Воспользовавшись моментом, извлек из ячеек пару пустых пятилитровых фляг и, макнув их в воду открытым горлышком против стремительного течения, стал быстро наполнять обе водой… Этот способ добычи пресной воды я изобрел еще в первый месяц пребывания тут. Потому как воды (не только для питья, но периодически и для мытья) мне требовалось много, а в схронах фляги с минералкой попадались гораздо реже, чем даже спецовки со штанами. Вот и пришлось проявить, так сказать, смекалку. Пустые фляги из-под воды весили сущий пустяк, и, поскольку в ячейках имелось ограничение лишь по весу и количеству предметов, но не по объему, полезная тара без проблем перекочевала в инвентарь. И во время вот таких замечательных «сливов» из коридоров (а подобные ручьи-водопады в Лабиринтах попадались довольно часто), перед выносом в бухту, я спокойно пополнял запасы пресной воды.

Последний крутой поворот во мраке подземелья, и меня в ореоле брызг, словно из катапульты, выпуливает в гигантскую чашу бухты. Руки тут же оттягивают вниз практически полные фляги, и еще толком не зарубцевавшаяся ожоги на левой ладони, под гнетом пластмассовой ручки фляги, начинают по новой сочиться кровью.

Вместе с запасом воды я несколько секунд камнем падаю вниз. Но, наконец, мне удается сгруппироваться, и я кричу свозь свист ветра фразу-активатор скрытой ступени Легче пуха.

— Крыло.

За спиной через мгновенье отрастают гигантские крылья, а застывший на месте окружающий мир вокруг наполняется приятным глазу бирюзовым свечением. Среди которого единственным контрастирующим пятном является изумрудно-зеленый утес-стаб далеко в низу. Мысленно определяю его конечной целью полета, и стихший было ветер снова начинает яростно свистеть в ушах…

— Явилссся не зссапылилссся! — полным яда шипением Фиалка приветствовала мое приземление на вершину утеса.

Как я и предполагал, ее возродившийся факел, без малейших следов копоти на длинной рукояти, обнаружился торчащим из гранита утеса, на пережнем месте.

— Ну, хоть, не совсем впустую сходил, — заискивающе улыбнулся мне не предупредивший о готовящейся подставе корефан. — Водички, вон, принес. Тоже дело полезное.

— Лучччшшше б, ссс досссады в ней утопилссся! — осклабилась злобная старушенция. — Расссстраиваешшшь ты меня, Рихтовщщщик. Я-то надеяласссь ты хотя бы чччутка побарахтаешшшьссся. Выдумаешшшь чччего-нибудь эдакое интересссное. А ты сссразссу ссслилссся, ссслабак! И плакатьссся сссюда приперссся, как овццца оссстрижшшенная.

Игноря мегеру, я направился к факелу старика Куцего.

— Эх, Куцый, Куцый, как же так, братан?.. — покачал я укоризненно головой, подвешивая на ручку его факела фляги с принесенной водой.

В качестве фиксатора я использовал веревку, сплетенную из лохмотьев старой одежды, концы которой продевались через ручки фляг и стягивались в тугой узел. На такой стяжке, уравновешивая друг дружку, емкости с водой и вешались на торчащую из скалы ручку факела.

— А че я мог-то? Это ж ваши с Фиалкой дела… — пропыхтел Куцый.

— Я думал — мы друзья.

— И напрасно. Друзей у тебя здесь нет, — неожиданно припечатал со спины «кощей», пробудившийся по случаю намечающейся веселухи от трехмесячной спячки.

— Да понял уже, — хмыкнул я, отходя от бывшего корефана. — Че, Фиалка, повторим эксперимент?

— Дружище, дождался б хоть, пока рука заживет, — пропыхтел из своего угла Куцый, пытаясь растопить ледяную стену, возникшую меж нами. — Вон же ж, до сих пор еще кровит.

— Не твоя забота! — отрезал я нарочито холодно.

— От, ведь, тормозсс, — развеселилась, меж тем, в своем углу Фиалка. — Ссс первого разсса зссначит не дошшшло… Ну дерзссни, коль не наэкссспериментировалссся ещщще.

Я решительно вырвал из щели конец ее факела и заскочил на пик утеса перед порталом.

— Как займется, до конца не держи, а то до костей руку спалишь. Потом сутки регенерировать придется, — напутствовал меня «кощей».

