — Но если хочешь, можешь сказать.

Автобус негромко прорычал.

— Странный способ почувствовать себя живым. Не все, кого ты убил, были плохими или злыми, и ты точно мстил не тем людям, так как они даже не знают, что ты такое.

Рычит двигателем.

— Откуда я тебя знаю? Таких, как ты у нас просто много, но… твою версию ЛиАЗа я очень давно видел и удивлён, что ты жив.

Рычит двигателем.

— Нет, у нас не было войны, хотя зла тоже хватает.

Его двигатель загудел чуть громче.

— Да, я знаю, что такое терять близких мне людей. Поэтому я знаю, что ты чувствуешь и это не выход. Потому что выхода нет. Остаётся жить и убеждать себя, что ты сделал всё правильно, что это был единственное правильное решение. И что самое страшное, надо забыть тех, кто тебе дорог, чтоб они не отравляли тебе душу. Это называется жить дальше, ЛиАЗ.

Я отвернулся и оглядел уступ, после чего подпрыгнул, зацепился пальцами за край и подтянулся. Только после того, как сам оказался в безопасности (относительной), я обернулся. ЛиАЗ всё так же стоял там в яме. Мне кажется, будь он человеком, то сейчас сидел бы в обнимку с куклой, которую я ему отдал.

Он зарычал двигателем, увидев, что я смотрю на него.

— Конечно, в следующий раз поговорим, куда денешься.

ЛиАЗ вдогонку рыкнул двигателем.

— Уедешь от меня? Ну-ну, — усмехнулся я.

Уедет… От меня вряд ли кто-либо уйдёт. Даже я сам.

Удивительно, но никто из моих так и не слез с дерева, словно ничего и не происходило. Мне оставалось порадоваться тому, что всё прошло более-менее удачно и без жертв, если не считать…

Я аккуратно схватился за край острой гальки и вытащил её из руки словно занозу. И так несколько крупных камней. Более мелкие только пинцетом или иголкой достать можно будет. Можно сказать, что это малая плата за то, что я смогу получить, если удастся наладить контакт с ЛиАЗом.

Время шло и вскоре я смог беспрепятственно отозвать автобус. Единственным напоминанием о нём осталось битое стекло на дне, да побитые стены этой ямы, которые скоро засыплют землёй.

Я подошёл к деревьям, где прятались мои люди.

— Всё, можете слезать, всё закончилось.

Все тут же поспрыгивали на землю. Ко мне сразу подошла Рубека и принялась лечить раны, оставленные камнями.

— Как всё прошло? — спросила Клирия, грациозно спрыгнув вниз с ветки. Её юбка задралась вверх и это выглядело красиво, словно кадр из фильма. — Вы нашли с ним общий язык?

— Почти, — уклончиво ответил я. — Мне пришлось слегка попотеть, чтоб договориться с ним, но в конце концов, я победил.

— Рада это слышать. Ведь звуки оттуда были такие, словно он вас порвать пытался.

— Он и пытался. Как видишь, неудачно. Да и не он первый пытается это сделать, так что мне не привыкать, — пожал я плечами, после чего обратился к Рубеке. — Давай, завязывай с этим, потом полечишь меня, а сейчас пошли домой. — И вновь повернулся к Клирии. — Пусть засыплют эту яму, а то тут потом болото будет.

— Я обязательно передам гоблинам ваше распоряжение, — поклонилась она.

А ведь мне ещё раз надо встречаться с этим ездящим чудовищем. Но уже после отката, когда он сам себя там восстановит. Хотя мне интересно, как на нём всё восстанавливается? Как на Кристине? А может они брат и сестра? Интересно…

Мы вернулись домой ближе к вечеру, а я всё возвращался мыслями к этому автобусу и его короткой истории. Пусть толком ничего сказано и не было, но я жопой чую, что история грустная. Иначе бы он так не скрывал её.

