Ещё одна пауза. Их вообще стало очень много в последнее время.

— Что ж… многожёнство у нас не запрещено, насколько мне известно, — вздохнул Ёран. — Не буду скрывать, многожёнство мне претит, но времена сейчас нелёгкие. Значит, быть одной из моих дочерей второй женой.

— В конце концов, женой наследника, — подбодрил Диор.

— И то верно. И кто же ваша первая жена, тэр Диор?

— Асака Рандомьер.

Честно говоря, реакция была ожидаема. От Ёрана повеяло заметным недовольством. Он нахмурился, рассматривая нас уже с подозрением. От его приветливого вида не осталось и следа. Но Диора это не трогало, он даже не двинулся с места, продолжая спокойно смотреть на него, будто не заметил перемен в настроении оппонента.

— Асака Рандомьер, значит? — негромко повторил Ёран.

— Верно.

— Вы взяли её в жёны.

— Да.

— Могу ли я поинтересоваться, зачем?

— Как вы и сказали, времена сейчас нелёгкие, и приходится принимать решения, которые идут в разрез с личным убеждениями. У Рандомьеров очень сильная сеть знакомств, и они имеют немало компромата на видных деятелей Майкесендерии, что обеспечит нам поддержку и какую-никакую, но защиту от деятельности Доргейнбергов.

— Мне не надо рассказывать, в каких отношениях сейчас мы с ними?

— Не надо. Но и для вас не будет секретом, что мы тоже имели очень много споров, которые вылились в кровь между нашими родами и убытки.

— И после этого вы с ними решили сблизиться.

— Я наступил на горло гордости ради выгоды и возможности выжить, тэр Ёран. Иногда приходится идти против своих принципов, чтобы выжить.

— Принципы держат наши рода.

— И где же теперь часть из них? — развёл он руками. — Блэскенсы тоже имели принципы и потому стали пешкой Доргейнбергов. Вряд ли в их принципы входило подчиняться и лизать ботинки другим.

— Намекаете, что рано или поздно от них придётся отказаться?

— Заявляю это прямо. Или это сделаете вы, или это сделают за вас. Я понял, что право выбора будет куда дороже, чем принципы, которые меняются из поколения в поколение. Рандомьеры нам слишком нужны, тэр Ёран, так как без них всё наше будущее предприятие бессмысленно. Считайте их связкой ключей, без которой мы даже не зайдём за ворота королевского замка.

— Они были нашими врагами.

— И они похитили мою сестру, сделали калекой на всю жизнь, после чего пытались похитить. Они убили немало наших людей и обворовывали наши шахты, из-за чего едва не погиб Тэйлон. Они устраивали диверсии и убили несколько наших подконтрольных родов. Они много каких бед принесли моему роду, поэтому не думайте, что нам легко было закрыть глаза на прошлое. Однако постоянно на него оглядываясь, у нас и будущего не будет.

— Вы предаёте юг, тэр Диор.

— Больше нет юга, тэр Ёран. Есть они и есть мы — всё. Это ваше право отказаться, и я не буду настаивать, так как это ваше право, но попомните мои слова: Рандомьеры — наименьшее из зол теперь.

— А наибольшее — Доргейнберги.

— Абсолютно верно. И тот принц, что придёт к власти. Любой из них.

— Мне надо подумать…

— Боюсь, ответ мне нужен сейчас, тэр Ёран. Скоро бал, и нам жизненно необходимо заявить на нём свою позицию. Иначе ждать беды.

— Они не станут действовать, — сказал Ёран, явно подразумевая Доргейнбергов.

— Станут. Они не будут просто сидеть и смотреть, как Бранье укрепляют свою власть. Особенно, когда мы появимся на балу в честь возвращения принцессы рука об руку с Рандомьерами. Неприятные слухи и презрительные взгляды — это всё мелочи по сравнению с тем, что будут готовить они.

— И что же они будут готовит?

— Я не знаю, но могу заверить, что ничего хорошего.

— Надо наведаться к друзьям Доргейнбергов, — сказал Диор, когда мы ехали обратно. — После бала они нанесут удар, и он точно будет по нам.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Оттуда же, откуда ты знаешь, что надо поступать именно так, а не иначе. Просто знаю.

