А я всё равно не могу прийти в себя.

— Патрик? Это ты?

Мне просто не хватает сил поверить в то, что я вижу. И мозг просто отказывается верить в это. Он был мёртв. Он должен быть мёртв. Столько лет прошло, никакая некромантия не поднимет человека после подобного!

Я могла наброситься на него, но теперь он в руках держит свою дочь и тычет ей в голову чем-то опасным. Мой момент, когда я могла что-то исправить, был упущен.

— Прости меня, Констанция. Ты не оставила мне выхода.

Ничего общего с тем голосом, что был раньше. В нём нет той жизни и той молодости, которая была в прошлом. Я чувствую это.

Теперь это холодный, сильный, тёмный и без капли какого-то раскаяния или жалости голос. Голос человека, что не остановится не перед чем ради своей цели. Кажется, теперь я отчётливо вижу в нём антигероя. Он пройдётся по всем и не оставит за собой ничего кроме выжженных полей и городов.

— Ч-что ты делаешь? — я просто не в силах пока вернуть своему голосу силу. Не в силах поверить, что вижу его.

— Останавливаю вас, — ответил он.

— Ты… как ты смог… ты умер. Ты умер! Мы хотели воскресить тебя, но… твоё тело… мы не нашли его… мне жаль… Мне очень жаль. Эви плакала из-за бессилия. Мы хотели тебя воскресить…

— Нет необходимости объясняться, — покачал он головой. — Меня в любом случае воскресили.

— Мы хотели… мы честно хотели тебя… Зачем ты останавливаешь нас?

Если раньше его имя вызывало у меня смех, то теперь оно ассоциировалось с чем-то нехорошим. Его имя из забавного становилось чем-то жутким и внушающим страх.

— А ты так и не поняла, фемка? — родное, уже не обидное имя могло бы согреть мне душу, но не в этот момент.

— Мы хотим… объединить королевство. Мы хотим исправить последствия войны…

— И ты в это веришь? — перебил он меня. В его голосе слышалась злая усмешка. — Нет, серьёзно, фемка, ты в это веришь? Что сможешь этим что-то изменить? Очнись, ты же тактик!

— Но это…

— Вы не решаете проблему! Вы только оттягиваете неизбежное. Блять, да рано или поздно это выйдет из-под контроля. И тогда или будет вновь гражданская война, или вас просто разделят на кусочки другие страны. Хочешь сказать, что этого ты не заметила?

— Нет, оно поможет…

Он вздохнул, словно разговаривал с неразумным ребёнком.

— Что и требовалось доказать. Добру не одолеть зло. Вы пытаетесь исправить ситуацию своими старыми мягкими подходами. Заклеиваете трещины на здании, но не пытаетесь снова всё перестроить.

— И ты предлагаешь… — я кажется поняла. Слишком хорошо поняла его план, который был очень прост и вполне логичен. Его подход не изменился. — Но это… погибнут люди!

— Они всегда будут гибнуть, — бросил он с холодной безразличностью. — Всегда будут гибнуть, что бы вы не сделали. Но своими действиями вы обрекаете абсолютно всех. Вы изжили себя.

— Изжили? — теперь я понимаю и его цель. Мне кажется, что я сейчас расплачусь. Просто всё то, что сейчас свалилось на меня… я не могу даже переварить нормально. — Но Эви… Эви жива и… и… и она бы приняла тебя! Она бы приняла тебя к нам под своё крыло. Она бы защищала тебя, дала бы тебе всего, чего ты хотел от жизни! Патрик! Вместе мы бы смогли…

— Нет, — покачал он головой. — Слишком поздно. Вы уже ничего не измените. Боюсь, что Эви теперь уже не играет никакой роли. Она неактуальна в данной ситуации, цепляется за свои идеалы, не понимая, что они ведут её к краху. Она очень хороший правитель, но не в такой ситуации. Не тогда, когда надо всё решать… иными методами. И она не позволит мне сделать то, что нужно. Она лишь будет мешать.

— Она прислушается…

— Нет. Она слишком добра, чтоб принять такую точку зрения. И слишком долго у власти, чтоб уступить мне. Даже ты, видя минусы, игнорируешь их.

