Это не образец святого праведника, как многие в официальной церкви Камоэнса. Те святые, которым ты поклоняешься, в большинстве своем славны тем, что всю жизнь ходили с веригами, постились до полусмерти и избегали женщин как огня. Альварес — образец настоящего живого человека.

— Не будем спорить, — отмахнулась Пат. — Вот лучше скажите мне, Риккардо, — они уже вышли на улицу, — почему превратили графство в притон для сектантов и еретиков всех мастей? Не брезгуете никем. Собираете отбросы со всех Благословенных земель.

— Узнаю стиль Альфонса — очернить и опошлить, зная, что я оправдаться все равно не смогу.

— А вы попробуйте.

— Кардес — самое большое графство Маракойи. Много свободных земель, мало людей. Еще мой прадед, Риккардо, пытался решить эту проблему — не смог. Принимать беглых вилланов нельзя. А еще откуда могут взяться новые подданные? Отец отдавал землю бесплатно своим кондотьерам, в результате две тысячи опытных воинов осели в графстве, их сыновья дрались под Дайкой.

— Так, значит, сыновья кондотьеров без чести и совести виноваты в том, что пленных не брали, а раненых добивали? — возмутилась Патриция.

— Нет, это я отдал такой приказ. В Кардесе грабителей и насильников вешают независимо от титулов. Не передергивайте, Патриция, вам это не к лицу.

Пат закусила губу. Ее бесило несоответствие между словами и поступками.

Верующий де Вега, любит церковь. А ее Альфонс, так же как мужья и братья подруг, больше никогда не вернется домой. Добрый де Вега, справедливый, но убил беззащитную женщину. Но заострять на этом внимание — снова подставлять себя под удар. Поэтому она сменила тему:

— Вы так и не ответили, почему принимаете еретиков?

— Не перебивайте — и узнаете. — Риккардо оставался невозмутимым. — Мой учитель Клавдий Турмеда, отец Кармен, предложил мне этот способ освоения новых земель. Кардес — глушь, чиновники короля и столичной Церкви здесь появляются редко. Их интересуют лишь налоги. Да и мне — юнцу — легче оправдаться, чем взрослому вельможе. В семнадцать лет я подписал указ о равенстве всех религий. Люди его поддержали.

— Как можно равнять в правах истинных верующих и еретиков из Лагра?! — воскликнула Патриция.

— Вы, наверное, забыли, сеньора, что и нас, «возвращенцев», в Мендоре за глаза называют еретиками, хотя мы и подчиняемся совету епископов и платим им десятину. Для меня разницы нет. Все люди равны независимо от веры. Есть и плохие, и хорошие. Первых в Кардесе ждет Подруга, для вторых — свободные земли и пособие на первое время, — неожиданно жестко закончил Риккардо.

— Кто помогает еретикам, тот губит свою бессмертную душу! — Строчка из проповеди вспомнилась крайне удачно.

— У нас с вами религиозный диспут получается, Патриция, — рассмеялся де Вега. — Считайте, что душу я свою уже продал.

— Это точно, — отметила девушка, посмотрев на его левую руку, скрытую черным наручем.

— Еретики — в чем их грех? — продолжал Риккардо. — В Лагре убивали за мелкий отход от основных канонов, доходило до абсурда; вопрос «Есть ли у Единого борода?» — решал судьбы городов. Лагрцы тысячами бежали ко мне. Религия у каждого своя. Мои любимые друзья-подданные паасины, лесной народ, — вообще язычники, поклоняются волку. Что из этого? Зато налоги платят вовремя, и лучники у них прекрасные.

За семь лет население Кардеса увеличилось на треть. Доходы благодаря упрощению налоговой системы и искоренению мздоимства чиновников выросли вдвое. Свободных земель хватит, чтобы принять еще тысяч десять — пятнадцать.

— Вы готовы душу продать за барыш, граф.

— Да, я — воплощение зла. К счастью, вы скоро избавите мир от моего присутствия.

— А вы надеетесь на другой исход? — Пат постаралась, чтобы это прозвучало как можно жестче.

Де Вега посмотрел ей в глаза. Пат не отвела взгляда, и бравада спала с его лица.

— Нет, Пат, давно уже не надеюсь.

