И влепить смачную пощёчину, от которой у Клирии поплыло в глазах. Её голова дёрнулась, из губ брызнула кровь, голова, до этого приподнятая, упала обратно на столешницу. От такой оплеухи она едва не отключилась, сейчас находясь где-то на границе сознания.

— Сучка. Вижу, что терпеть меня не можешь. Наверняка называешь про себя старой каргой, — почти выплюнула эти слова Баба Яга. — Но мужа твоего расстраивать я не хочу. Хороший он мальчик, не заслуживаешь, тощая, его. Но видимо хозяйству не прикажешь, пусть и подобрать я кандидаток получше могла…

Она недовольно цыкнула, после чего взяла деревяшку, слегка похожую на бамбук и без особых церемоний всунула ещё не опомнившейся Клирии в рот. А сама демонстративно перевязала ей ноги и красноречиво взяла пилу, прислонив её к ногам пациентки.

— Держи в зубах крепче, чтоб язык не прикусила, бестолочь. И не думай выплюнуть, — пригрозила она. — Ноги с руками всё равно оттяпать придётся тебе, дрянь неблагодарная, так что терпи и не буди дитя. Мы постараемся закончить быстро, а после перейдём к твоему носу и ушам. Ведь мы не хотим, чтоб ты померла, верно?

После этих слов Клирии стало очень весело. Давно ей ничего не отрезали на живую.

Наступал вечер следующего дня.

Клирию без рук и ног Баба Яга на собственном горбу перетащила на кровать, бормоча что-то про неблагодарную скотину, которая только и может, что портить другим людям жизнь. Та была вся бледной, с немного мутными глазами, но всё же с чистым разумом, который постепенно возвращался к ней после вчерашнего дня.

Клирия прекрасно знала, что Баба Яга мстила ей; мстила за то, что она, видимо сказанула в лесу, отчего ампутация проходила долго и больно. Но такую цену за спасение своей жизни и возможность укрыться от преследователей она была готова заплатить. Не так уж и много, учитывая то, что она жива, не так ли? Да чего уж там, Клирия могла признаться себе, что поступила бы с обидчиком примерно так же.

В этом они даже были похожи и стоили друг друга — обе мстительные, ничего не забывающие и любящие отыгрываться на жертве, когда появлялась возможность. И как бы Клирия не отнекивалась от этого, у них было много общего.

Но не это сейчас занимало мысли Клирии.

Сейчас у неё, лёжа в перевязи, что Баба Яга накинула ей на шею, сосал грудь маленький тёпленький нежный живой клубочек счастья и жизни. Девочка, совсем ещё кроха двух дней отроду, но здоровая и живая, несмотря на пережитые приключения матерью, была удивительно спокойной, не мучая обитателей избы на курьих ножках криками. Потому, даже в таком не самом завидном положении, со стонущими болью от пережитого культями и перевязанным лицом Клирия чувствовала какое-то умиротворение. Глядела на кроху со слабой улыбкой и полным любви взглядом, теперь понимая, что испытывали все те люди, которых она до этого видела.

Это был её ребёнок, её часть, кровь и плоть. Это была её частичка. Маленькая, миниатюрная, чудом помещавшаяся в её животе, а теперь увидевшая свет.

Клирия не переставала умиляться ребёнку, как и Баба Яга, которая за это время не чаяла в том дитя души. Однако вот они встречаются взглядами, и молния проскакивает между ними.

Однако Клирия первой отводит взгляд, признавая главенство Бабы Яги, так как от бабушки зависит её жизнь. Нехотя она передаёт первенство в чужие руки.

Баба Яга же лишь усмехается, высокомерно бросая на неё взгляд, как на мелкую девчонку, не знающую жизни. В каком-то плане она может даже и права — Клирия за всю свою долгую жизни познала только борьбу и насилие, но не мирскую жизнь.

— Ты должна выпить это, — поднесла Баба Яга ко рту Клирии кружку, когда с любовью забрала маленькое существо, неодобрительно посмотрев на её тощую мать.

— Что это?

— Пей, несносная девка, — шикнула бабка, и та послушно всё выпила, после чего повторила вопрос. — Не яд, ребёнку зла я не желаю, как и жене моего сыночка, однако… поощрить его за выбор тоже не могу, — она презрительно окинула Клирию взглядом. — Дитя кушать хочет, а мамка у неё бестолочь худая, оттого бедное дитятко вошкается голодное. И вырастит таким же… худым существом.

