— Нет, — улыбнулась она. — Что вы на этот раз мне приготовили? Странствующего волшебника?

— Не совсем. Скорее поэта-предсказателя.

— Вы меня заинтересовали. Кто он, этот Странник? Это не имя, а прозвище.

— Не знаю, он никогда не задерживался в Осбене надолго, и его не удавалось разговорить. Иногда он кажется мудрецом, иногда безумцем. Имя? Он сам так себя называет.

На вывеске таверны красовался упитанный бычок, целиком насаженный на вертел. Но сегодня не яства и напитки влекли посетителей, а Странник. Трактирщик не обижался — наверное, потому что все, ждущие своей очереди, пропускали по кружечке-другой пива.

В таверне было не протолкнуться, но посетители расступились, давая им дорогу. Патриция поднесла к лицу надушенный платок, дышать здесь с непривычки было трудно. Она уже успела пожалеть, что согласилась на это предложение.

— Нам сюда, — Риккардо открыл дверь и пропустил ее вперед.

Они оказались на заднем дворе. Дышалось здесь гораздо легче, чем в таверне.

Странник сидел на сеновале, рядом с ним — кувшин молока и блюдо с мясом и хлебом. Еще один кувшин, с пивом, ждал своей очереди.

Странник был мужчиной неопределенного возраста, ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят. Все зависело от того, улыбается он или нет.

На нем была льняная рубашка, украшенная искусной вышивкой, явно какая-то вдовушка постаралась, и потертые штаны неопределенного цвета. Сидел он на расстеленном плаще. Руки, это было видно даже через ткань, от плеч до кистей были разрисованы разноцветными узорами. На крюке, вбитом в столб, висел редкий в этих краях инструмент — далмацийская восьмиструнная гитара. Пат узнала ее, Альфонс любил играть на такой.

— Здравствуй, — вежливо поприветствовал его де Вега.

— И тебе привет, граф, — небрежно кивнул ему предсказатель.

— На какой тарабарщине вы изъясняетесь? Слова вроде бы знакомы, но смысл ускользает. Ничего не понимаю. — Пат не могла быть сторонним наблюдателем.

— Это панцайский, — шепнул Риккардо, — язык империи — родоначальницы Благословенных земель. Сейчас его знают лишь редкие книжники.

— Ты — книжник, допускаю, но этот бродяга?..

— Помолчи, Пат. Вопросы потом, — невежливо оборвал ее де Вега.

Она сделала вид, что обиделась.

— Мы пришли узнать, что ты видишь в нас, в наших душах и сердцах, Странник, — обратился к нему Риккардо.

Предсказатель во время их перепалки продолжал обедать. Услышав просьбу, неспешно дожевал кусок и пересел на очищенное от коры бревно напротив себя.

— Садитесь.

Риккардо расстелил на бревне свой плащ. Патриция замешкалась на секунду, но села. Интерес переборол чувство собственного достоинства. Дама на бревне. Если бы ее видела Анна. Анна… Навернулись слезы.

От горьких мыслей отвлек Странник. Он смотрел то на Риккардо, то на нее, потом вновь на Риккардо. Взгляд его больших черных глаз завораживал — казалось, тебя видят насквозь, изучают, словно интересную картинку.

Пат вдруг почувствовала себя неуютно, ей захотелось встать и уйти.

Предсказатель бросил одну фразу.

— Он говорит, — удивленно перевел Риккардо, — для нас двоих у него один стих.

Странник прикрыл глаза и начал читать. Его голос был красив и мелодичен.

Риккардо переводил:

Патриция с облегчением вздохнула, когда поэт замолчал. Строки били прямо в истерзанную душу, больно раня, будя воспоминания, так, что брызгала кровь из-под старых шрамов.

Оправившись от нахлынувших эмоций, Пат посмотрела на Риккардо, он был спокоен и печален.

— Спасибо. — Риккардо встал и потянул ее за собой. Сделал шаг к предсказателю, оставил рядом с поэтом мешочек золота.

