Я очень серьёзно обдумываю теперь сделать её рабом после…

Хотя зачем? Я же не собираюсь здесь оставаться! Блин, уже думаю на будущее, словно останусь здесь.

Но всё равно, она довольно ценное приобретение.

Раздумывая над этим, я посмотрел в сторону, куда утащили незадачливых засранцев, которых мы раскололи. Обещание запихнуть яйца одного в глотку другому подействовали на ура, поэтому я получил всё, что нужно нам знать.

Девушки, в свою очередь, в знак моей доброй воли, получили себе две игрушки. Не думаю, что такие цивильные люди чем-то больны (я так надеюсь), поэтому я позволил опоить их какой-то травой, от которой член не спадает и утащить в кусты. Возможно это покажется раем для кого-то, но не тогда, когда через тебя проходит сороковник озабоченных женщин, которые ещё и по второму кругу идут.

Иногда рай становится кошмаром.

Хотя их вкусов я понять не мог. Парни явно не были людьми и имели не самую привычную внешность, однако мне сказали, что член в большинстве своём у всех одинаковый, а на остальное похуй.

Что касается пленниц, то среди них было четыре женщины, три девочки и три мальчика. Причём один уже в более-менее готовом возрасте, от чего мне пришлось приказами отбивать его. А чуть позже вообще держать рядом, так как бабье войско недвусмысленно пыталось совратить его. Теперь я вижу, что бабы от мужиков не особо отличаются — как захочется почесаться, так блин сами тебе на голову залезут.

Поэтому, оставив выживших ночевать под нашей защитой, мы устроились в этом же лагере на ночлег. Завтра мы тронемся в путь, а беженцы двинутся в сторону деревни, куда они и направлялись изначально в поисках лучшей жизни. До нападения бандитов их было двадцать шесть. Тринадцать мужчин, семь женщин и дети. Однако сначала на них напали одни, потом эти, и вот их исходное количество.

Что же касается самих бандитов и тех чубриков, что мы встретили — это были люди графа Анчутки, уёбка, из-за которого меня пытали в прошлом. Он находится на востоке и, кстати говоря, из его города к нам приехала графиня.

Эти трое чубриков, которые имели не совсем человеческие корни, припёрлись сюда создавать вот такие банды из бывших жителей города, которые в большинстве своём работали там стражей, всякими уборщиками, вышибалами и прочими сбродными профессиями. После этого ставили их на дороги, чтоб те грабили, насиловали и убивали.

Не нравится мне это.

Больше походит на ослабление территории врага. Если бы здесь графом был мужчина, то я бы подумал, что они хотят начать войну. Но так как здесь теперь правит девушка, то предположу, что они хотят вынудить её искать помощь и выйти за муж за… парам-парам-пам… Анчутку!

Ну, может не за него, а за сына или за кого-то ещё. Но засранец граф явно имеет к этому отношение и пытается расшатать обстановку. Хотя план может быть и другим. Довести до свержения или чтоб король за ужасную обстановку сам снял её.

Хуёвенько. Это противоречит моим планам.

Более того, это подставляет меня под удар, от чего нельзя допустить подобного.

Больше засранцы ничего не знали, кроме того, что есть и другие их люди здесь, которые занимаются непонятно чем. Надо срочно создавать секретную службу, давать агентам циферки и пускать гонять на красивых лошадях, стреляя из миниарбалетов.

Ну а пока девушки развлекались, я сидел у костра и кушал чупокабру, которую отловили наши охотницы. Чуть в стороне, сгрудившись в кучу кушали всё ту же чупокабру женщины с детьми.

— Слушай, Мамонта, а ты не собираешься к ним присоединиться? — кивнул я на радостных девушек, сбросивших пар.

Она покачала головой.

— Чего так?

— Главная должна уметь держать себя в руках, — буркнула хрипло она. Боже, да она как маленький ребёнок, которому запретили купаться, когда остальные во всю резвятся в воде.

— Вот оно как… Ну смотри, твой выбор. Кстати, у тебя в стате есть момент, что тебя учил герой. Это правда?

Она кивнула.

— И как так вышло? Как так, что ты стала учеником героя?

