И я даже знал название одного такого «хитрого макара» – «Лакомый кусочек». Устроенная здесь бойня стала лучшим доказательством того, что я иду по верному следу. А когда в телах некоторых трупов заметил торчащие кончики арбалетных болтов – у меня развеялись последние сомнения.

Однако! Устроенная подружкой бойня меня впечатлила. В одиночку перебить почти четыре десятка тварей – это, знаете ли, внушает! Даже с моим двадцать девятым уровнем проделать подобное было б ой как непросто. А уж с ее девятнадцатым… Ведь заагренные Даром твари лавиной со всех сторон неслись на девушку, а рядом с поляной даже не было ели приличного размера, забравшись на которую, можно было б какое-то время относительно безопасно отстреливаться. По обилию колото-резанных ран на телах бегунов и лотерейщиков – особенно лотерейщиков! – выходило, что Слеза приняла открытый бой. Ума не приложу, как она умудрилась справиться с такой прорвой тварей. Но факт – есть факт! У нее получилось.

Продолжив движение по компасу-поисковику, я еще трижды набредал на аналогичные поляны, сплошь заваленные мертвыми телами тварей. На последней кровь на трупах еще не успела полностью свернуться, и среди тел бегунов и лотерейщиков я обнаружил даже труп топтуна. Правда, не матерого, а только-только воплотившегося из лотерейщика. Но, млять! Как девятнадцатиуровневая Слеза смогла врукопашную – в теле твари не было ни одного торчащего болта! – уработать двадцатидвухуровневую машину смерти?.. Здесь бойня закончилась меньше часа назад. Похоже, я практически нагнал отчаянного боевика, в которого на глазах превращалась подружка.

И когда до Слезы оставалось пройти всего лишь пару-тройку сотен метров, как это всегда бывает, пипец подкрался незаметно. Еще минуту назад в лесу было светло, и все вокруг прекрасно видно, но резко сгустившиеся вдруг осенние сумерки разом превратили меня в слепого котенка.

По-хорошему, еще четверть часа назад нужно было отложить дальнейшее преследование на утро, и озаботится поиском места для ночлега. Но я отчаянно надеялся нагнать подружку… И вот оказался в густом сумраке на заваленной трупами поляне, где устраиваться на ночевку уж точно нельзя было ни в коем случае.

В очередной раз оголив татуировку, отследил направление ветра и, прикрыв руками лицо, как в омут с головой вслепую ломанулся в чащобу дальше по следу. Кое-как с грехом пополам продавил несколько метров относительно мелкого ельника, и со всей дури врубился башкой в ствол столетней ели. Удар вышел такой силы, что меня отбросило назад, и аж зазвенело в ушах. Я шлепнулся задницей в мокрый мох и почувствовал под ногой какое-то стремительное движение. Из-за легкой контузии не успел мгновенно среагировать, и через секунду левую икру через штанину обожгло болью змеиного укуса.

Позабыв о вздувающейся на лбу шишке, я замолотил по обидчице кулаком. Первым же ударом перебил гадюке позвоночник, и фактически убил ее, но в запале врезал по гадине еще с десяток раз, превратив свернутое кольцом змеиное тело в кровавый фарш.

Меж тем, яд вспрыснутый тварью начинал действовать, левая икра стала быстро неметь.

– Млять! Млять! Млять!..

В панике зашипел я, вытягивая из высокого ботинка штанину и лихорадочно задирая ее до колена.

После змеиного укуса очень важно в первые же секунды быстро отсосать яд. Я честно попытался дотянуться до двух крошечных ранок губами, и чуть ногу себе нахрен не сломал. А потом вдруг мне на затылок обрушился чудовищной силы удар, и, отпустив ногу, я стал медленно заваливаться на спину, отключившись еще до того, как многострадальная голова коснулась мха.

Очнулся я от резкого запаха нашатыря.

Сорвал с носа ватку, и невольно охнул от прострелившие после резкого движения лоб с затылком вспышки боли.

Я по-прежнему лежал на влажном лесном мху и, судя по практически не изменившимся сумеркам вокруг, в отключке провел не дольше пяти минут. Укушенную гадюкой икру стягивала тугая повязка, но позаботившийся обо мне «доктор» бесследно сгинул в дремучем ельнике.

