Она схватила одну из бутылок и ополовинила её, после чего предложила мне, но я лишь покачал головой. Нихрена се, я отсюда запах спирта чувствую, а она половину выжрала.

Я обхватил её шею и подтянулся к ней после чего поцеловал в губы. Хорошенько, слюнаво, с язычками. Правда её язык был огого каким длинным, и успел и побороться с моим, и обшерстить мой рот. После этого она медленно перевернулась и раздвинула по шире ноги, позволяя теперь мне уже поработать.

И второй раз я подумал, насколько же она большая. Даже сейчас, хорошенько войдя в неё, я чувствовал себя маленьким. Её большие ляхи, между которыми я был; её немаленькая грудь, которую я сейчас дегустировал, посасывал и щипал губами, а вторую мял рукой, практически со всей силы сдавливая; её руки, которые придавливали меня к ней.

— Будь хорошим мальчиком, накажи плохую женщину, — прохрипела она.

И я наказал. Двигался в ней всё сильнее и сильнее, от чего её грудь колыхалась вверх-вниз. Чувствую себя миниатюрным.

Мамонте нравилась жёткость. Она просила сильно сдавливать её сиськи, кусать соски, даже просила хлестать по щекам как можно сильнее.

Ага, да у тебя ебальник как у Констанции, хотя и более мягкий. Я даже её за самое чувствительное место схватил пальцами, от чего она ошалело выпучила глаза, начав хватать воздух ртом, словно рыба. И вдавила меня в грудь так, что я чуть не задохнулся.

Но чаще всего, я просто оттягивал её за волосы, или дёргал за них из стороны сторону.

Я подхватывал её ноги и делал с ней классические позы, когда колени партнёрши к её голове подтягивают. Ох, это было непросто. Особенно с такой необъятной. Ножки то не пушинки, накаченные.

Естественно, что я веселил её «Весёлой ночкой». Долбил и так, и так. А потом перевернул на живот, развёл ножки и спросил.

— Грязная женщина хочет, чтоб ей было больно?

— Грязная женщина хочет, чтоб её наказали, — прохрипела мне Мамонта.

Ну я и вошёл ей прямо в попку без смазки. Вернее, смазка то была, на моём друге от неё самой, но не думаю, что этого именно для неё было достаточно. Она хрипло вскрикнула и выгнулась дугой.

— Ах ты хуев снайпер! Ты что, влагалище от жопы отличить не смог!? — злобно зашипела Мамонта, при этом не спеша меня сбрасывать, а я как ни в чём не бывало начал её долбить.

— Помолчала бы, — ответил я, схватив её за волосы и оттянув её голову назад к себе, а второй вцепившись ей в грудь. Она аж мостиком выгнулась. Ещё забавнее то, что Мамонта даже не сопротивляется, хотя ей точно больно как от того, что её за волосы тянут, так и от попки, которую я активно ей разрабатываю.

— Тогда давай сильнее. Долби сильнее, щенок, или это на всё, что ты способен!? — захрипела она.

Мне эта поза напомнила наездника на лошади. И я естественно выдолбил её хорошенько, от чего она после нашей «поездки» поспешила сжаться в позу эмбриона, прикрывая попку руками, пока я подмывался в тазике.

Я, честно говоря, даже забеспокоился, как она там. Лежит эмбрионом, стонет.

— Эй, ты как? — потряс я её за плечо.

— Больно… Это классно…

— Эм… — я не понял, больно или классно?

— Давай. Отжарь меня, трахни, я хочу больше, — прохрипела она. — Возьми силой.

— Слушай, просто ты немного…

Она неожиданно обернулась и схватила меня за руку. Я даже дёрнуться не успел.

— Ещё хочу. Трахни меня силой. С тобой так сильно всё получается, что мне кажется, что я уплыву. Хочу забыться и быть грязной шлюхой, как написано на моём лбу. Просто делай своё дело.

Ей нравится боль? Нет, ей нравится настолько жёсткий секс, чтоб ноги потом не сводились? Нравится быть грязной шлюшкой в таких играх? Я слышал, что некоторые хотят побыть противоположностью себя в жизни — типа если ты по жизни лидер, то в постели хочешь почувствовать себя беззащитным. Не все, но такие кадры встречаются. Мамонта, я погляжу, одна из них.

