— Тихо-тихо, всё в порядке… — я быстро раскрыл ремни, что крепили её к столу, и едва это сделал, как бедняга попыталась уползти со стола. Кажется, она даже не осознавала, где находится. Уползла не сильно далеко, так как я подхватил её на руки и, не обращая внимания на хрипы и мычания от боли в переломанных конечностях и суставах, вынес в коридор.

— Что со второй?

— Мертва.

Я бросил взгляд на тело, которое когда-то было красивой и очень жизнерадостной пигалицей. Она сжалась в калачик в самом углу, словно пытаясь согреться или защититься, но так и осталась в такой позе, испустив дух.

Кто это была? Палия? Или Кори? Сейчас понять, кто есть кто было невозможно. Хотя какая разница? Вряд ли что одна, что другая заслужили такую смерть — в муках в каком-то подвале в руках конченного садиста.

Почему-то я был практически уверен, что знаю, кто это сделал.

— Надо уходить.

— Тело?

— Оставьте здесь.

Сейчас было не до этого, самим бы живым выйти.

Я осторожно передал мычащую девушку в руки одного из наёмников и вновь встал во главе колонны.

Как я и предполагал, отсюда был ещё один выход, который шёл дальше, от поместья, если мне не изменяет мой внутренний компас. Собственно, для нас другого выхода и не было, так как возвращаться обратно — это идти против небольшой армии Сизых Хвостов, через которых придётся прорываться с боем. Сколько их там? Пять десятков? Сотня? А может и больше? Я, конечно, могу попытаться, но это был бессмысленный риск, когда перед носом был ещё один выход.

Бросив прощальный взгляд на тело в углу камеры, я повёл группу дальше.

Покинув тюрьму, мы практически сразу попали в очень невзрачный коридор, который был сделан из старого неровного камня. В отличие от прошлого коридора он выглядел немного халтурным, будто собранным на скорую руку или своими силами. Вкривь и вкось сложенный, он держался на честном слове и цементе. В некоторых местах так и вовсе пробивались корни деревьев.

По моим прикидкам, коридор шёл в сторону конюшен, и я очень сомневался, что о нём не знают остальные. Собственно говоря, так оно и оказалось, когда где-то на последней трети мы встретили сопротивление.

Я бы не сказал, что стражники были опасным противником. Пусть они нас и заметили первыми, никто не отменял огня на подавление, когда под шквалом пуль ты просто не можешь высунуться.

Я практически сразу выпустил пуль семь или восемь. И пусть я больше стрелял на подавление, чтобы не дать им перейти в атаку, где нам, стоящим в коридоре, несдобровать, нескольких всё же выцелить смог. После этого к бою уже подключились остальные, и завязалась пусть и быстрая, но ожесточённая перестрелка, где мы вышли победителями, потеряв ещё одного человека.

Пробившись, мы вышли к небольшой развилке.

Здесь один из проходов вёл наверх, другой уходил дальше, предположу, за пределы поместья. Вообще было, странно, что здесь было так мало стражи, ведь могли бы спустить сюда и половину армии, чтобы окончательно зажать нас. Может этот проход наверх ведёт и не наружу?

— Дальше? — негромко спросил наёмник.

— Да.

К тому же, я хотел выполнить вторую часть своего задания — уничтожить раз и навсегда выродков из этого рода. Даже не всех, а одного-единственного, которому было не место в этом мире.

Почему-то, вспоминая Руфуса, меня аж начинало трясти. Я видел много ублюдков, видел много уродов, которые чего только ни делали: от сексуального насилия до банальной бессмысленной жестокости. Даже садисты среди них были. Но именно Руфус вызывал у меня желание порвать ему глотку одними зубами. Почему-то именно он меня цеплял, заставляя ненавидеть.

Или проблема была в том, что я сам немного изменился?

У меня не было ответа, да он и не был нужен. Особенно, когда в коридоре мы оказались не одни.

Что-то мелькнуло прямо перед нами, и я успел лишь вскинуть револьвер, да выстрелить раз, когда меня сбили с ног. Причём не из-за дурости, а от неожиданности, я выстрелил из сраного обычного револьвера. И пусть пуля настигла цель, самой цели на это было откровенно плевать.