Забавно, даже обычному автобусу есть, что скрывать, есть, чего боятся и за что мстить. Просто удивительно, насколько человек готов изуродовать мир вокруг себя, если даже техника начинает его ненавидеть.

— Выглядите невоодушевлённым, — заметила Клирия, когда мы возвращались на территорию поместья.

— Я всегда воодушевлён, когда жив. Но как представлю, что мне ещё раз встречаться с ним, мне становится очково, — признался я.

— Вы боитесь? — сделала она наигранное лицо.

— А в этом есть что-то странное? — в ответ спросил я.

— Вы столько пережили. У вас должен быть иммунитет к подобным ситуациям.

— Серьёзно? Блин, мне хочется тебя стукнуть.

Что я и сделал — костяшками пальцев не сильно, но чувствительно приложился ей по макушке, от чего она моргнула и молча потёрла ушибленное место.

— Это было неприятно, мой господин.

— Знаешь, мне хочется стукнуть тебя ещё раз.

Что и сделал в следующее мгновение.

— Блин, чувствую себя лучше, когда тебе по голове стучу, — признался я удовлетворённо.

— Это очень плохое качество: бить беззащитных девушек.

— Беззащитных девушек? — удивлённо покосился я на неё. — Только не говори, что ты о себе. Это не я запугал орков и наёмниц до такой степени, что они боятся в мою сторону смотреть. И это не у меня аура убивает всё живое в радиусе десяти метров.

— Вы преувеличиваете. Я просто нашла общий язык…

— Доминирования и запугивания, которой они и понимают, — закончил я вместо неё. — Так что кто-кто, но ты точно не беззащитная. Ты жуткая, упрямая и очень своевольная, которой нельзя полностью доверять.

— Это было обидно. Я ничего не смею скрывать от вас.

— Ну пиздиж же, — посмотрел я на неё. — Я даже не знаю твоих целей. И не загоняй мне про службу антигерою и что тебе больше некуда податься.

— Но это правда. Только антигерой поймёт меня. И только с антигероем я смогу жить дальше, так как мы все ищем сильных, к кому надо прибиться.

— Ага, и складывать головы к ногам, — напомнил я ей.

— Не без этого, — спокойно ответила Клирия. — Те, кто сопротивляется, кто борется против нас, они должны погибнуть. Такова их судьба.

— Даже если это будут дети?

— Вы же знаете ответ. Или хотите услышать из моих уст? — спросила Клирия с улыбкой у меня. Вернее, у неё всегда улыбка, но эта улыбка была какой-то другой, тёмной и коварной. — Хотите услышать, насколько внутри меня черно и всё прогнило? Не поймите неправильно, я не считаю правильным убивать вообще, кроме тех, кто этого заслуживает. Эти скоты, что займут почётное место на кострах, заслуживают должного внимания с моей стороны.

— Но это не отменяет, что ты от меня многое скрываешь, — вернул я разговор обратно к теме. А то Клирия словно пытается плавно увести меня от щекотливого разговора. — А именно, своё прошлое. Я не лезу в чужие заморочки. Но твои могут конкретно на мне аукнуться, поэтому тебе и нельзя полностью доверять.

— От чего же аукнется, позвольте спросить?

— Оттого, что ты ближе всех находишься ко мне, — назидательно ответил я. — Отсюда, возвращаясь к теме страха. Да, я боюсь. Именно поэтому я жив, а другие нет. В страхе нет ничего постыдного, если он не мешает жить и выживать.

— Я не могу спорить с вами, так как ваши слова имеют долю истины, но я смотрю на это иначе.

— Смотри сколько угодно, но тебя я тоже боюсь. Ты непонятная, я о тебе ничего не знаю, и не понимаю твоей мотивации. И эта ещё аура, которая отпугивает как дым комаров.

— Вам нечего бояться, — спокойно ответила Клирия.

— Ага, заливай мне. Я не удивлюсь, если ещё много чего всплывёт о тебе интересного. И не факт, что всё это интересное было сделано в моих интересах.

Промолчала. Промолчала, значит прав.