«Значит, скалозубы», – Дар-Теен окинул взглядом комнату. Светящиеся черепа, конечно, выглядели внушительно и зловеще, но – а почему бы и не использовать их? Ни чада, ни дыма, и не истаивают, как свечи.

– Ты не сказал ему про записку, – шепнул ийлур.

– А зачем? Это вызовет лишние подозрения и лишние вопросы. Тебе это нужно сейчас? Нет. Я и Андоли, и Топотуну скажу, чтобы помалкивали... Если, конечно, ты был со мной откровенен.

– Откровенней просто некуда, – Дар-Теен подцепил с тарелки хлебец и отправил в рот, – уж поверь, если я что-то смогу изменить, то сделаю это... пусть даже и ценой собственной жизни.

– Не зарекайся, – изуродованная щека Сказочника нервно дернулась, – ты предлагаешь судьбе слишком высокую цену.

– Разве?.. – перед глазами Дар-Теена снова стояла Эристо-Вет, молодая и смеющаяся. Ийлура, которой больше не было в Эртинойсе, а значит...

«Ты унесла с собой часть меня. Мое сердце разрывается на части, а душа готова покинуть тело и искать, искать...»

– Вот и я! – радостно объявил Кер.

Он нес толстую и потрепанную книгу, а отвороты его рукавов были затрушены пылью.

– Я вспомнил, что очень давно читал о подобных вещах, – довольно пояснил старейшина, возвращаясь на свое место, – один кэльчу... ну, из тех, что жили здесь до обвала... он был ученым, и высказал однажды предположение, что флюктуации ведут в иные времена. Вот. Здесь это записано.

– Гхм... – кашлянул Шеверт, выразительно глядя на правителя.

Тот запнулся, извиняющимся тоном добавил:

– Конечно, я понимаю... само слово «флюктуация» ничего тебе не говорит, так ведь?

И испытывающе уставился на Дар-Теена.

– Впервые слышу о таком, – равнодушно отозвался ийлур.

Но слово болезненной занозой уже сидело в мыслях.

– Что это с тобой? – Кер отложил книгу в сторону, – тебе нехорошо?

– Да нет... – ийлур сглотнул горькую слюну, – задумался просто... так все странно получилось...

– Давайте решим, что будем дальше делать, – предложил Шеверт, – уважаемый  Кер, я бы просил оставить этого ийлура в Кар-Холоме. Когда Эльда исцелит его рану, он будет хорошим и умелым воином, я уверен. Разве нам не нужны воины?

– Безусловно, – легко согласился старейшина, – отправляйтесь к Эльде. А ты, Шеверт, потом загляни ко мне... Поговорим о наших, так сказать, делах и заботах. Вы ведь закончили работу над картой?

– Да.

Кэльчу поднялся из-за стола, дернул ийлура за рукав.

– Ну все, идите, идите, – Кер расплылся в улыбке, только глаза парой угольев чуть ли не прожигали в Дар-Теене дырку, – у меня много дел еще, право слово...

– Благодарим за угощение, – ийлур поклонился.

Он оперся на подставленное плечо и похромал к выходу.

– Куда теперь?

– Теперь к Эльде.

Идти пришлось недолго.

Шеверт пару раз свернул в мраморные арки, затем они пересекли небольшой пустырь, где была вырыта квадратная и глубокая яма.

– Подвал начинали строить, – пояснил кэльчу, – но не достроили, бедняги. Давай, соберись с силами, ийлур. Жалко мне тебя, клянусь Бездонным кошельком.

– Я знаю, что такое флюктуация, – вдруг признался Дар-Теен.

– Правда? А я – нет.

– А ты знаешь, что такое Граница?

– И об этом не знаю, – весело отозвался Шеверт, – можешь просветить, пока идем.

Дар-Теен вздохнул. И непонятно было, то ли Шеверт кривит душой, то ли на самом деле понятия не имеет ни о первом, ни о втором. Впрочем, он собрался с мыслями и смог лаконично изложить суть предмета.

– Граница отделяет живой Эртинойс от мертвого. Посвященные могу переходить Границу и возвращаться живыми, но это занятие рискованное, потому что по ту сторону время течет не так, как здесь. А флюктуация – это некие колебания материи по ту сторону, когда пространство и время искривляются... Время искривляется...

И Дар-Теен умолк, только что осознав, что именно сказал. Ну конечно! Его запросто могло занести куда угодно, когда он провалился в зияющую черноту флюктуации... Вопрос в том, как именно он туда попал? И снова, снова… Ощущение колючего льна на щеке, запах жасмина, от которого слегка кружится голова. Мгновение тьмы – и прогорклый зеленый кисель вокруг, и чавкающий провал в неизвестность.

