— Тогда почему они не дошли?!
— Я не знаю!
Меня заклинило, я уже не мог остановиться, словно заевшая пластинка. Потому что это Клирия. Это ребёнок. Они не могли пропасть! ПРОСТО БЛЯТЬ НЕ МОГЛИ!!!
— Тогда её могли просто похитить, верно?! Просто украсть! Да скажи ты что-нибудь, твою мать, вразумительное помимо этого блеяния! — я уже не выдерживал. Всё в голове пульсировало и хотелось просто кричать. Кричать благим матом, потому что под конец, когда всё шло как по маслу, начало твориться хуй знает что.
Но Элизи не верила, что её могли просто похитить — я видел это в её глазах. Как не верил в это и я. Клирии не было в списках ни у кого, но и никто не пришёл. Пропали в лесу хуй знает где. Насколько я знаю, в тот момент вновь началась метель… Но её же могли взять в плен, чтоб давить на меня, верно? Могли же взять в плен!
Если только не пытались планомерно истребить нас, так как они являлись нашим центром… Но Элизи жива, а Клирии нигде нет…
Но что, если…
Что если их планомерно вырезают? Старых богов?
Мне уже намекали на это. Намекала та хранительница, девка говорливая, которая просто обожала растягивать слова. Большой брат следит за тобой, выслеживает и бьёт. Клирию и до этого пытались взять уже, но что, если на этот раз до неё добрались? Что если последнюю богиню старого мира…
Грохнули…
Меня знатно трясло… Хотелось превратиться в тварь и сожрать кого-нибудь, хотелось рвать на части, хотелось убивать… И всё потому, что кто-то узнал. Или все знали? Или кто-то виноват? Кто виноват, что их спалили?! Кто-то должен был сдать Клирию, так как до этого она очень даже неплохо пряталась, и никто до неё не добрался!
Что-то внутри перещёлкнулось, и мне захотелось убить всех, кто сейчас находился рядом. Сознание словно заволокло ненавистью ко всему живому, даже к самому себе.
Меня клинило, я ломался, мысли шли кувырком, а сердце уходила в максимальный ритм, только всё ухудшая. В голове всё стучало, всё краснело, всё рушилось… Это бред, кто-то должен был сдать их.
КТО?!
— Кто ещё знал?! — рявкнул я.
— Только мы!
— Значит не только вы! Не только нахуй вы! Она не могла просто сдохнуть! Не могла пропасть вся сраная группа!
— Мы действовали скрытно. Никто не следил за нами! Значит их уже после выследили!
— ДА ТАМ БЛЯТЬ ГЛУХОЙ ЛЕС ПОСЛЕ МЕТЕЛИ!!! КАКОЙ БЛЯТЬ ВЫСЛЕДИЛИ!? — я попытался успокоиться, что не сильно у меня получилось, однако тон всё же сбавил. — Я приказываю, кто знал?!
— Только те, кто уходил, я клянусь тебе!
А что если Элизи виновна?! Что если клятва не действует?! Кому можно здесь вообще верить?!
— Сломай палец! — приказал я.
Элизи пискнула и сломала себе палец.
— Ещё один! Ещё! Ещё раз! — я кричал как заведённый, пытаясь убедиться в том, что клятва ещё действует. И остановился только на седьмом, когда Элизи уже сидела на полу зазеркалья и ревела, выставив перед собой руки с неестественно изогнутыми пальцами. — Твою мать, кто ещё мог знать!?
— Не знаю-ю-у-у-у-у… — ревела она с другой стороны зеркала.
— СЮДА ЕЁ НАХУЙ! — заорал я на Кстарн, и та испугано вытолкнула Элизи ко мне прямо в руки.
Я схватил её за грудки и без проблем поднял над собой. Хорошенько встряхнул её тушку, словно это могло помочь узнать мне истину.
— КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО, ТВОЮ МАТЬ! ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ЗНАТЬ ВСЁ ЭТО! ТЫ ОДНА ИЗ ТЕХ, КТО СОСТАВЛЯЛ ПЛАН!!! — Я тряс плачущую Элизи, словно тряпичную куклу, у которой подрезали нитки. — ОТВЕЧАЙ МНЕ!!! КАК ОНИ МОГЛИ НЕ ДОЙТИ, КОГДА ОБ ЭТОМ ЗНАЛИ ТОЛЬКО ВЫ!?!?!?
В этот момент кто-то схватил меня сзади и попытался оттащит подальше от Элизи, но я со всей дури ударил затылком назад. Развернулся и что было сил пнул напавшего на меня со спины ногой прямо в грудь ещё до того, как понял, кого пинаю.
Констанция с разбитым лицом и сильной вмятиной на нагруднике отлетела, врезалась в деревянный стол, сломав и опрокинув его. Но быстро поднялась и вновь бросилась ко мне.
