Десять пушек против двадцати. Я не собирался вступать с ними в бой, особенно на два борта, просто хотелось знать расклад сил. Залп, а то и несколько мы переживём, ещё и ответить сможем, причём достаточно больно, но на полноценный бой рассчитывать не приходится. Может с одним противником мы бы ещё и могли попробовать постреляться, но уж точно не с двумя и сто процентов не с тремя.

Нас, если мы войдём в открытый бой, просто разнесут в клочья с двух сторон. Я не знаю, сколько там людей, но если считать старым способом, то по трое на пушку, в принципе, около шестидесяти. А учитывая тот факт, что они пираты и им важно брать корабль на абордаж, то раза в два, а то и в три больше. Почти в четыре раза больше, чем нас по самым скромным показателям.

— На абордаж не пойдёшь… — вздохнул я.

— Только понял? — усмехнулся Диор.

— Нет, просто звучит заманчиво…

Да, я брал суда на абордаж. Это был интересный опыт: сначала кружишь, обездвиживая и расстреливая, после чего сближаешься и швартуешься. Там почти всегда решало количество людей, которые, словно тараканы, тут же перебегали со своего на чужое, убивая всех подряд. Правда, они плавали в море, но думаю, что принцип схож. Поэтому мне было интересно посмотреть, как они будут нас ловить.

— Поторопите людей, капитан, и выдайте ружья.

— Господин, против них…

— Я знаю, но это на всякий случай.

Я посмотрел прямо по курсу. Облако уже было близко, так что до него мы точно дотянем, а там уже дело техники.

— Получится? — потёр ладони в предвкушении Диор.

— Смотрю, тебя вообще ничего не волнует, — посмотрел я на него. — Ни то, что у нас на хвосте убийцы, ни то, что нам нечем, по сути, отбиваться.

— А должно? — оскалился он.

— Мы или сдохнем, или выйдем живыми. Это как минимум должно вызывать какие-то эмоции.

— И они вызывают, Тэйлон. Нет лучше игры, чем та, где ставка — твоя собственная жизнь. Чувствуешь это лёгкое беспокойство, мандраж… азарт? — его глаза блеснули. — Вижу, что понимаешь. И скажешь, что тебе это не нравится?

— Мне плевать, — пожал я плечами, хотя не мог сказать, что не понимал его.

Иногда некоторых боёв я ждал с каким-то волнительно садистским предвкушением, хотя и понимал, что тот может стать последним в том мире. Азарт — точнее и не скажешь. Особенно сильный, когда на кону твоя собственная жизнь или нечто схожее по ценности.

Я направился к корме, где была система управления кораблём.

— Править буду я, — тут же сообщил я капитану, который ошивался рядом.

— Я думаю, что лучше…

— Управляю я, — тут же отрезал я. — Ваша задача чётко следовать приказам, если хотите, чтобы мы вообще дошли до порта. Когда я отдам приказ, вы и ваши люди должны будут держаться как можно крепче, иначе… иначе смерть.

— Что вы собираетесь делать, господин? — нахмурился он. — Я знаю, что вы наняли нас, но здесь я…

— Или вы будете следовать приказам, или недолго вам осталось быть капитаном, — с жутковатой улыбкой неожиданно перебил его Диор. Пусть я и знал, что мы на одной стороне, но тот факт, что он сейчас поддержал меня, стал для меня неожиданностью. — Мой отец может щедро вознаградить вас вплоть до покупки нового корабля, или же он вознаградит вашего помощника, который может оказаться более сговорчивым.

И здесь я смог наблюдать часть способностей своего сводного брата в действии. То, что он действительно аристократ и будущий наследник рода, а не просто хрен с горы, что прожигает деньги отца.

Бывали такие люди, как он, которые просто скажут несколько слов, а тебя уже пробирает. Вроде ничего необычного: улыбка, тон, внешность, но за ними чувствуется сила. Они буквально подавляют тебя. И они могут выглядеть совсем хилыми, но слабость почему-то чувствуешь ты.

Капитан нервно сглотнул.

— Я… думаю, что ваш отец может предоставить достойную замену этому судну.

Ещё и силы торговаться находит.

