— Но это напрасный риск.

— На улицу тоже выходить опасно, ведь ты можешь споткнуться на ступеньках, так как Хлина или Дина оставили тряпку на ней. Так что же теперь, лежать в кровати?

— Это…

— Немного другое? Я не отрицаю, что надо увеличить защиту, нанять людей, усилить свои позиции, заплатить кому нужно и напомнить всем, кто такие Бранье. Не думай, что я не учитываю риски. Я вижу, что ты судишь с позиции полной защиты, но тогда другой вопрос — в любой день может начаться война. Так теперь что, королевству жить в вечной боевой готовности?

— Но сейчас живёт.

— Потому что сейчас всё слишком очевидно. А теперь иди, подумай над моими словами. Тебе это будет полезно.

Как бы Зарон ни убеждал меня, что в академии их никто не тронет, я понимал, что достать могут всех. Я видел это не раз, я сам участвовать в том, что доставал людей там, где их достать, казалось, было невозможно. И что я понял, путешествуя и воюя, так это то, что всегда найдутся те, кто сможет повторить мои подвиги. Всегда.

Значит, и их достать там смогут.

Я, будь на месте врагов, первым делом ударил бы именно по наследницам и, собственно, мне — это могло бы заставить Зарона совершить ошибку.

Однако был здесь и положительный момент — я тоже должен был отправиться в академию. Так я пообещал отцу. Так что, если смотреть с этой стороны, то самое слабое звено тоже будет прикрыто. Мной.

Да, меня не сравнить с полноценной защитой поместья, но и назвать меня пустым место нельзя. Так что буду защищать девчонок, если это потребуется, а Зарон с Энной и Диором будут здесь под стражей своих людей.

И всё же меня мучал этот момент. Разделяться сейчас… когда всё так нестабильно и все это понимают… Хотя сейчас под риском все, абсолютно все, и другие рода. Но ведь они тоже отправят своих чад в академию, верно?

Или нет?

Всё сложнее, когда нет войны. Будь всё плохо, можно было бы уйти в глухую оборону, а я бы постарался с доверенной группой достать всех из верхушки, кого бы смог, ведь хочешь победить — уничтожь командование. Жаль, что здесь нет бомбардировщиков, тогда бы можно было сразу отбомбить поместья…

Передо мной выскочило две служанки: одна тащила в руках тазик, а другая метёлки, тряпки и какую-то пушистую фигню для пыли. Они даже не заметили меня, весело треща о своём, двинувшись по коридору дальше.

Я же… не знаю, как-то на автомате прижался к спиной к стене. Рефлексы на испуг: уж слишком девушки выскочили неожиданно.

Я с интересом заглянул в комнату, откуда вышли две девушки. Я уже обследовал все комнаты, что были в поместье, и точно знал, куда и как можно добраться. Собственно, этот зал я тоже помнил: небольшой, здесь хранились музыкальные инструменты.

Кстати, некоторые я хорошо знал. Например, вот это…что-то типа гитары. Очень хорошая штука, её струны отлично подходят для того, чтобы душить кого-нибудь. Или эта полугитара — её струны несколько коротковаты, но тоже отлично подойдут для удавки. Или вот, клавесин — хороший инструмент: его крышкой можно ломать пальцы.

Хотя он мне нравился не только из-за этого, ещё у него был целый набор струн на все случаи жизни. А ещё он издавал прикольные звуки.

Я нажал на одну из клавиш, и клавесин тут же отозвался негромким звуком. Причём звук отличался от тех, к которым я привык до этого, он был куда мягче и нежнее, без характерного звука струны, как на той же гитаре.

Наверное, по-другому собран…

Я попробовал потыкать по клавишам, белым и чёрным, собирая из звуков симфонию боли. Звуки были значительно мягче, чем играли в наушниках у некоторых солдат в других мирах, и куда нежнее, чем на клавесинах, что встречались мне до этого.

Я сел на какой-то пуфик перед клавесином и начал двумя пальцами тыкать по клавишам. Кажется, меня когда-то учили играть на этом гробу. Не помню мира, но…

Подобрав на звук правильную клавишу, методом тыка я сыграл небольшую мелодию. Повторил ещё раз, а потом ещё, пока музыка не стала чистой.

Честно говоря, мне даже понравилось. Нет, действительно, это же прикольно, самому создавать красивые звуки. Можно так и свою мелодию наиграть, не в голове, а здесь, перед собой.

