Даже, например, обычная лужа может изменить мир. Ты идёшь куда-то, наступаешь в неё, пачкаешься, из-за чего останавливаешься и опаздываешь на автобус. Автобус взрывают. Для тебя это стресс, и вот ты уже через много лет глава государства, который борется против терроризма. Если бы не лужа, не быть тому человеку главой — он бы взорвался.

Одна лужа может изменить мир. А сколько может таких приколов подкинуть управляемый мир? Вот допустим Клирии дали понять, что нужно сделать, косвенно навели на мысль. Если он следил за Клирией, тогда сколько смог раз направить её? А Богиня, которая дала согласие? Она говорила, что боги куда менее всемогущие и есть то, что сильнее их в разы. А что, если ответить положительно богиню надоумили? Надоумили случайностями сделать так, как она сделала?

Что, если всех нас надоумили сделать то или иное?

Хранительница говорила, мир всегда вежливо подталкивают к нужному исходу и контролируют его. И что его могут направлять те, у кого хватит на это сил.

Всевидящее око? Эта система?

— Оно… сделало меня таким? — спросил я. — Оно дало мне дойти до конца и сделало типа избранным?

— О нет-нет-нет, никто тебя не делал избранным! — рассмеялась она. — Если бы ты умер, мир бы просто нашёл другого человека, и так раз за разом, пока бы не получилось. Око никогда не действует напрямую. Никто не сделает дело за тебя или расчистит путь! Лишь мягко подталкивает к нужному выбору, а дальше ты сам. Как… например, направляют ручей по руслу. Однако ничто не мешает ручью промыть себе другой проход напором. Никто не скажет, что ты сделаешь. Этот мир не видит будущее, но он умеет предугадывать его. Предугадывать, как ты поступишь, если вдруг тебя захочет убить…

— Герой…

— И что ты сделаешь, если за тобой начнёт охоту королевство, — кивнула ласково девушка. — Всевидящее око умеет предугадывать, если видит тебя. Никто не заставлял тебя действовать так. Никто не заставлял бабулю богиню отправлять письмо. Однако ваши действия можно было предугадать, стоило лишь проследить за вами и понять, как можно вынудить вас двигаться в том или ином направлении.

— Тогда в чём смысл того, что я умру?

— Кто знает, — пожала она плечами. — Мир предугадывает будущее, а не знает его. И мы лишь предполагаем, но не знаем. Может твоя смерть как раз и дала возможность толкнуть маятник и дать миру идти дальше, как хотело всевидящее око. А может ты пошёл против его предсказаний, тут даже и не сказать.

— И почему ты мне это рассказываешь?

— Загляни, — кивнула она на шар.

Я с сомнением посмотрел на стеклянный шарик, в котором клубился туман, после чего приблизил его к глазам. Приблизил и увидел… то, что никто не хочет видеть. Моё сердце дрогнуло с неприятным скрипом, когда в тумане вырисовывались картины будущего и, в частности, моего.

Сколько я смотрел? Не больше минуты, верно? Всего небольшой отрывок, однако этого хватило мне с головой.

— Это то, что будет? — хрипло спросил я.

— Никто не знает, — пожала она плечами. — Показывает этот шар то, что хочет око.

— Так вы узнали обо мне?

— Верно. И твою историю частично, и будущее. Но и нам показали это не просто так. И вот встаёт вопрос — то, что мы видим, это то, что предугадало всевидящее око системы или же то, что должно заставить нас действовать? Правда или ложь? Нам показывают вероятную возможность или пытаются напугать? Хотят, чтоб мы вмешались, или же хотят, чтоб мы отошли от дел на время? Что от нас хотят, показывая это? Может делая что-то из этих двух вариантов, мы как раз и будем следовать плану системы, — она так тараторила это, словно заведённая на ключ.

— И что вы решили для себя? — спросил я, бросив ей шар обратно.

— Одни хотят тебя остановить, ведь именно это и показывает шар. Хотят предотвратить всё. Другие хотят следовать нашему кредо — следить и направлять. Но что приведёт к такому исходу? Наше вмешательство или безделье? Вот он решил, — показала хранительница пальцем на труп, — что убей тебя сразу, и этого уже не случится. Как видим, он оказался не прав.