— Конечно, — тут же легко согласился Диор, и его подавляющая аура спала. — Род Бранье за добро всегда платит добром, — и повернулся ко мне, когда капитан отошёл раздавать приказы матросам, негромко продолжив. — Надеюсь, я не зря поручился за тебя, брат. Будь добр — не облажайся.

— Не облажаюсь.

— Хочется верить, — усмехнулся Диор.

— Если не веришь, чего тогда доверился?

— Ну… я вижу, что ты изменился. Так почему бы и не рискнуть? Ставки сделаны, и мне даже интересно, не прогадал ли я.

— Не прогадал, — я огляделся.

Суда стремительно сближались. Очень скоро они уже войдут в зону стрельбы, если я правильно представляю дальность пушек по тем, что были в форте. А это значит, что очень скоро будет весело.

— Прикажи, чтобы заряжали пушки и готовили ружья. Время для подготовки вышло, — сказал я, положив руки на штурвал и почувствовав уже знакомое холодное спокойствие, которое опускалось каждый раз, когда любая миссия подходила к заключительной своей части — действию.

Ставки сделаны, карты на стол, как говорили в одном мире.

Настало время мучительного ожидания, когда минуты длятся чрезвычайно долго. Расстояние между кораблями продолжало стремительно сокращаться, и вскоре я мог невооружённым взглядом рассмотреть противников и даже увидеть, как мельтешат на борту люди.

Наши матросы перестали выбрасывать груз за борт: часть полезла на шар, чтобы в случае чего его штопать, другая похватала ружья, прячась за фальшбортом, будто это сможет их уберечь от пушечного ядра.

Я внимательно следил за кораблями, что приближались с обеих сторон, задумчиво постукивая по деревянному штурвалу пальцем. Рядом совсем уж вальяжно стоял, облокотившись на бортик, Диор, будто ничего не происходило. Рядом, практически за моей спиной, стояла Ушастая. Эту прогонять я не стал по понятным причинам — раз уж здесь, то пусть будет рядом. Да, на неё нельзя положиться, но драться она умеет, а это может сыграть на руку.

— Долго ещё? — лениво спросил Диор. — Они как-то не спешат.

— Им и не нужно. У нас ещё день примерно пути до земли, так что они могут позволить себе помедлить.

Наш корабль уже заметно набрал скорости, из-за чего ветер приятно обдувал лицо, откидывая назад волосы. Но этого всё равно не хватало, чтобы оторваться.

Минуты тянулись очень медленно. Здесь, наверное, только я и Диор не чувствовали напряжения. Та же Ушастая Котлета сжимала ружьё так, будто пыталась его сломать. Про капитана и матросов я и вовсе молчу.

Казалось, ничего так и не произойдёт, когда…

— СТРЕЛЯЮТ! — рявкнул на всю палубу капитан, спрятавшись за фальшбортом, будто это могло его спасти.

Я рефлекторно посмотрел в сторону преследователей, вцепившись в штурвал и про себя отсчитывая секунды.

Раз, два…

Треск древесины ознаменовал начало.

Ядра воткнулись в корабль, ломая стены и переборки, разрушая всё на своём пути. Одно из ядер попала ровно в фальшборт, в то место, где прятался один из матросов. Его просто разорвало от попадания: изуродованное тело, брызжа кровью, пролетело через всю палубу и выпало за борт. Несколько снарядов, судя по треску, врезались в борт, и ещё одно попало в шар.

В отличие от привычных мне шаров, здесь их заполняли каким-то странным голубоватым с пузырьками веществом, похожим по консистенции на густой гель. И едва образовались прорывы в шаре, как этот голубоватый гель начал очень медленно, словно смола, вытекать наружу, струйками уходя в открытое небо.

Выглядело довольно необычно и красиво, если не учитывать, что от этого зависит наша плавучесть.

Следом через секунду после попадания снарядов до нас долетел и раскат вражеского залпа.

Словно только этого и ожидая, капитан закричал:

— ОГОНЬ!

— Огонь!

— Огонь!

Крики прокатились по всему судну, дублируя его команду, после чего последовал недружный залп с обоих бортов. Грохот окончательно положил конец спокойствию.

— Как-то слабо для выстрела из двадцати пушек, — заметил Диор.