Подхватил тело, после чего осторожно спустил вниз на землю.

Огляделся.

Вокруг было тихо, никаких признаков того, что смерть этих двоих обнаружили. Оставалось найти оставшихся.

Даже после столь долгой погони я не чувствовал усталости. Привычный прилив адреналина разогнал сонливость, и теперь я чувствовал лишь приятное напряжение и возбуждённость. Ум был предельно ясен, и органы чувств буквально сканировали всё вокруг. Я слышал каждый шорох и замечал каждое движение в поле зрения, готовый рвануть в сторону или открыть пальбу.

Разобравшись с двумя дозорными, я по ветвям направился к месту их стоянки, стараясь ступать мягко. Надо было сразу посмотреть, с кем или чем я имел дело.

Лагерь располагался буквально в двадцати метрах от их поста. Прямо среди деревьев в окружении кустов на небольшой площадке — его было и не сразу заметно, будто он сливался с лесом. Здесь я насчитал ещё десять человек. Трое сидели у костра, о чём-то переговариваясь, остальные спали на спальных мешках, держа рядом по винтовке. Могу поспорить, что они проснутся от любого звука — такие люди спят очень чутко.

И ровно двадцать лошадей я насчитал в стороне, пятеро из которых были готовы немедленно покинуть лагерь. Получалось в сумме действительно двадцать человек. Десять здесь, в лагере, двое убитых и восемь где-то рядом. Могу поспорить, что двоих найду где-то у дороги.

Что касается Сильвии, она сидела у костра, по рукам и ногам связанная, с кляпом во рту. Не было видно, чтобы её избивали, что уже хорошо, выглядела живой и здоровой. Оставалось надеяться, что они не надругались над девушкой, так как такое будет похуже обычного избиения для неё. И… честно говоря, от этой мысли мне стало неприятно. Вроде бы подумаешь, ну трахнут её толпой, ну и чёрт с ней, а всё равно от этой мысли был какой-то осадок, и руки тянулись к револьверам, чтобы кончить всё здесь и сейчас…

Естественно, я бы такого не сделал, но странная мысль заставляла меня немного насторожиться.

В любом случае, то, что она жива, уже было хорошей новостью. Теперь можно было со спокойной совестью отправляться добивать оставшихся караульных, что остались, после чего заняться уже этими.

И я вновь побежал по ветвям, ища цели вокруг лагеря. Обошёл его кругом, пока не нашёл ещё двух наёмников. Один всё так же на ветви, другой на земле. Пришлось обойти их так, чтобы они были на более удобной позиции для моей стрельбы. Слишком сонные, да и ожидающие атаку совсем не сверху, они меня не заметили.

Вновь оттянул тетиву, и вновь первая стрела досталась тому, кто на дереве. Прямо в шею, пробивая горло. Теперь захочет — не закричит. Его руки рефлекторно тянутся к стреле, глаза выпучены в непонимании и ужасе; наёмник не может понять, как так произошло, а я уже выстрелил во второго. Всё так же сверху, делая ему антенну в макушке.

Ещё минус два.

Их смерть тоже осталась незамеченной, и, надеюсь, так оно и останется до самого конца. А я вновь перебирался по ветвям в поисках остальных.

Я буквально рыскал в поисках цели, чувствовал их присутствие, это странное чувство, понимание, что ты здесь не один, ничем не объяснимое. И странное желание убить, сделать дело, вырезать каждого из уродов, увидеть, как они валятся мёртвыми, чтобы получить удовлетворение, сравнимое с тем, что ты почесал зудящее место.

И я нахожу ещё двоих. Операция повторяется, и на моём счету ещё два трупа. Это напоминает мне охоту на опасную добычу, с который ты можешь поменяться местами в любое мгновение при ошибке. Наёмников больше, они хорошо подготовлены и могут вполне обнаружить меня. Поверни голову чуть в бок, случайно услышь звук или ещё что — и это место превратится в бойню. Но эта мысль почему-то лишь добавляет азарта, щекотит нервы, заставляя стремиться убрать их всех без шума.