— Но если бы ты вмешалась…

— Неизвестно, что бы произошло. Всевидящее око следует правилам и уже не сможет дать неожиданно тебе силы. Как и не сможет их неожиданно отобрать. Однако может что-нибудь да произойти. Как знать, чем бы это закончилось, да и я придерживаюсь… другого мнения. Мы никогда так не вмешиваемся напрямую и должны лишь влиять на мир.

— Но вы хотите не дать мне дойти до конца. И именно то, что случится, если я продолжу путь… показано здесь.

— Верно. Если ты пойдёшь до конца, ты ум-рёшь, — слишком весело сообщила мне девушка. — Ум-рёшь, натворив бед и разрушив равновесие.

— Нами просто управляют…

— Нет, — ответила спокойно хранительница. — Не управляют. Мир не будет случайно выстраивать вокруг тебя стены. И он не будет делать за тебя работу. Лишь лёгкие толчки, только на это он и способен. Лёгкие толчки в критический момент, когда всё зависит от случайности. Потому мир не идеален. Не все следуют плану.

— Хотя по большей части всё идёт по плану, и мир остаётся в пределах погрешности.

— Ве-е-ерно! Ты такой умный, — восхитилась хранительница. — Но вот мы не следуем, так как нас не видно!

Потому и званий у вас не было значит. Некому давать.

— Поэтому я хочу тебе сказать — остановись или умрёшь и заставишь весь мир мучиться.

— А если это и нужно всевидящему оку для равновесия? Если мои поступки правильны?

— Но такими они точно не выглядят, — разулыбалась девушка. — Не зря же нам их показывают.

Она присела над трупом, сняла с него заляпанный кровью медальон и кинула мне.

— Лови! Он скроет тебя.

— Зачем он мне? — уже с конкретно поникшим настроением спросил я.

— Как зачем? Вдруг пригодится? — улыбнулась она ласково. — Тебе неприятны подарки? Прими его! Он может тебе понадобиться!

— И… как он действует?

— Если ты его наденешь, то скроешь себя от мира. Если снимешь, то на тебе самом эффект будет держаться ещё несколько часов или может суток. О-о-о-очень полезная вещь.

— Это подкуп?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Но если ты прекратишь всё это, то мы будем очень благодарны тебе. К тому же тогда ты не умрёшь. Это же огромный, ОГРОМНЕЙШИЙ плюс!

— Но вы знаете, что я не соглашусь на это, верно?

— Хочешь умереть? — спросила она, улыбнувшись, словно спрашивала, какое у меня сегодня настроение.

— Я хочу сделать то, что хочу сделать. Я плевал на вас, на мир, на око и прочую хуйню. Я останусь верен только себе и своим принципам.

— Твои принципы говорят тебе умереть? — ужаснулась хранительница.

— Они говорят не идти мне на компромиссы. Особенно на такие.

— И почему же?

Потому что всё сделанное я считаю правильным и во имя всеобщего блага. И если пойду на компромисс, то значит уступлю, значит дам поблажку тому, против чего борюсь, лишь потому, что дрожу за свою жизнь. И все мои идеи и мечты, за которые я сложил столько жизней — просто пустой трёп. А я просто лицемер, который испугался за свою шкуру и предал всё, во что верил, сгубив людей ни за что. Просто лицемер, которых сам и ненавижу.

Но я никогда не стану таким. Этот мир рухнул из-за компромиссов. И последствия таких компромиссов я видел на том человеческом мясокомбинате. И чем я буду лучше тех, кого ненавижу, если сам так поступлю?

Потому я пойду до конца, надеясь на лучшее, и будучи готовым даже сдохнуть на пути к цели. Я честен с собой и честен со своими идеями. Я не стану юлить и искать способа спасти свою шкуру, потому что я ничем не лучше тех тысяч, что погибли и погибнут. Я такой же и потому ничем не заслужил какого-то снисхождения.

Но ей я вместо этой тирады ответил просто.

— Потому.

— И всё? Ну во-о-от, а я надеялась на настоящую лекцию о чём-то великом.

— Вряд ли из меня хороший оратор. Так ты закончила? Сказала то, что хотела?

— Да я и не хотела особо ничего, — пожала она плечами. — Просто решила поговорить и направить тебя.