— Учила она нас, — хрипнула в ответ Мамонта.

— Она?

— Да. Героиней была она, мне тогда шестнадцать исполнилось. Говорила, что женщины должны быть сильными, что мужчины не имеют права приказывать, что делать и пользоваться нами как вещами. Мы должны уметь давать отпор.

Феминистка. В их мир попала феминистка. А там, если я правильно посчитал, война шла как раз, все друг друга рубили. Победители убивали мужиков и насиловали баб. Уверен, что слова феминистки легли на благодатную почву, особенно во времена, когда женщинам приходилось несладко. Хотя я не ругаю её, вон спасла значит их.

— Она пришла, — продолжила свой рассказ Мамонта, — сказала, что ей надоели мужские войны, что мужчины нужны лишь для потомства и мы сами вольны строить будущее, после чего увела нас в лес. Мы там жили, она нас обучала военному делу, защищала от разбойников и работорговцев. Позже мы набрали силу и уже сами начали делать набеги. О нас прознали и стали за наши услуги платить. Героиня умерла, её место заняла я и мы продолжаем там жить, зарабатывая себе на хлеб войнами.

Ясно, какая прекрасная история. В принципе, быть может, феминистка спасла жизни этим девчонкам своими суждениями и словами. Однако раз они согласились служить нам несколько лет, значит, что не так там теперь и радужно. Предположу, что войн нет и запросов на их услуги тоже нет. А если что, обратятся к другим, более внушающим доверие людям.

К вечеру, когда темнело и видимость ухудшалась с каждой минутой, девушки придумали себе новое развлечение. Они подвесили мужиков к дереву и стреляли по ним из луков. Ну или метали на спор кинжалы. Довольно специфическое развлечение, но им нравилось — ставили ставки медью, смеялись. Спорил, кто сможет метнуть кинжал так, чтоб убить с одного броска.

Я обнаружил это, когда пошёл поссать в лес. Они заботливо не стали травмировать психику людям и занимались этим в метрах пятидесяти от лагеря.

Пиздец, да и только. Я был слегка в шоке, но всё равно дал им поиграть в их игры.

А на утро мог наблюдать подвешенные трупы, которые были, мягко говоря, помяты после вчерашних игр. Так себе зрелище, когда пошёл поссать. Благо амазонки не страдали всякой фигнёй типа отрезания мошонок или ушей, как любили это делать индейцы или американцы в начале двадцатого века, так что я избежал дозы отвращения.

Пришлось правда заставлять их снимать и прятать тела в лес, чтоб потом никто не нашёл этих геройств.

Что касается мирняка, то для них так и осталось секретом, что стало с их поработителями. Когда мы вновь собрались в путь, они кланялись прямо до самой земли, благодаря нас.

— Можете идти дальше спокойно. Больше никаких разбойников вы не встретите, дорога безопасна.

— Мы благодарим вас, господин, — в который раз поклонились они, правильно поняв, что в этой пати я главный.

Уже отъехав от них, Мамонта спросила:

— Думаешь, было правильно их отпускать?

— А что? — посмотрел я на неё.

— Они были свидетелями того, как мы убрали тех людей.

— И вряд ли они поняли, кто это был. Для таких как они все разбойники на одно лицо.

— Стоило зачистить свидетелей.

— Ага. Но мирняк мы не трогаем. Меня больше волнует, что сейчас дороги наводнят вот такие чудики.

— Что предлагаете? — спросила хрипло она.

— Нанять ещё людей из твоего клана. Пустить их в свободное плаванье, чтоб зачистили дороги. За каждого убитого деньги.

— Думаю, им придётся по душе охота на таких условиях.

Охота. Они это воспринимают несколько иначе. Для них это не война и убийство. Для них это охота и игры. Жуткое восприятие насилия. Как бы оно боком нам не вышло.

По пути в город мы ещё несколько раз натыкались… Нет, это разбойники натыкались на нас на своё несчастье.

Это было действительно больше похоже на охоту. После предварительной разведки девушки ставили ставки, кто сколько перережет. Среди разбойников мы странных личностей больше не обнаруживали, что давало свободу наёмницам.