Да, меня это волнует, потому что это и мой ребёнок. Я чувствую свою причастность к нему, у меня есть принципы, через которые я не переступлю, и у меня есть совесть, хоть и довольно искажённая. Просто не смогу жить, зная, что где-то там растёт без меня моя кровь и плоть. Я хочу семью, хочу ребёнка, жену и свой дом, потому считаю неправильным, когда семьи неполные. Ребёнка должны воспитывать оба родителя. И почему-то у меня такое чувство, что я просто могу повторить историю со своей семьёй — бросить Клирию одну и умчаться в закат.

Совесть, ебаная совесть.

И ещё выебанная Клирия.

Я знаю, что она специально так всё сказала. Это откровение — удар на опережение. Я признаю себя такой сякой плохой и гадкой, какая же я плохая, всего лишь хотела сделать себя счастливой, ну давай же, скажи это, Патрик! Боже, какая я гадкая! А Патрик такой: о нет, Клирия, это не так, ты просто хотела чуточку тепла! Иди сюда!

Тьфу блять! Клирия, ты должна понимать, что я тот ещё уёбок и вижу это столь же ясно, как и ты. Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что у тебя проснулась человечность? Люди не меняются, они меняют тактику.

Я не верю, что Клирия при этой новости опустила ручки и такая: порхай как бабочка, Патрик, ты свободен. Нихуя, Клирия знает, что теперь ей нужен муж, и она вряд ли хочет остаться одна с ребёнком. Полюбас хочет полноценную семью, но знает, что с такой аурой ей подобного не светит.

И этот финт с твоим выбором является просто психологической ловушкой, которая давит на совесть.

Ты свободен выбирать, поэтому выбирай меня. Я даю тебе свободу и хочу, чтоб ты распорядился ею так, как я скажу. Короче. Как не крути, всё сводится к тому, что Клирия дала мне мнимую свободу, которой хочет заставить меня выбрать то, что ей выгодно. Хотела бы дать мне свободу — ушла бы, сказав, что всё, теперь она сама, а я сам. Но она так не сделала, она встала рядом со мной, типа иди, при этом своим присутствием давя мне на жалость.

Клирия — хитрая тёмная мразота, которая давит на совесть, что я не оставлю её и уже своего ребёнка. Я уверен, что моя история не является для неё секретом, и она знает, на что давить. Знает, как влиять и где строить из себя правильную, всё понимающую, а где идти напролом.

Но хуже всего то, что я сам не могу бросить уже своего ребёнка, которого вынашивает эта тёмная сука. Так бы и выебал её в жопу за это.

Я вздохнул, подошёл к Клирии сзади и положил ей руки на плечи. Сдавил. Потом сдавил ещё сильнее, а потом ещё. К тому моменту она должна была уже испытывать боль, однако Клирия не дрогнула.

— Я знаю, на что ты давишь Клирия. Тебе меня не провести. Твоя тирада о свободе и раскаяние слишком банальны.

Она не ответила. Просто молча стояла, не издавая ни звука.

— Я ведь могу избавить тебя от этого бремени, ты знаешь? — тихо спросил я, опустив руку на её живот провоцируя. — Для тебя такой метод не должен быть секретом.

— Нет, не секрет, — спокойно отозвалась она. — Однако я не могу позволить тебе сделать этого. Поэтому я прошу тебя не делать подобного со мной.

— Это всё театр для одного зрителя, верно? Ты же нихрена не раскаялась. И все твои слова — лишь попытка наглой манипуляции.

— Разве это плохо? Мы все за что-то боремся, и я борюсь за право найти себе семью, — она обернулась ко мне. — Да, я давлю на тебя, Патрик, давлю на твою совесть, ведь именно так живёт этот мир. Я открыто заявляю: оставайся со мной, становись моим мужем. Подумай о том, как иначе будет выглядеть со стороны это — ты оставил меня одну беременной. Что скажут люди, как будут на тебя смотреть, что будут говорить за твоей спиной. Но есть и другая правда — ты в праве отказаться.

— Шантажистка.

— Я борюсь за своё счастье.

— И рушишь моё.

— Возможно я лучше знаю, что для тебя хорошо, Патрик.

— Да неужели?! — начал я кипятиться. — Тебя ударить в живот, Клирия?