Риккардо де Вега — граф Кардес — молча рвал поводья. Точнее, пытался, бессмысленно и безуспешно. Грубая кожа не поддавалась, но усилия, пусть даже напрасные, выпускали злость.

Обратная дорога ничем не напоминала веселое утро, они не разговаривали друг с другом, смотрели в разные стороны. Пат наверняка обиделась. Завязавшийся было диалог оказался испорчен этой глупой перепалкой. Наконец Риккардо не выдержал и поинтересовался как бы мимоходом:

— Патриция, вы когда-нибудь были в типографии?

Девушка ответила не сразу, но было видно, это вопрос заинтересовал.

— И вы сейчас скажете, что в вашем чудесном Осбене есть еще и типография?

— Сеньора, вас невозможно удивить, — он постарался, чтобы голос звучал разочарованно. — Хотите взглянуть?

— Что ж, смотрите, не обманите мои ожидания, — ответила она.

— Тогда нам сейчас нужно свернуть направо. Типография снимает дом рядом с ратушей.

— Прошу сюда, Патриция, — он придержал дверь.

В свое время де Вега откликнулся на предложение встреченного в Вильене нищего студента организовать в Кардесе выпуск газеты и теперь нисколько об этом не жалел.

Луис, как обычно, что-то писал за большим столом у окна. На столе кроме груды книг и бумаг находилось несколько чашек и кружек — судя по всему, сегодняшний, а может, еще и вчерашний обед.

Риккардо улыбнулся. Его типограф не меняет своих привычек.

— А, граф Риккардо, какая встреча! — радостно воскликнул студент, вскакивая из-за стола и бросаясь навстречу гостям. — Приветствую вас, сеньора! — он отвесил глубокий поклон Патриции. Графу же он просто подал руку, которую тот пожал.

Пат смотрела на все это с большим удивлением, и было почему. Двадцатилетний Луис отпустил пегую бороду и выглядел на тридцать, одет же он, как студиоз столичного университета, причем наряд его не нов и основательно запачкан чернилами и жирными пятнами.

— Здравствуй, Луис, как работа продвигается? — поинтересовался де Вега, погасив усмешку.

— Прекрасно, сеньор, вот посмотрите, — он протянул ему груду исписанных листков. — Содержание «Новостей Кардеса» за этот месяц.

Риккардо честно попытался разобрать написанное. Не смог. Вернул листы владельцу.

— Твой почерк понятен только тебе. Расскажи Патриции о своей газете.

— О вашей, граф, — поправил его студент.

— Ты ее делаешь, значит — она твоя.

— К сожалению, — начал студент, — читателей пока мало, и новости до графства доходят с большим опозданием. Мы публикуем в газете указы короля и монсеньора. Кроме того, я рассказываю о важных событиях внутри королевства и в соседних графствах, публикую светскую хронику, например сообщения о помолвках, свадьбах и разводах. Купцы размещают объявления о товарах и их стоимости. Тираж целых двести экземпляров! — гордо закончил Луис — Рассылаем по всей Маракойе.

Он провел гостей в помещение, где располагалась гордость типографии — печатный станок и наборы шрифтов.

— Всего тридцать лет назад остийцы изобрели печатный станок, над создателем его смеялись, а теперь мы в Кардесе выпускаем газету — их во всем Камоэнсе лишь три выходит — и собираемся печатать книги, — разглагольствовал студент, о любимом деле он мог говорить сутки напролет.

— Ваш город преподносит мне сюрприз за сюрпризом, — улыбнулась Патриция, когда они вышли на свежий воздух. Зыбкое перемирие было восстановлено.

— Стараюсь, — ответил де Вега.

Пат разрешила подсадить ее в седло.

— И где вы его нашли? — спросила она.

— А разве не видно? — рассмеялся Риккардо. — Бывший студент Мендорского университета. Богослов. Увлекался наукой во вред штудированию священных книг, вот и выгнали.

В раскрытых воротах резиденции их встретил Хуан — конюший.

— Граф Риккардо, — сказал он, — в город зашел Странник. Вы просили доложить, если это случится.

— Спасибо, Хуан. Где он остановился? — спросил Риккардо.

— На заднем дворе таверны «Тучный Бык».

— Сеньора, — он обернулся к Патриции, — вы еще не устали?