– А вот хрен тебе, ниндзя гребаный, – проворчал я, со стоном поднимаясь на ноги. – Ватку только-только мне бросил. Значит, далеко по чаще сбежать не мог.

– Сквозняк.

Окружающие ели сделались полупрозрачными и, как земляные стены в пещерах лабиринта, четко выделились в окружающем сумраке подсвеченным изнутри серым светом. И на фоне этого унылого однообразия огромное алое пятно примерно в десяти метрах от меня, бесшумно протискивающееся между прозрачными серыми стволами, и медленно, но верно, от меня отдаляющееся, разумеется, тут же привлекло мое внимание.

– А ну стоять, урод! – крикнул улепетывающей фигуре, параллельно извлекая из инвентаря лук и цепляя на концы новую тетиву, из кармана разгрузки.

Фигура в красном мою команду проигнорировала. И разделяющее нас расстояние увеличилось еще на пару метров.

Я выхватил стрелу и вскинул натянутый лук.

– Последнее предупреждение! Не остановишься, стреляю!

Красный силуэт продолжил удаляться, и я послал вдогонку стрелу. Навесиком.

Я, разумеется, не хотел убивать незнакомца, спасшего меня, пусть и через оглушение, от змеиного укуса. Но так откровенно пользовать себя в темную никому нельзя было позволять. Я честно предупредил «спасителя» о серьезности своих намерений докопаться до правды. Он забил на мои угрозы. Что ж, как говорится в детской считалочке: кто не спрятался – я не виноват!

– Сука! – лесную тишину прорезал вопль остановившегося все-таки незнакомца. – Че ж ты творишь, гаденыш! Я ж тебе жизнь спас!

Я не обиделся, прекрасно понимая состояние мужика (определил по голосу), схлопотавшему стрелу в мягкое место – сам несколько часов назад маялся с аналогичной раной, не опасной, но болючей и крайне неприятной.

– Я тебя предупреждал!

– Да пошел ты! Предупреждальщик хренов!

Я аккуратно двинулся к подсвеченной красным фигуре, вполне сносно ориентируясь среди серых веток и стволов. Оказалось перемещаться таким макаром в вечерних сумерках можно было практически так же безопасно, как днем. Жаль только, что действие «включенной» Даром серой подсветки длится всего три с половиной минуты, а дальше, пережидая часовой откат, мне вновь придется стать слепым кротом в мрачной чаще.

Наученный горьким опытом, подстреленный незнакомец больше не делал попыток сбежать. Я видел, как, смешно изогнувшись, он колдовал над раной задницей.

– Эх, Рихтовщик, пристрелить бы тебя следовало за такие фокусы, – проворчал в мою сторону раненый, когда расстояние между нами сократилось до трех метров, и ему стал отчетливо слышан треск раздвигаемых мною елок.

– Раньше надо было стрелять, – откликнулся я. – Когда в отключке лежал.

– Тоже верно…

– Мы знакомы?

– Да уж знакомы.

Я наконец продавил последний метр колючих зарослей и протиснулся к распрямившемуся мне навстречу здоровяку в камуфляже.

В свете показавшейся на небе луны, я разглядел его лицо. Это оказался Блоха – помощник Скальпеля, мое предыдущее кратковременное знакомство с которым назвать приятным нельзя было даже с охренительной натяжкой.

Глава 6, в которой попадаю на штраф и жду отката

– Ну че, как баран, вылупился, – проворчал Блоха. – Иди, помоги. Самому дырку заштопать не выходит.

– Может, лучше пластырем? У меня есть…

– А может ты, нахрен, заткнешься, и просто сделаешь то, о чем тебя попросили?!

– Так, вообще-то, не просят, – заворчал я, возвращая стрелу в колчан, скрывая в ячейку инвентаря лук, и убирая в карман разгрузки оставшуюся в руке тетиву.

– Уж извини, не могу на колени перед тобой бухнуться – жопа сильно болит. Часом не в курсе: с чего бы?

– Млять! Задрал. Давай уже сюда, – я забрал у раненого иголку с вдетой уже ниткой.

– И нехрен рожу кривить! Целить в жопу насобачился – вот теперь потрудись залатать свое художество, – продолжал пыхтеть Блоха, пока я штопал его рану на заднице. – А то ишь! Снайпер гребаный! Да ведь как еще распахал-то!..