Я задумался на секунду.

— Хочешь убрать судей, которые выносят приговоры?

— Нет, конечно нет. Судьи — лишь инструмент, да и вряд ли Доргейнберги водили бы с ними дружбу, так как сейчас большинство под старшем принцем. К тому же, судья бы сразу палился, работай он на род. У Доргейнбергов есть свой человек в этой всей системе. Тот, кто науськивает и проталкивает дела против неугодных Доргейнбергам родов. Это и удобно, и надёжно — на него сразу не выйти, так как он не на виду, и его никто не заподозрит, так как он с этим прямо дел не имеет.

— По связям Рандомьеров выйдем на него?

— Нет, я уже спрашивал их, и те без понятия, кто там так верно помогает Доргейнбергам. Скорее всего, они связываются с каким-нибудь невзрачным парнишкой, который потом продвигает их интересы уже в суде.

— И им позволяют?

— Если ты про Максемидеоса восьмого, то ему явно плевать на мелочи типа грызни между родами, пока они не лезут в большую политику и не устраивают вакханалию в стране.

— Значит, крыса в судебной системе и позволяет поднимать против неугодного рода всё, включая суд… — пробормотал я, припоминая, что нам преподавали на уроках политологии.

— Главная инспекция, — ответил Диор. — Если знакомства Доргейнбергов позволяют натравливать инспекторов и таскать своих противников по судам, то у них точно есть кто-то в главной инспекции.

А ведь и точно. Я о ней даже сразу и не вспомнил, если честно.

Главная инспекция действительно больше всех подходила на эту роль, так как была чем-то типа глаз государства за всем и могла действовать чужими руками.

В других мирах, насколько я помню, обычно у каждого министерства или отдела была своя инспекция: у налоговой налоговая инспекция, у санитарной санитарная инспекция и так далее. Но здесь система действовала иначе, и все инспекции, будь то по безопасности, по налогам или по труду, объединялись под одной крышей, которая называлась главной инспекцией.

Иными словами, главная инспекция следила за всем и направляла инспекторов той или иной направленности на проверку, после чего уже сообщала или в отделы, которые этим должны заниматься, или в суд, который применял наказания к нарушителям. Эдакий надзорный орган над всем.

— Значит, кто-то из управления главной инспекцией?

— Да. Вряд ли сам главный инспектор — слишком высокого полёта птица, да и поддерживает он старшего принца. Скорее кто-то из работающих там. Может его личный советник или секретари, работники с бумагами… Да много кого может быть.

— Я не отслежу один. Убрать — да, без проблем, но отследить не смогу. Нужно больше людей.

— Тогда… Рандомьеров попрошу поднять свою сеть, чтобы следили. Надо убрать крысу в инспекции, иначе нас сожрут сразу после бала.

— Может тогда не являться тебе на него?

— Рандомьеры…

— А они не понимают, что грозит им, если падём мы? — спросил я раздражённо. — Блин, Диор, ты гонишь? Ты же сам всё это прекрасно понимаешь, так в чём проблема?

— В том, что надо двигаться дальше. Срок — бал. Нам надо вытравить эту крысу, а потом, уже после бала, когда у Доргейнбергов будут тёрки с Чифенстоунами, мы займёмся королевским родом. Всё просто как дважды два.

— Кстати, а их правильно Чифенстоу или Чифенстоуны? В смысле склоняется фамилия или нет?

— Да хрен его знает. Кого они вообще интересуют?

— Ну… нас? Я ещё хотел спросить: если Ньян выходит замуж за одного из их сыновей, то почему мы не станем союзниками? Как кровный союз с Рандомьерами, которые были куда дальше, чем они?

— У нас слишком разные взгляды с ними, Тэйлон, — покачал Диор головой. — Помнишь, когда… хотя да, ты же не помнишь… Ладно, не суть. Короче, у нас с ними были разногласия, да такие, что были готовы вцепиться друг другу в глотки. Но потом главы не без помощи жён потолковали между собой и решили заключить мирное соглашение браком. Так что, считай, Ньян и её будущий муж — это откуп обоих родов, чтобы больше не враждовать. Но поверь, Чифенстоу никогда с нами на одной стороне не будут — это дело принципа. Собственно, как и для нас.