— Давай же, личной шлюшкой, грязной шлюшкой, твоей подстилкой…

Я покосился на бутылку. Та была пустой. И не только она, вторая уже на одну треть опустела. Это значит, что в перерывах она умудрялась нажраться и теперь была явно на весёлой ноте. А что у трезвого в уме, у пьяного на языке.

— И зачем ты хочешь быть грязной шлюшкой?

— Хочу… это возбуждает. Затрахалась воевать уже. Затрахалась убивать. Хочу ебаться, хочу детей, хочу готовить жрать, — проскрипела своим голосом Мамонта, всё так же одной рукой держа меня, а другой прикрывая попку. В глазах появились слёзы. — Хочу жить.

— Слушай, просто…

— Да трахай меня! — рявкнула она и дёрнула меня на себя. Я приземлился ровно на её сиськи, на её животик где под жирком скрывался железобетонный пресс. — У тебя стояк, сам хочешь, так трахай меня! Давай же, — заплакала она.

Я не знаю, что тут происходит в головах у девушек, если честно.

Эльфийка была просто активной, Эви и Констанция… я не помню ничего, но одна была озабоченной. Сенька — мавка из леса, была просто озорной, активной и быстрой как кролик. Лиа была помешанной на сексе и очень страстной. Ринта — разносчица в таверне, была самой адекватной из всех моих партнёров, обычная девушка.

Мамонта была садомазохисткой. В жизни она была не очень многословной женщиной с хриплым голосом и сдержанным характером. В постели она любила или роль сильной, или роль слабой. Плюс, чтоб её били и унижали.

Она чем-то напоминала Констанцию: обе волевые и любили трахаться, но та была помешана на справедливости, чести и вела себя довольно пафосно. Эта предпочитала молчать и вела себя очень сдержано.

Странные у меня партнёры.

Но я сделал, что она просила. Мамонта стонала, когда я лупил её по лицу ладонью. Когда ставил её собачкой и тянул назад за волосы, долбя её в задницу, она говорила пошлости о том, какая она послушная рабыня, а её грудь раскачивалась взад-вперёд, словно метроном.

Потом, когда Мамонта стояла на четвереньках, я просто ложился на неё сверху и продолжал её трахать. Забавно, что при таком росте я даже не мог дотянуться руками до кровати, когда она стояла на четвереньках. Я просто лежал на ней как на столе. И со стороны в такой позе мы, наверное, выглядели так, словно ебущиеся сенбернар и чихуахуа.

Потом я уже просто лежал на спине и схватив Мамонту за волосы, трахал её ротик до самой глотки, из-за чего она иногда закашливалась, но просила не останавливаться, так как принадлежала мне.

Мда… Мамонта, какие же у тебя пи… странные пристрастия в половой жизни.

Кончилось это тем, что мы просто налакались оба и уже трахались, не помня себя. Я вроде даже бил её ремнём по заднице и использовал бутылку, как фалоиметатор, а она стонала, кричала, и говорила, что моя личная сучка.

Позже мы просто обнялись, мокрые, разгорячённые, обливающиеся потом. А она была мокрая ещё и внизу. Мы обнялись, спрятавшись под одеяло, где было просто нереально душно и из-под которого торчали наши головы, и трахались, трахались, трахались. Словно в печке выпекались, были мокрыми настолько, что скользили друг по другу, что наши волосы были как после душа, но мы продолжали трахаться. Мамонта обвила меня руками и ногами прижав моё маленькое тельце к огромной себе, из-за чего было ещё жарче.

Я иногда буквально тонул в её мокрых грудях. Прикладывал к ним голову и слышал бешеный ритм сердца. И ни на минуту не останавливался, от чего она просто начала хрипло кричать, не сдерживаясь, чуть ли не раздавливая меня своей хваткой.

— Пожалуйста, не останавливайся, — бормотала она, прижимая меня к груди словно ребёнка, и я словно в трансе сосал и лизал её грудь, её большие твёрдые соски. Мы целовались, в свободные промежутки, но ни на секунду я не прекращал её трахать.

А потом мы ещё сильнее нажрались и… Я трахал… но уже не Мамонту, так как она лежала, раздвинув ноги и ей кто-то вылизывал, а она говорила: «Дрянь, лижи лучше, я здесь главная». А потом, кто-то у меня сосал, но Мамонта уже кому-то лизала… А потом кто-то кому-то лизал, а я рандомно трахал первую попавшуюся…