— А я верю в твою удачу, друган, — добавил Куцый. — Ты уж обиды на старика…

Не дослушав, я шагнул в «мыльный пузырь»… И через мгновенье ожидаемо оказался в пустыне, рядом с лифтовой площадкой.

Факел продолжал спокойно гореть в моей руке, «доживая» последние секунды существования.

— Ну ты и балбессс! — фыркнуло проступившее сквозь невидимое на солнце пламя багровое старушечье лицо. — Надеешшшьссся, чччто во второй разсс ччче-то изссменитссся? Сссерьезссно?

— Ага, — ухмыльнулся я, — зацени…

Ничего больше не объясняя, я призвал шпору и врубил вращающийся шипастый диск в горящую паклю факела.

— Решшшил в этот разсс уссскорить процццесссс! — зашипела угорающая старуха.

Но уже через секунду ей сделалось не до смеха.

— Вернись! — озвучил я фразу активатор скрытой ступени читерского Душелова, и огонь в надпиленном шпорой верхушке факела мгновенно потух.

Я напряженно уставился на мертвую деревяшку в левой руке, и так сильно сжал пальцы на рукояти потухшего факела, что из-под ладони на песок снова закапала кровь.

Контрольные двадцать секунд истекли, но факел у меня в руке не обуглился. Похоже, отчаянная идея сработала на все сто.

В описании скрытой ступени Душелова сказано, что эта абилка позволяет изолированной тени обрести свободу, при наличии в радиусе десяти метров подходящего вместилища. И мой расчет был предельно прост: после тысячелетий стационарного заточения в общей с другими тенями «камере» утеса, перенос в мобильную «одиночку» шпоры должен был оказаться истолкован Системой, как обретение тенью гораздо большей свободы (как минимум, перемещения по территории Лабиринтов). И изолированная тень, не в силах удержаться в потерявшем связь с утесом факеле, под воздействием абилки оказывалась вынужденной переместиться в ближайшее подходящее вместилище — в шпору.

Дабы окончательно убедиться, что Шпора снова стала одушевленным предметом, сосредоточив на ней взгляд, я ожидаемо увидел под зелеными строками описания красную — системного запроса:

Внимание! Шпора предлагает игроку Рихтовщик установить голосовую связь. Принять предложение: Да/Нет

И как только я мысленно выбрал «Да», в голове мгновенно зазвучал визгливый МОЛОДОЙ женский голос, без намека на старушечье шипенье:

— Рихтовщик, сука такая! Ты че сотворил со мной, гад?! Почему я здесь?! Отвечай, ублюдок, я к тебе обращаюсь!..

— М-да, со Слезой в роли Шпоры, все было куда как спокойнее, — проворчал я, морщась от замаячившей на горизонте мигрени.

— Какая еще, в жопу, Слеза?! Че за гребаная Шпора?! Слышь, ушлепок, зубы мне не заговаривай! А то…

Выслушивать пустые угрозы бешенной дамочки было ни разу не интересно, да и в висках от ее ора начало уже покалывать, потому я снова пристальным взором вызвал описание одушевленного предмета, и, отвечая на слегка видоизменившийся системный запрос внизу, пожелал разорвать со Шпорой голосовую связь.

А че баловать? Убедился, что дамочка на базе, и порядок. Исполнить же, с ее помощью, условия договора теперь для меня ни разу не проблема, без лишнего бла-бла-бла ошалевшей от перемены места жительства тени.

— Ух ты, мля! — вынырнув из колючего кустарника, от неожиданности, Паук протер даже исцарапанными кулаками слезящиеся после длительного перехода глаза. — Это мы, походу, удачно зашли! Братан, зацени, какая цыпа уже для нас тут песочек греет!

— Пасть закрой! — пихнул плечом здоровяка в бок Скальпель, тоже протиснувшийся по проделанному напарником пролому в кустарнике внутрь оазиса.

— Братан, ты че?

— Ты в уши что ли долбишься?! Я сказал: хавальник завали! Это моя женщина.

— Скальпель, в натуре, хорош тут выделываться. Я не сявка какая-то, чтоб терпеть подобное к себе…

— Привет, мальчики, — лежавшая до этого на животе блондинка, в одной нитке стрингов на аппетитной заднице, перевернулась на крошечном кусочке пляжа, подставив жгучему пустынному солнышку обнаженную грудь, и призывно выгнулась, распаляя еще больше и без того дымящихся от желания самцов.