От его слов мне стало больно. Те редкие мечты, что когда-нибудь мы вдруг снова встретимся, трескались. Трескались, потому что их топтал Патрик, не моргнув глазом.

— Мы тебе мешаем? — тихо спросила я. Мои силы начали возвращаться.

— Да, Констанция. Вы мешаете мне. Вы не можете исправить ситуацию и не дадите мне этого сделать. Поэтому… — он прижал своё оружие к виску своей дочери, от чего та вся сжалась и захныкала. Маленькая дурочка, не издавай звуков. Я… я всё исправлю.

— Чего ты хочешь? — мой голос вновь стал твёрдым, сильным и слегка низким. Моё самообладание вернулось.

— Клятву. Клятву о рабстве, Констанция. Клятву, что ты станешь моим рабом как в те далёкие времена, когда мы были ещё вместе. Или ты предпочтёшь смерть своей дочери?

Я едва не подавилась вспыхнувшими во мне эмоциями. Гнев и шок от того, что я слышу. Да, это не ново, но… теперь речь шла о моей дочери. О нашей дочери.

— Но она и твоя дочь! Патрик, она твоя дочь! Твоя кровь! Твоя плоть! Мы вместе создали её! Неужели ты посмеешь тронуть её?!

— А ты хочешь проверить? — холодно осведомился он.

Послышался металлический щелчок.

Я не успею. Я-то и снаряда не заметила, а тут совсем рядом с моей дочкой. Какая же ты глупенькая, боже, детка, просто не трясись и не плачь, я смогу всё исправить. О Богиня Удачи, помоги мне, молю, я всё сделаю ради тебя, просто дай мне шанс.

Но даже этому было не суждено сбыться. Возможно он заметил движения моих губ в мольбе.

— Бесполезно. Если ты молишься Богини Удачи, она тебе не ответит. Или ты подумала, что я приду сюда, не подготовившись и не убрав любое другое вмешательство?

Передо мной высветилось его звание, которое он перебросил мне. Глядя на него, у меня всё внутри похолодело.

«Угроза богам».

Он не шутит. Он монстр, который откинул любые принципы. Дочь? Да он напал на богов, и я уверена, что он не блефует. Богини Удачи здесь нет. Чего говорить о простой девочке?

— Она твоя дочь, — в бессмысленной попытке я повторила свои слова, уже понимая, что нас загнали в угол. Я не посмею рисковать дочерью. Даже… даже ради Эви…

Мне стало больно от того, что я предавала свою верную соратницу, что готова была умереть за меня, которая была со мной столько лет рядом и всегда всем жертвовала ради меня одной. Она была готова ради меня на всё. Я предаю свою соратницу ради дочери.

— Вот в чём твоя проблема, Констанция. Твоя и всего другого мира, что борется со злом. Вы не готовы пойти на всё ради победы. Не готовы перешагнуть через мораль и принципы даже ради того, чтобы жить дальше. Вы не хотите пачкаться и жить с этим. И оттого вы проиграете.

Он шагнул назад, отвёл свободную руку и локтем разбил стекло, резанул ладонь о торчащий осколок, а ногой подпнул мне другой кусок стекла.

— Клятва рабства, Констанция. Клятва полного подчинения взамен на жизнь дочери, — он протянул порезанную руку, всё так же держа опасную штуку у головы моей дочки. — И не пытайся учудить. Я в любом случае успею убить её.

Мы проиграли, даже не начав. Все наши мечты пошли крахом в самом начале.

Патрик прав. Как не прискорбно, он полностью прав. Мы не пойдём на подобное. Я не посмею сделать это с жителями королевства, которых должна защищать.

Добро никогда не пойдёт на это.

Он же был готов пойти ради победы на всё. Даже если придётся бороться против богов, он не остановится, и данное звание лишь подтверждает это. И он будет идти по трупам людей и руинам городов. Он победит, затоптав своих врагов и не моргнув взглядом.

Что бы Патрик не пережил, он стал тем, кем его видели раньше остальные.

Передо мной стоял антигерой этого мира.

Это было подземелье, классическая темница, в коих в своё время сама Констанция не раз загоняла пленников и преступников. А чуть позже и своих врагов, врагов Эви и вообще всех тех, кто стал им неугоден. В их замке очень редко кто из пленников выбирался из таких подземелий — это практически всегда была дорога в один конец.