Странник открыл его, достал один золотой, остальное кинул назад графу.

— На пиво мне этого больше чем достаточно, — сказал он на чистом камоэнском. Патриция вздрогнула. — Удачи, граф, она тебе пригодится! — сказал поэт на прощание и добавил: — Красивая у тебя жена, Риккардо!

— Она мне не жена, — поправил его де Вега. Поправил быстро. Так, что Пат даже не успела возмутиться. Странник лишь улыбнулся в ответ.

Всю обратную дорогу Риккардо молчал, погруженный в свои мысли. Да и ей самой тоже было не до разговоров.

Патриция до вечера пробыла в своих покоях, читала. Когда солнце стало садиться, вышла прогуляться. Ей было скучно. Ужасно скучно и одиноко.

Кармен Турмеда раскладывала пасьянс на открытой веранде. Это было самое веселое занятие, которое она могла придумать на этот вечер.

Риккардо от ужина отказался, сослался на то, что ему в голову пришла занятная мысль, которую нужно срочно записать. А обедать без него в обществе Патриции она не хотела, поэтому и оставила Феррейру развлекать ее. Кармен было одиноко. Она приготовилась к тому, что этот скучный вечер затянется надолго, поэтому взяла с собой пару свечей и бутылку легкого вина.

«Вино в одиночку, — подумала она, пробуя откупоренный слугой напиток, — Риккардо подал мне дурной пример — сопьюсь».

В этот момент на глаза ей попалась Патриция. Смерть, которую Риккардо именовал гостьей. Ей, судя по выражению лица, было так же скучно. Кармен решила, что скучать веселее вдвоем:

— Сеньора!

Патриция обернулась.

— Вам, наверное, так же скучно, как и мне.

Патриция кивнула.

— Присаживайтесь рядом. Вы любите раскладывать пасьянсы?

— Как вы догадались? — удивилась Пат.

— По взгляду, который вы бросили на карты. Послать слугу за второй колодой?

— Нет, я уже давно не гадаю.

— Тогда за вторым бокалом. Вы составите мне компанию? — Кармен указала взглядом на вино.

— Да, мне сейчас хочется выпить, — кивнула Патриция.

Слуга принес второй бокал. Кармен разлила вино. Молча выпили.

— Пасьянс не получается? — Патриция обратила внимание на карты.

— Нет, — покачала головой Кармен. — Уже третий раз за вечер. — Она волновалась и накручивала свои длинные распущенные черные волосы на указательный палец.

— Что загадывали: жизнь, смерть, богатство, счастье, любовь, успех, удачу? — назвала семь основных пожеланий Патриция.

— Жизнь, — ответила Кармен. — Давайте еще вина. — Она вновь разлила напиток по бокалам.

— Вы меня ненавидите? — спросила Патриция.

— Нет, — честно, хоть и с некоторой заминкой, ответила Кармен, она не ожидала от Патриции такой откровенности. — Нет. Когда-то я завидовала вам, еще вчера желала вашей смерти, но ненависть — этого не было.

Подруга и любовница графа Кардеса отметила, что, когда гостья не пытается задеть Риккардо, ее голос и тон меняются. С ней можно нормально общаться.

— Перейдем на «ты», — предложила Патриция и тут же реализовала это свое предложение: — И почему же ты больше не хочешь моей смерти? Я ведь Королевская Смерть. Приговор твоему Риккардо.

— Он никогда не был до конца моим, ты полностью завладела им, — уточнила Кармен. — Риккардо решил умереть, ты — лишь средство. Я мучилась, глядя, как он страдает из-за твоего приезда, но потом решила, что это все же лучше, чем медленное угасание в одиночестве, избегая людей.

Король отпустил его домой, но вернулась лишь тень былого де Веги. Он стал много пить, потерял интерес к жизни, часто замирал, глядя в одну точку. Эта книга стала единственным смыслом его существования. Ты же расшевелила его.