Ещё двух я нахожу около дороги, но оба, к моему удивлению, стоят на земле рядом, глядя на дорогу через кусты. И как бы забавно это ни было, но так убрать их куда сложнее, чем когда они попрятались. Здесь уже из лука не убьёшь, если только не двумя стрелами. А этим способом я сейчас не рискну воспользоваться. Могу попробовать, конечно, однако боюсь, что могу налажать, и тогда чёрт знает, что будет.

Пришлось спуститься на землю, после чего осторожно подойти к ним сзади.

— Я думал, что здесь почти не ездят… — тихо пробормотал один другому. Я услышал его, лишь подойдя ближе.

— Охотники, — негромко ответил другой.

— Не зачастили?

— Да кто их…

Его слова оборвались, когда я одним прыжком сократил дистанцию и воткнул кинжалы им прямо в основание черепа. Со всей силы, что есть, едва ли не по самые рукояти, чувствую через них, как чиркнули клинки по костям.

Подхватив оба тела, чтобы они мешком не упали на землю, я осторожно опустил их, после чего вытащил кинжалы, вытер об их же одежду и двинулся на поиски последней группы. Они тоже не вызвали у меня проблем, и уже через минуту после их обнаружения я осторожно пробирался к лагерю, оставив за спиной лишь трупы.

Десять человек. Трое у костра, семеро по спальникам в полудрёме. Что ж…

Чтобы максимально обезопасить себя, я вытащил из наплечного мешка несколько небольших свёртков. Где-то их знали как шутихи, где-то как взрывалки, где-то как петарды, но смысл был один — громкий и неожиданный хлопок, который заставит отвлечься врагов на шум. Собственно, именно отвлечь я их и собирался.

Да, я мог просто зайти в лагерь наперевес с револьверами и с большой вероятностью выйти победителем, однако это была дурость. Чистая дурость, самоуверенность и понты, которые выбивали в армии из каждого. Понты и выебоны надо беречь для друзей, а на деле лишь верный вариант и максимальная подстраховка, чтобы, даже если ты ошибёшься, были шансы всё исправить.

Мне не нужна большая вероятность, мне нужно, чтобы всё было максимально наверняка, поэтому я должен был подстраховаться, так как и время для этого было.

Я ещё раз осторожно и внимательно обошёл лагерь и, никого больше не обнаружив, подкрался к лошадям. Близко к ним не приближался, чтобы случайно не напугать животных, остановившись рядом, где и разложил несколько петард, после чего поджёг их. После этого сразу сменил позицию, расположившись на противоположной стороне, и стал ждать.

Очень скоро бумага прогорит и доберётся до смеси внутри, которая грохнет на весь лес, подняв в воздух облако дыма, что точно привлечёт внимание. Думаю, Исси это привело бы в неописуемый восторг.

Только вряд ли наёмники этому обрадуются.

Всю дорогу Сильвия желала лишь одного — чтобы её похитители умерли. Умерли, даже если это будет стоить ей жизни. Но это было лишь мечтой, несбыточной мечтой, которую она лелеяла, даже потеряв надежду на то, что её спасут. А потеряла она её на второй день, когда они ехали через лес.

Сильвия всегда считала себя реалистом и рассудительной личностью. Так каковы шансы, что её спасут?

Когда все схватятся, что она пропала? Вечером? Или на следующий день? Пропади Ньян, Сильвия нехотя призналась себе, что забеспокоилась бы лишь на следующий день. А на второй день она сама уже ехала по каким-то Солнцем позабытым дорогам через лес, где не встречалось ни единого путника.

Даже если они схватятся сразу, как они смогут её найти? Дорог-то много…

И чем больше Сильвия думала над этим, тем больше понимала, что её шансы быть спасённой стремятся к нулю. Это было больно — признаться самой себе, что она больше не увидит ни друзей, ни родного дома, ни своих родных, которых она любила. Не обнимет, не попросит прощения за все те глупости, что говорила и делала. А её собственная жизнь оборвётся в подвале чьего-то поместья. И никто даже не узнает, что с ней стало.

От этой мысли, пропасть в неизвестности, Сильвии было больнее всего, и каждый раз в глазах собирались слёзы. Она больше никого не увидит, не попросит прощения за то, что сказала, и за то, что сделала.

И ведь всего-то надо было прислушаться к Тэйлону, верно? Просто прислушаться к нему и не ехать никуда.