— Он узнал его… — выдавил Фиалка.
— Я заметил. Но теперь это не играет роли. Это ваш путь обратно домой. Береги Фемию.
— А ты?
— А я что-нибудь придумаю, — пожал я плечами и обернулся.
Фемия стояла и плакала одна. Констанция наконец была свободна и отправилась в своё новое путешествие в неведомые земли к неведомым людям, чтоб вновь начать свой путь, ещё раз попытать счастья там, где ещё не пробовала его.
Когда мы подошли, дочка подняла ко мне голову, но вопреки моим ожиданиям, на её лице вместе со слезами была улыбка. Улыбка человека, который был прощён.
— Спасибо… Теперь я спокойна… тоже…
— Я рад за тебя, — кивнул я, подошёл, обнял её, поцеловал в щёку. — Будь умницей, будь той, кем хочешь быть. Всё в твоих руках.
— А ты…
— Каждая история имеет свой конец, Фемия, — улыбнулся я. — Я прожил хорошую жизнь, и пусть бы не согласился на неё, но и жалеть мне не о чем.
Она улыбнулась сквозь слёзы и вновь обняла меня, после чего отошла назад. Я протянул ей сумку, в которой был кристалл с силой Скверны. Здесь она была не нужна, Бог останется здесь со мной и шансов я ему давать не намерен.
— Вам пора, — кивнул я на сумку. — Отсюда иначе не выбраться.
— А ты? — спросила она жалобно.
— У меня всегда есть выход. Запасной и экстренный, если не найдётся другого способа.
— Я…
— Хотела бы многое сказать, — закончил я за неё. — Но именно эти слова и говорят мне то, что ты бы хотела сказать. В полном объёме. Так что…
Я толкнул Фиалку к ней в руки, после чего сам аккуратно повесил на её шею кристаллик.
— Пора. Тебе пора, моя маленькая принцесса.
— Я люблю тебя, пап, — стёрла она слёзы с глаз. — Ты реально крутой, и я горжусь, что ты был мужем моей ма.
— А я горжусь такой дочерью. Чуть не отправила Бога на тот свет.
Она хихикнула, а я сдержанно улыбнулся.
— Пока, па.
Мгновение, и оба силуэта просто исчезли, оставив голубоватую пыль в форме их контуров, которая быстро оседала на пол.
Я молча смотрел на то место, где были они мгновение назад. Секунду, другую, минуту…
Смотрел на водную гладь, отражающую ряд бесконечно плывущих облаков, что уходили за горизонт, чтоб появиться с другой стороны. И непонятно, то ли это иллюзия, то ли какая-то планета.
И ведь вода под ногами тоже странная, ты её пытаешься продавить рукой, но она твёрдая и даже не мочит пальцы, хотя влагу ты чувствуешь. Сумасшедший мир.
И сумасшедший я.
Металлический щелчок за моей спиной ознаменовал близкий конец.
Револьвер… В пылу боя… да и при встрече с Констанцией здесь… неожиданной встречи… Я забыл о нём. Куда он делся? Куда они его закинули, пока я приходил в себя? А, плевать… Это не имело значения. Теперь ничего не имело значения. Смерть здесь — лишь избавление. Теперь она не страшнее, чем укол доктора гигантской иглой тебе в глаз, который брызжет слюной и замахивается, словно пытаясь всадить тебе в башку кол.
Короче — страшно. Но при этом плевать. Это, скорее всего, единственный выход из этого мира и, если бы не получилось отсюда выбраться, рано или поздно я им бы воспользовался. Как видно, раньше.
Всё равно плевать.
Я оборачиваюсь назад, где двумя трясущимися руками держит мой револьвер Бог Скверны. Его дымка до сих пор на нём, хотя уже растворяется, всё чётче показывая его тонкие хрупкие контуры.
— Ты должен был умереть… ты должен был умереть! — крикнул он.
— Но не умер, — развёл я руками. — И система меня не видит.
— Она не может не видеть! — вскрикнул Скверна тонким голоском.
В ответ я лишь показал ему свой амулет, что однажды отдал мне один из хранителей.
— Ебал я в рот всю вашу систему, Скверна. Ебал в рот весь мир и тебя лично. Только я решаю свою судьбу.
— Но я видел, как ты умираешь! Видел, как ты стоишь в этом, моём мире и получаешь копьё в сердце!