— Ты чрезвычайно добра ко мне, — с кривой улыбкой произнесла Клирия. — Чувствую твоё гостеприимство.

— Я тебе кровать выделила…

— Руки и ноги отпилила.

— И накормила, спасая от мёртвой плоти. И сейчас, на неблагодарную дурную девку трачу силы, время и дорогостоящие травы, лишь бы оздоровить.

— И я благодарна.

— Благодарность в рот не положишь, и ею сыт не будешь, — фыркнула Баба Яга. — Как на ноги встанешь, будешь помогать мне по хозяйству. Попробуешь убежать, я всё равно догоню тебя, но ноги отрежу, чтоб неповадно было.

— Я могу быть признательна.

— Я не сомневаюсь. Просто стерва по натуре.

— И всё же, что за снадобье? — поинтересовалась Клирия.

— Не беспокойся. Оно больше для ребёнка, чем для тебя, — злобно усмехнулась Баба Яга.

Что за лекарство, и что конкретно подразумевала бабулька, Клирия поняла только ночью, когда проснулась немного одуревшая от боли в груди. Ей лица и культей хватало, а тут грудь словно выкручивают, тянут и рвут на части. Казалось, что под кожей что-то ползает, шевелится и грызёт. Клирии ужасно хотелось чесаться, но вот незадача, рук-то пока не было.

Её скулёж и разбудил Бабу Ягу, которая довольная выглянула с печки.

— Что… ты мне дала, Баба Яга… — прошипела Клирия, едва сдерживаясь, чтоб не послать старую куда подальше.

— Сказала же, для ребёнка, — улыбнулась та коварно. — Жрать раньше надо было больше, чтоб сейчас не страдать. Но благодарна же будь, дура, сиськи больше станут, кормить будет чем ребёнка. А будут потом дети, и им будет что есть. Мне за эти снадобья девки души продать готовы, а тебе я бесплатно его сделала. Так что терпи, бестолочь, сейчас как отрастут, и дитя, и муж рады будут такому.

— Моему мужу и маленькие нравятся, — прошипела она в ответ.

— Все мужики так говорят, но на большие всё равно смотрят. А теперь рот закрыла и не мешай спать. И так из-за тебя бабка на твёрдой печке спит, неблагодарная, так ещё и ночью будишь.

Это был отличный дуэт.

Две женщины под одной крышей, которые практически ненавидели друг друга, но при этом им приходилось как-то уживаться. Чуть позже, когда к Клирии вернулась возможность полноценно двигаться, она с Бабой Ягой ещё долго пускала мысленные молнии друг в друга несмотря на то, что беспрекословно подчинялась хозяйке дома на курьих ножках.

Баба Яга же полагала своим долгом воспитывать из, как она считала, никуда не годной девки настоящую хозяйку, стараясь обучить всем премудростям домоводства. Словно вдохнула новой жизни и теперь без устали гоняла Клирию, заставляя делать всё так, как она сказала, потому что…

— Ты, безмозглая дрянь! Иль думаешь, что ребёнок это всё?! Кому нужна такая, что даже дом прибрать не может.

— Я ухаживала за Патриком, и он не жаловался, — недовольно поморщилась Клирия.

— Ну ещё бы! Когда у него и выбора-то не было, наверное! А теперь пошла посуду перемывать, бестолочь!

Возможно, Баба Яга делала это даже не из-за вредности или желания компостировать мозги Клирии, а просто потому, что чувствовала себя нужной и считала, что таким образом спасает глупую заблудшую душу. Чувствовала жизнь, чувствовала движение, видела, что её знания пригодятся будущему поколению, отчего старалась вталдычить их в голову несносной девчонке с упорством и рвением.

Возможно Баба Яга даже чувствовала себя нужной и полезной. Той, без кого не обойдутся, отчего наслаждалась возможностью учить, пыхтеть по хозяйству, возиться с ребёнком, поучать и ворчать при каждом удобном случае, иногда даря подзатыльники Клирии, на что та сверкала глазами, но неизменно отвечала:

— Я поняла, сейчас исправлю, но прошу прекратить трогать меня.

После этого она в одиннадцати из десяти случаев получала добавки.

Клирия же считала, что бабке место давно на кладбище, но молчала и училась, потому что, прожив на свете столько лет поняла, что никакие знания лишними не будут, особенно когда они касались ребёнка. К тому же Клирии нужно было место, где жить и где прятаться. Потому причин молчать и просто делать, что скажут, было больше, чем грохнуть старую.