— Ты не сделаешь этого. Это и твой ребёнок. Ты не посмеешь тронуть то, что является твоей кровью, — хладнокровно, высокомерно и с вызовом улыбнулась она мне в лицо. — Я бы смогла нечто подобное сделать, однако у тебя на это просто не хватит сил. Ты будешь пыжиться, дуться, хорохориться, но этого не сделаешь.

— Ты уверена?

— Давай. Тогда сделай это, — отошла она от меня на шаг. — Один удар. И всё решится за мгновение. И тебе уже не придётся быть отцом нашего ребёнка.

Я был готов уебать её. Был готов, но так и не сделал этого. Потому что она была права. Эта чёрная сука теперь часть моей семьи. Мать моих детей, чтоб ей в жопу кактус запихали. Возможно, в будущем так и сделаю.

— Я так и думала, — фыркнула она. — Лишь громкие слова и ноль действий. Толщина кишечника не позволяет.

— Я терпеть не могу тебя. Просто ненавижу, грязная ты тварь.

— Я очень грязная и чёрная тварь, Патрик. Тварь, которая отстаивает твои интересы как свои. И будет так делать, пока мы работаем вместе или же будем вместе жить. А кто верит в эти сказки про любовь, Патрик? Ты? — цинично улыбнулась Клирия. — Ты притрёшься ко мне, привыкнешь, и я стану тебе как родная. Любовь — дело наживное.

Она обняла меня, прижавшись, хотя и не получила взаимности.

— Был бы другой вариант, ты бы выбрала другого, да?

— Эм-м-м… нет. Пожалуй нет, Патрик, я бы выбрала всё равно тебя, — сказала она. — Я могу поклясться в своих словах на крови. Я бы выбрала тебя в любом случае.

— А кого выберу я, тебя не интересует, да?

— Естественно мне плевать, кого ты выберешь. Потому что в конечном итоге у тебя буду я. Разве ты ещё не понял, что мы неплохо подходим друг к другу? Я тебя приму любым, даже таким, какой ты сейчас есть. А другие? Смогут ли они принять тебя?

— И весь цирк с Элфи и смехом — твои проделки?

— Ну… — Клирия слегка замялась. — Нет. Боюсь, что нет. Здесь вышло весьма неловко и некрасиво с моей стороны. Знай я причину, вела бы себя куда аккуратнее и осторожнее. Особенно с Элфи, — её рука коснулась живота. — Но теперь, по крайней мере, я знаю причину и буду держать себя в руках. Всё, что я тебе говорила, было чистой правдой, Патрик. Я бы не стала обманывать тебя и рушить наши отношения, пусть и такие специфические. Я была искренна с тобой всё это время.

— Кроме сегодня.

— Я искренне приняла бы твой выбор. Любой. Скажи нет, и я бы не стала держать тебя. Однако это не значит, что я не буду пытаться склонить чашу весов в свою сторону. Особенно когда решается столь важный вопрос. Но это и не обман, верно? Я была искренна с тобой всё это время в своих поступках и действиях, пусть и не всегда адекватных. Я ни разу не притворилась в наших отношениях, ни разу не играла на публику и вела себя с тобой честно. Однако сейчас я могу и побороться за наше будущее.

Наше будущее. Мне уже не нравится, как это звучит.

— Тогда у меня вопрос, Клирия, — решил спросить я. — Когда ты сама узнала о ребёнке? Только честно.

— Сегодня. Я даже предположить не могла, что всё случится именно так и настолько скоро. Я клянусь тебе, Патрик. Я узнала лишь сегодня. Мне было приятно проводить с тобой время, даже когда я навязывала свою компанию тебе. Даже когда ты меня практически отвергал. И я предохранялась от такой неожиданности, так как мы имели другие планы, но… боюсь, я получила свой маленький подарочек куда раньше, чем мы в первый раз сознательно занялись сексом.

— Ты клянёшься мне, Клирия? — спросил я, заглядывая ей в глаза.

— Я могу принести тебе клятву крови, Патрик, чтоб у тебя не было сомнений в моей честности, — ответила она без тени улыбки. — Если понадобится, я прямо сейчас отвечу тебе на все вопросы под клятвой крови или печатью, если ты того желаешь. В нашей жизни честность является самым важным, не так ли?

Я смотрел на эту чернявую, которая просто с наисерьезнейшим лицом сейчас пыталась своим рентген-зрением понять, о чём я думаю.

— Я хочу семью. Ты тоже хочешь семью, Патрик.