В живых здесь теперь были только Митсуо и маленькая арахна, плачущая и вытирающая слёзы кулачками. Иногда она поглядывала с надеждой на непонятного мужчину, ждала, что ей помогут, что её защитят, ведь он уже заступился за неё. Но в то же время боялась, что он поступит с ней ровно так же, как и другие поступили с тем мальчиком. Ведь он тоже был человеком, а такие не знают пощады.

А Митсуо всё продолжал молча стоять, смотря в никуда. Погружённый в свои мысли, он мало чего замечал. В голове всплывал разговор с Мэйном, когда тот сказал, что неугодными станут недовольные, те, кого притесняют. Сказал, что это уже происходит. И что герой сам защищает фракцию, которая убивает обычных людей, и, как следствие, тоже причастен к этому.

В конечном итоге, действительно, за что он борется? За добро?

Или за точку зрения?

С точки зрения, эти все люди — враги; конечно, это естественно. Но враг врагу рознь. Ведь в реальности это обычные жители. Не их вина, что их налоги идут на содержание армии и на войну с Фракцией Дня. Хотя сейчас, глядя на случившееся, невольно появляется вопрос, а может действительно есть причина ненависти у нечисти к Фракции Дня?

Митсуо, не имея ответа на этот вопрос, оглядывал тела вокруг себя с какой-то внутренней болью: голову женщины, что откатилась в сторону от тела, мальчишку, наверное, младше шести с перерезанным горлом. Девочку с задранной юбкой и кровью не только в районе сердца, но и на бёдрах между ног. Женщина, точно с такой же задранной юбкой…

Если всё перечислять, потребуется несколько листов, и от каждого тела его сердце сжималось всё сильнее и сильнее. Их убили только за то, что они живут на территории врагов и не похожи на людей, что не помешало их изнасиловать. И даже если они были соучастниками, дети тоже это заслужили?

Митсуо знал ответы на эти вопросы лучше, чем кто-либо ещё. Он не раз видел последствия налётов разбойников, и они ничем не отличались от этого места. Тогда в чём разница между разбоем и тем, что произошло здесь?

На его счету была не одна отнятая жизнь. И не одно увиденное преступление против людей. И каждый раз он убивал виновных, карал, и наказывал за то, что они сделали. Он нёс правосудие убийцам и насильникам. Казалось, что он точно знал, что хорошо и плохо, а теперь… Что он видит теперь? Как те, кто борются за добро, сами творят зло.

Митсуо учился в университете на военном деле, и он прекрасно знал, зачем это делают. Ослабить врага. Но если обычные жители не хотят в этом участвовать, насколько правильно, убивая их, так его ослаблять? Эти люди борются за добро? И если да, то какими методами? Чем они отличны от методов антигероя? Как вообще их различить?!

Герой просто стоял и смотрел на это всё, понимая, что будь он расторопнее, то смог бы всех их спасти и остановить это безумие. Безумие, в котором, как не печально, принял участие и он сам. Не обращал внимания даже на маленькую арахну, которая смотрела на него с детской надеждой, как щенок смотрит на прохожего, при этом и только и ждёт, когда его позовут.

Такое действительно не могло происходить без одобрения Фракции Дня и самого короля, которые позиционируют себя с добром. Но разве добро скажет, что все, кто не похож на нас — зло? Что же вообще такое добро?

— Когда видишь это постоянно, начинаешь привыкать, — раздался за его спиной спокойный голос.

Митсуо медленно и спокойно обернулся, уже зная, что его не будут атаковать. Человек, источающий тьму, стоял посередине улицы, спокойно смотря на него.

— Красиво, да? — тихо спросил антигерой, подойдя к убитой девушке, что была, судя по всему, лесавкой, и поправив на ней юбку. Встал, отряхнул руки. — Взгляни на это, герой. Просто взгляни, присмотрись к тем, кто мог жить дальше. Кто мог радоваться своей жизни и не знать горя? И каждый раз я вижу подобное — разорённые деревни тех, кто выглядит не такими, как мы. Убитые дети, изнасилованные женщины, запытанные мужчины. Каждый раз одно и тоже. А ты смотришь и думаешь, насколько надо быть чудовищем, чтоб это делать? И главное не уставать себе повторять, что геноцид этот делается во имя добра.