Я так увлёкся, что даже не заметил, как ко мне подобрались.

— Что творишь, брат? — улыбнулась Ньян, попытавшись испугать меня громким голосом. — В тебе проснулся пианист?

— Кто?

— Пианист. Ну-ка, — она подвинула меня на пуфике. — Дай сестре показать настоящее мастерство.

И она его показала. В отличие от моих звуков, её музыка была чем-то единым целым. Один звук перебегал в другой, менялся, становился тише и вновь гремел. Пальцы бегали по клавишам не только белым, но и чёрным, будто жили сами собой. Быстро, цепко, они перебирали клавиатуру клавесина, и было действительно приятно наблюдать за игрой, хоть музыка и была слишком шебутной.

— Ну как? — хвастливо вздёрнула она нос, краем глаза посмотрев на меня.

— Красиво, — не стал отрицать я очевидное.

— Так значит ты разучился играть и на рояле?

— На чём? — не понял я.

— Рояле, — повторила она, нажав на одну из клавиш.

— Я…

Рояль? Я знал миномётную установку «Рояль»… или «Роял». Мы её использовали, чтобы зачищать городские кварталы. Тогда что у них клавесин?

— А клавесин? — осторожно спросил я.

— Это какое-то заболевание? — спросила она с любопытством.

Понятно…

— Так что, брат, хочешь научиться играть на рояле? Заново? Кстати, смотри, что я ещё могу! И тут же начала играть ещё одну бойкую песню. Судя по всему, Ньян выбирала все песни под стать своему характеру. Бойкие, весёлые, задорные, словно скачущие. И пальцы её тоже скакали по клавишам с завидным проворством.

— Воть! — гордо закончила она.

— Воть?

— Да, воть! Ну как тебе?

— Потрясно, — кивнул я.

— Потрясающе, — стукнула она меня кулачком по лбу. — Сколько ни учим тебя, а ты всё равно говоришь на языке простолюдинов. Тэйлон, неужто ты таким неучем стал, а? Неужто армия действительно воспитала в тебе такие низменные повадки?

— Как видишь, Ньян.

— О! Точно! А давай я тебя научу играть на рояле? Будешь потом играть сам, а? Я слышала, что он способствует пробуждению всего прекрасного в нас, — последние слова сказала с придыханием, пытаясь показать, насколько пробуждает.

— Я не смогу, — покачал я головой.

— Почему?! — возмутилась она, будто я должен был желать этого всем сердцем. — Тебе же раньше нравилось!

— И? — пожал я плечами.

— Ну как, ты… любил? Да, любил играть на нём. И если научишься, вдруг вспомнишь себя прошлого. Ты же хочешь вспомнить прошлое?

Если честно, то нет в обоих случаях. В своём и в случае Тэйлона. Про себя мне было плевать и не видел смысла тормошить то, что давно мертво. А будь на моём месте Тэйлон, вряд ли бы ему пошли на пользу воспоминания о всём том, что с ним происходило.

— В любом случае, я с трудом запоминаю слова с этикетом, а ты хочешь ещё и этому меня обучить.

— А вдруг действительно поможет, Тэйлон, ты не думал? — раздался голос уже Сильвии за моей спиной. — Просто подумай над этим намедни.

— Зачем? Вспомнить то, как меня все призирали и надо мной все издевались?

— Но были и хорошие моменты, — не согласилась Ньян. — Помнишь, как мы играли в снежки и строили снежные замки?

— Или как поругались до такой степени, что вы отказывались общаться со мной, даже вернувшимся с того света, — хмыкнул я.

Мне плевать, но не уколоть их этим не мог.

— Ты сам был виноват, — буркнула недовольно Ньян.

— Никто не был в этом виноват, — спокойно возразила Сильвия. — Родственники иногда ругаются, это нормально.

— Так раз вы обе теперь здесь, может и скажете, из-за чего мы поругались? — предложил я.

Сёстры переглянулись. Одна пожала плечами другой, после чего Ньян сказала.

— Ты послал нас в нехорошее место.

— В каком плане? — не понял я.

— В оскорбительном!

— Ты сказал, что уже самостоятелен и можешь сам решать за себя. Мы же тебя отговаривали от армии. Просили образумиться, но боюсь, что… мы немного перегнули палку и задели твоё достоинство. Сказали… что ты слаб и глуп ещё, чтобы принимать такие решения. Это было некрасиво, но тогда мы думали, что поступаем правильно и пытаемся донести истину.