Получила в лицо с локтя, когда я увернулся от её захвата, и упала, больше не двигаясь.
И ориентируясь по лёгкому движению, я поймал вторую фигуру, подняв её спокойно над землёй одной рукой. Я не чувствовал тяжести, я чувствовал бешенство. Я хочу убить. Убить здесь всех. Всех, кто причастен к этому. Кто-то предал меня! Я вырежу всех в округе! Я хочу убивать!
Убивать, рвать, кромсать, ломать, жрать всех…
Эви дёргалась в моей руке, пытаясь разжать её, но я чувствовал какое-то успокоение, видя, как она задыхается и умирает, чувствуя её жизнь.
А что, если она виновата?! Что если эта мёртвая дрянь всех подставила?! Я могу убить её, убить её полностью…
— Остановитесь! — писклявый раздражающий голос резанул мне по мозгам. — Мэйн, очнитесь! Мэйн!
Я искал этот источник шума, чтоб уебать и размазать по земле, раз и навсегда заткнув его.
— Мэйн! Пожалуйста, хватит! Господин Мэйн!
И этот мерзопакостный шум вцепился в меня. Обнял, словно тем самым хотел остановить меня. Меня! Я убью её нахуй.
Но когда я поднял кулак, чтоб вбить в сраный ебальник пищащей мелочи, что разъебать её хлебало в говно, то увидел перед собой широко раскрытые чёрные глаза. Чернющие бездонные глаза, в которые словно можно было провалиться.
Они, сверкая в свете свечей, блестели слезами и смотрели на меня. Большие, испуганные, зашуганные и милые. Милые настолько, что хотелось выдавить их нахуй к чёртовой матери.
Но они были печальными. Печальными, словно сами глаза видели много боли, отчего стали такими. Им было больно, словно их уже давят. Давят, как давит меня собственная ненависть.
Потому что больно не глазам. Больно…
Мне…
— Пожалуйста, пожалуйста, не надо, — её тонкий маленький голосок пищал. Пищал испуганно, вторя тревоге этих чёрных бездонных глаз. — Господин Мэйн, прошу вас, не надо. Успокойтесь! Мы не хотим вам зла, умоляю вас, мы хотим помочь! Мы друзья вам. Прошу, не надо! Не делаете больно нам, потому что легче вам не станет. Вам станет только больнее!
Но мне… уже больно…
— Сейчас вам станет легче, когда вы сделаете больно, но потом вы возненавидите себя! Сорвавшись на нас, вам станет только хуже! Прошу вас, остановитесь. Просто не делайте больно себе. Мы сможем это перетерпеть ради вас, но вам придётся жить с этим. Не ломайте себя ещё сильнее. Пожалуйста… мы не хотим вам зла, мы хотим лишь помочь…
Последние слова были тихими-тихими.
Я глянул на Эви, которая тужилась в моей руке, хватаясь за неё ладошками. Эви могла использовать магию, но она её не использовала. Как не пыталась ударить меня Констанция, которая тоже потеряла своего ребёнка.
Никто не хотел сделать мне больно.
Этим в данный момент занимался только я сам, руша то, что строилось два года. Веру друг в друга и в своё дело.
И если сейчас здесь был предатель, то им был только я сам…
Потому что мне больно… и эту боль я пытаюсь выместить на других…
Я отпустил Эви, которая упала на задницу, хватаясь за горло и хрипя.
Элизи испуганно сидела на жопе в стороне, трясясь всем телом.
И Кстарн. Испуганная милашка Кстарн с бездонными чёрными глазами, которые смотрели на меня умоляюще. Такие красивые, блестящие и гладкие глаза, полные чёрного цвета. Успокаивающие.
Меня начало отпускать. Эта ярость и боль. Ненависть ко всему, что рядом и кто рядом, хотя боль, словно дрель, сверлила всё сильнее и сильнее, всё глубже и глубже. Когда что-то случилось, что-то плохое, и ты пытаешься найти виноватого, чтоб сорваться на нём, выплеснуть всю свою боль, хотя виновен всего один человек.
В этом конкретном случае — я. И если кого я должен забивать, то это только себя.
Всё это бешенство, слепая ярость сходили на нет, словно пелена с глаз, оставляя лишь разбитость и опустошённость. Потому что, то, ради чего я, казалось, жил, теперь отсутствовало. Осталась только идея. Без людей.
И боль.
Состояние напоминало то, в котором я однажды набросился на Лиа. Слепая ненависть, питаемая болью, когда тебя настолько изнутри разрывает, что ты готов разрывать всё снаружи, начиная с других и заканчивая собой. И это может загубить то, ради чего многие тысячи отдали жизни.