— Это часто происходит?

— Достаточно, чтоб волосы на жопе дыбом встали.

— И для этого ты позвал меня? Чтоб я увидел и разочаровался в своих стремлениях? — тихо спросил он. — Ты мог спасти их, не так ли? Ты мог спасти и остановить всё это!

— Мог, — не стал скрывать антигерой. — Но и ты тоже мог спасти того мальчика, разве я не прав? Они все умерли по твоей вине. Потому что ты должен был увидеть это сам, чтоб понять наконец, что есть добро на самом деле, и что на самом деле есть зло. Ты спрашивал, почему я убиваю героев. Оглянись вокруг — они не борются за добро, они борются за сторону. И если надо, добрые люди замараются по локоть в крови детей, борясь со злом. Потому и ты не лучше других героев, которых я убил, Митсуо, ни капельки. Ты стоял и смотрел, как убивают мальчишку, ничего не сделав, потому что это были люди с твоей стороны. Но будь это разбойники, ты бы их всех перерезал.

— Я остановил их, — это звучало жалко, даже для самого Митсуо.

— Да неужели? — усмехнулся антигерой. — Ты прекрасно знаешь, что такое добро и зло, но позволил им убить парня и никак их не наказал. Это называется лицемерие, Митсуо. Кричать, что борешься со злом, но когда оно происходит на твоих глазах, молчать, так как это делают твои люди. Значит вот какое лицо у добра? Лицо солдата, что отдаёт приказ убить ребёнка, стоя в блестящих доспехах. За такое добро ты борешься?

— Не тебе меня судить. Ты сам принёс боли не меньше в этот мир! — неожиданно громко ответил Митсуо. — Ты сам убил столько людей, а теперь читаешь мне нотации про добро и зло!

— Но я никогда не строил из себя хорошего парня. Я зло, страшное зло. Я подонок, братоубийца, детоубийца, грабитель, насильник, садист и всё самое худшее, что есть. Но я не лицемер и не пытаюсь приписать своим поступкам праведный положительный смысл. И всё, что случилось в прошлом, двадцать два года назад, произошло по вине героев.

Митсуо не поверил ему. Естественно, не поверил тому, кто до этого убил столько людей.

— Ты врёшь мне.

— Сними шлем, пожалуйста. Я не убивать тебя сюда пришёл, иначе ты был бы уже мёртв. Разговаривать с консервной банкой то ещё удовольствие.

Митсуо снял шлем. Не потому, что ему сказали, просто было уже плевать после всего. Казалось, что слова антигероя бьют его в самые больные места.

— Говоришь, что я вру тебе? Хотя чего удивляться, отрицание — естественная реакция на любую критику.

— Герои спасали этот мир веками. Они погибали за людей, сражались за людей и принесли в мир много чего хорошего. Сколько выжило благодаря им? Сколько людей сейчас растят детей благодаря тому, что герои однажды встали на их защиту?! Сколько герои спасли жизней?! Ты говоришь, что все герои плохие и гнилые, но многие из них были достойными людьми. Ты просто свалил всех в кучу и под одну гребёнку. Да, бывают ублюдки, которые делают гнильё, ренегаты и прочие подонки, но таких меньшинство! А остальные лишь помогали людям и исполняли свой долг!

— Перед кем?

— Перед королевством!

— И это самое королевство отправило убивать обычных людей солдат. Тебе не кажется это странным?

— Герои не такие!

— Да неужели? Тогда почему ты не убил солдата? Не спас ребёнка? Где твой геройский поступок? Ты говоришь, что герои не такие, но они верны королю. И если король скажет, что кто-то зло, они слепо бросятся его убивать.

— Нет! — с жаром выкрикнул Митсуо.

— Пидора ответ. Знаешь, в чём проблема всех солдат и тех, кто обязан слушаться государство? Тем, что зачастую у них нет своего мнения. Только настоящий солдат сможет сказать командиру «нет», видя, что война вышла за рамки, что творится не борьба, а обычное насилие. Сильнейшим из нас дана возможность сказать нет злу и пойти против всех. Хватит ли смелости на это у тебя?

— Герои никогда не пойдут на это! Они знают, где проходит граница и смогут сказать нет!