— Тогда надо было свериться со своими воспоминаниями, прежде чем поворачиваться ко мне спиной, уёбок. Сердце с другой стороны, а от ран здесь не сдохнуть, сам знаешь.
— Ты ДОЛЖЕН был сдохнуть! Почему ты борешься!? Чего ты добиваешься?! Ведь всё кончено! Всё было почти кончено! Почему?! За что ты цепляешься?! Зачем ты это сделал!? — кажется у него началась истерика.
— А зачем борешься ты? — задал я встречный вопрос.
— Потому что я должна!
— Кому?
— Всем! Потому что это долг, о котором ты не слышал! Тебе же насрать! Ты спасаешь не мир, ты спасаешь свои убеждения и своих людей! Но есть целый мир, который можно спасти! Который нуждается в помощи!
— О, так ты переквалифицировался в мать Терезу? Спасителем себя мнишь?
— Я мог его спасти! Я мог! — а потом настройки громкости его съехали, и Скверна уже тише добавил. — Я мог спасти этот мир… у меня была возможность начать всё сначала…
Скверна медлил, всё так же целясь в меня, после чего… опустил револьвер. Просто опустил руки, которые безвольно легли на его колени. Я слышал его тяжёлое дыхание, в котором кажется проскакивал плач.
— Это бесполезно… — наконец вымолвил он. В его голосе было лишь смирение сдавшегося человека под напором напастей. — Они были правы, наше время сказки прошло, где всегда побеждает добро… Пришла пора героев, попаданцев, антигероев и всемирного зла, с которым надо бороться… и мы больше не нужны… пришла череда ненависти и безумия… — он посмотрел на револьвер, который был в его руке. — Сколько раз не пытайся, всё равно найдётся тот, кто всё разрушит… Возможно такова действительно судьба… Зло невозможно победить… потому что оно есть суть этого мира теперь…
Он бормотал словно для себя самого. После этого посмотрел на меня, но чувствовалась в его взгляде только печаль и боль. Ещё один труп под ногами антигероя, но я этому был не рад. Я устал и хотел покоя, который снится мне теперь только во сне.
— Моё время прошло, Патрик… ты прав… ты так хотел выжить, что был готов убивать других… Так позволь тогда мне предоставить тебе мой последний подарок… Живи вечно. Теперь это твой мир…
Он поднёс револьвер к виску и тихо мелодично выдохнул на одном дыхании слова, знакомые мне по учебнику истории:
— Достойна боя чести последнего на свой век…
Выстрел и кровавые мозги вылетают с другой стороны головы, фейерверком опадая на водную гладь, где пускают кровавые разводы. Но быстро тают, словно растворяясь в них. Тело кренится, падает и очень быстро превращается в пепел, который подхватывает какой-то невидимый ветер, растворяя его в воздухе.
На месте Скверны остаётся только револьвер.
И пустота.
Тишина.
Я один.
В мире, где можно умереть только наверняка.
Я медленно подхожу к револьверу и откидываю барабан, но там только гильзы. Последний шанс уйти остался в голове у Скверны, если он таковым являлся. Ни кинжала, ни патронов, что остались в сумке, ничего. Только револьвер с пустым барабаном и я.
А вокруг… я обернулся и не увидел ничего… Пустота… Вечная и неотвратимая пустота в сейфе, куда больше никто не попадёт…
Это же надо быть таким пидорасом…
Пройдёт день или неделя, а я не найду даже намёка на изменение пройдя столько…
Я буду идти, но не найду края этому ебаному миру… Пока не сдамся, буду идти упорно. Никакой призыв здесь не работает, словно ко мне не могут пробиться, как и не работают мои «особенности». Пройдёт около года и будет первая попытка самоубийства. Живучесть не даст мне сдохнуть. Даже раны от скверны уже начали зарастать здесь под естественным регеном.
Последняя попытка настолько неудачная, что это становится моим проклятием… Я сломал себе позвоночник…
пройдёт десять лет… я не могу даже двигаться… могу только беспрерывно лежать и кричать, пока не сорву себе горло в говно… а крик всё равно отдаётся звоном в ушах
со всей своей болью и ненавистью, живи вечно в этом мире. мои воспоминания становятся единственным, что есть… сломанная плёнка, которая крутит обрывки, что теперь и есть жизнь для меня…