– Вот видишь, кое-что ты помнишь, – буркнул Шеверт, – еще чуть-чуть, и начнешь вспоминать, как именно сюда попал. А там и до записки дело дойдет.

– Надеюсь.

Они нырнули в узкую щель между высокими домами, затем пересекли пустынную улочку и остановились перед низким домиком, сложенным из крупных голышей. Из овального окошечка лился свет – не белый, а золотистый, словно там горели свечи. Дверь... отсутствовала и вовсе. Вместо нее вход был завешен полосатой шкурой щера.

– Неказистый дом, – ийлур тихонько присвистнул, – старейшина-то в лучшем живет...

– Эльда сама такой выбрала. Сказала, что ей так удобней, и что она терпеть не может княжеских хором. – кэльчу говорил тихо, словно громкий разговор был неуместен перед жилищем целительницы.

И Шеверт протянул руку к занавеси, но вдруг отдернул, словно схватился за горячее.

– Что?

– Т-с-с-с! Слушай!

Дар-Теен замер, боясь шевельнуться. Из-за шкуры доносились голоса: первый – скрипучий и неприятный, а второй – молодой и звонкий, принадлежащий Андоли.

– Матушка, ничего не могу с собой поделать, – жаловалась бескрылая элеана на Общем, – моя любовь... я не могу ее убить.

– Это пустая, безнадежная любовь, деточка. Забудь ее и растопчи, как если бы это была сорная трава.

– Но, матушка...

– Я не дам тебе приворотного зелья, – твердо сказала старуха, – то, что ты хочешь, это неправильно. Этого не должно быть. Да и к тому же... разве ты сама не чувствуешь? Знаешь, что должна и что будешь делать дальше?

– Не знаю, матушка, – голосок Андоли звучал удрученно.

– Передай привет своему повелителю, – насмешливо проскрипела Эльда, – ты ведь... понимаешь, о ком я говорю?

– Нет, матушка...

– Может, и не понимаешь, – Эльда принялась что-то неразборчиво бурчать, а затем четко произнесла, – ты не знаешь сама себя. Двойное дно, деточка, и с этим ничего не поделаешь. Твои воспоминания...

– Вы мне не верите, матушка?

– Да верю, верю! Быть может, ты все вспомнишь только тогда, когда покинешь этот мир.

– Но тогда будет поздно?

– Ничего не бывает поздно, дитя. Ладно, иди уже. Вылечу я твоего ийлура, ничего ему не сделается.

Шеверт резко потянул Дар-Теена за угол – тот едва удержался, чтобы не застонать от едкой боли в ноге.

– Я так и знал! Знал! – Сказочник тихо выругался, – она что-то скрывает, клянусь головой серкт! Неспроста она сбежала… А может быть, и серкт ее отпустили? Специально?!!

Он задумчиво уставился на носки собственных башмаков, как будто ответ мог быть именно там.

А Дар-Теен осторожно выглянул из укрытия. Он увидел узкую спину Андоли: девушка легко шагала по улице, быстро удаляясь и, словно призрак, теряясь в темноте подземелья.

«Какая-то она жалкая... Без крыльев-то...» – подумалось ийлуру, – «Почему Шеверт ее так не любит? Обычная, несчастная девчонка – и все».

... – Входи, брат Хофру, –  насмешливо сказал жрец.

Дверь, ведущая в покои Говорящего с Царицей, бесшумно отворилась – и сразу в лицо повеяло сыростью, пылью, склепом. Хозяин покоев нащупал в потемках лампу, пощелкал огнивом. За пыльным стеклом затрепетал мутный огонек, заметались по стенам ломаные тени.

Хофру огляделся: здесь ничего и никогда не менялось. Разве что паутины чуть прибавилось, она висела под потолком седыми полотнищами и подрагивала на легком сквозняке.

Говорящий с грохотом подвинул к столу табурет, ткнул на него сухим и прямым пальцем.

– Садись.

И, не дожидаясь, пока Хофру исполнит приказание, приступил к повествованию.

– То, что ты видел в башне Могущества – не Царица. Разумеется, у тебя на языке вертится вопрос – но кто же тогда? А я тебе скажу вот что, брат Хофру. Когда мы добрались до этих земель, неся драгоценное золотое яйцо, ты еще не достиг должной степени посвящения, чтобы знать все тайны Царицы. Сколько тебе лет-то было?