Я успел разминуться с тушей на какие-то сантиметры, всё равно получив лапой, от чего меня отбросило в стену и выбило дух. По груди словно чем-то холодным провели.

Вервольф, появившийся из неоткуда, врезался в наёмника. Такую тушу удержать было просто невозможно — вервольф повалил его на землю, после чего начал просто рвать на части. Бедняга даже не успел вскрикнуть: во все стороны полетели кровь и ошмётки.

Немного отойдя от такого удара, я вновь потянулся за револьвером с антидотом, но он не сильно помог. Я был уверен, что попал дротиком, однако эффекта от антидота не было от слова совсем. То ли вервольф оказался слишком сильным, то ли колоть его надо было до обращения.

Понимая, что эффекта ноль, я схватился за обычные револьверы, и эффекта от них оказалось гораздо больше, чем от дротиков. Вервольф взвыл, когда пули врезались в него, подняв небольшое облачко шерсти и крови, и отпрыгнул в сторону. Его голодный взгляд остановился на мне, и в тот момент, когда существо бросилось на меня, я жахнул магией.

Это было единственным, что, возможно могло помочь в этой ситуации. Получилось правда не сильно, однако шарик попал ровно в нос вервольфу. Тот взвыл, растерялся и пролетел мимо, скуля, как собака. Я развернулся…

И его пасть сомкнулась прямо на моей руке.

Скорость твари оказалась выше всяких похвал. Я почувствовал, как под его зубами ломаются кости. Почувствовал, как длинные клыки пробивают руку, входя с одной стороны и выходя с другой, разрывая мышцы. Я практически ощутил на себе эту слепую ярость и голод, которые были направлены на меня.

Я выстрелил целой и ещё свободной рукой лишь раз, после чего вервольф дёрнул головой и отбросил меня в стену. Что-то хрустнул, в голове потемнело, и мне показалось, что я лишился руки. Ударившись о стену коридора, я поднял обе руки в защитном жесте, когда огромная туша прыгнула на меня, пытаясь вцепиться мне зубами в глотку.

Мои руки оказались для неё были просто досадной помехой, и один кусь изломал их все с завидной лёгкость, как тростинки. Моя собственная кровь брызнула мне в лицо под аккомпанемент хруста костей и треска рвущихся мышц.

Тварь раскрыла пасть и попыталась ещё раз укусить, и я едва увернулся, уклонившись в сторону, из-за чего пасть сомкнулась у меня не на шее, а на плече.

От шока я даже не чувствовал боли. Лишь ощущал, как зубы ломают кости, скрежеща по ним. Сознание на мгновение мигнуло, словно плохо работающая лампочка, и начало затухать. Вервольф буквально отрывал плечо, дёргая головой влево-вправо, как собаки, которые вырывают ломоть мяса. Моё тело металось из стороны в сторону, как игрушка, теряя остатки сил…

И на краю сознания я почувствовал ненависть…

Это была ненависть к этой сраной псине, которая хочет загубить всё на самом финише. Всепоглощающая тупая ярость и желание вцепиться зубами в кого-нибудь, чтобы его утолить. Настолько сильная, что сводила с ума и заставляла забыть обо всём. В груди будто разгорался пожар, который невозможно было потушить, ненависть, агрессия и желание сорваться на ком-либо. И вместе с сильной ненавистью и яростью тело наливалось силой, словно последний рывок, чтобы справиться с возникшей проблемой.

И я просто позволил этому всему захватить себя.

Захватить и наброситься на тварь, что пыталась отгрызть от меня кусок.

Вервольф казался таким близким и таким далёким от меня, будто я рассматривал его через экран монитора. И вся моя вспыхнувшая внутри ярость была направлена на него. Вся ненависть, вся безумная жесткость будто проснулась и искала выход, который могла найти в том, кто меня пытался убить.

И, буквально чувствуя каждой клеткой, как же ненавижу эту тварь, я протянул руки и уцепился прямо в неё. Потянул пальцы к глазам вервольфа и, не раздумывая ни секунды, просто погрузил их в глазницы.

Эффект был незамедлительным — вервольф сразу же отпустил меня и отпрыгнул, тряся головой и утробно рыча. Но его рык был ничем по сравнению с моей яростью и голодом, которые каким-то образом напитывали тело силой. Я словно укололся каким-то препаратом, повышающим физические возможности, или сам залез в экзоскелет.