Кровь. Здесь явно пролилась чья-то кровь. Она впиталась в землю, но осталась черными липкими сгустками на траве.

Охнув, Варна опустился на колени, чтобы быть ближе к следу, чтобы прочувствовать до мелочей – все, что здесь произошло.

Самый последний осколок памяти земли – уже не радость, а только страх, отчаяние и непонимание происходящего… Эта чудовищная мешанина агонии ударила в сознание, как молния, заставляя Варну взвыть от боли. И сомнений больше не осталось.

– Кому это было нужно? – прошептал маг, поднимаясь с колен, – Найли? Верно, это все могла только Найли подстроить… И это она, несомненно она подслушала их с Эвором разговор!

Варна стиснул зубы. Все вдруг стало ясным, как день; оставалось только вернуться в замок и как следует припугнуть девчонку, чтобы сама все рассказала. И не только ему, но и своему папаше – пусть благородный Эвор знает, что пригрел на груди болотную гадину. Если, конечно, Найли и в самом деле виновна. Но он, один из лучших учеников Великого Магистра, сумеет выбить из нее правду!

– Варна.

– Учитель? Почему вы молчали, когда я звал вас? Ильверс…

– Да, знаю. Его убили. Возвращайся, Варна, ты нужен здесь. Мое здоровье пошатнулось, мне требуется твоя помощь.

– Но разве мы… не должны что-то предпринять?..

– Нет. Нас не касаются дела домов, Варна. Возвращайся, ты мне нужен.

…Было тихо. Наверное, такая тишина может царить на самом дне мертвого озера, когда все звуки умирают в слюдяной воде, и нет никого живого у дна, кто мог бы их из себя исторгнуть. Безмолвие обнимало ледяными руками, убаюкивало, и мягко вдавливало в рыхлую плоть небытия, заставляя забыть себя и стать всего лишь частицей того, что живые дэйлор именуют духами предков.

Ильверс, запутавшись в липкой паутине тишины, уже видел их: похожие на серебристые блики лунного света на водной глади, предки манили его к себе. И было ясно: сделай он еще один шаг, и вовсе перестанет существовать для мира живых.

Один дух, маленький и тускло светящийся, подобрался к Ильверсу ближе всех.

– Мой маленький дурачок.

Нет, эти слова не всколыхнули, и не разбили тишины; но Ильверс ощутил их всем своим существом. Услышал – и содрогнулся.

– Матушка? Это… ты?

Дух гордо засиял, разгоняя мрак.

– Прости меня. Это я виноват!

– Ты здесь не причем, Ильв. Наверное, просто настало мое время. Но тебе – слишком рано…

– Но… Мы вернемся? Вместе, ты и я?!!

– Нет.

Она приблизилась. Стало тепло и уютно. Когда-то он был маленькой, беспомощной личинкой, и она согревала его своим телом…

– Оглянись, Ильв. Что ты видишь?

Он подчинился. Для этого не нужно было поворачивать голову, да и не было ее больше, головы; просто захотел – и посмотрел туда, откуда пришел в это тихое пристанище ушедших.

А там – сверкала, переливаясь всеми цветами радуги, Сила. Зеленая, искристая – от леса, синяя, расплывшаяся пятнами, как краска на холсте, – от неба, коричневая – от земли. Привычные ему, знакомые цвета; Сила, которую он уже пытался взять – не раз, и не два, да все не получалось… При жизни… Ильверс вздохнул: вот так, он уже думает о себе, как о навсегда ушедшем к предкам. Но, с другой стороны, разве это было не так?

Он присмотрелся внимательнее к играющим краскам, и вдруг заметил еще одну, ту, которой не видел отчего-то раньше. Она притаилась среди ярких сестричек, черная, как небо в безлунную ночь; размазавшись тончайшими нитями, оплела искрящиеся жизнью цвета, но при этом жила самостоятельно и отдельно от них, не паразитируя, но питаясь чем-то иным, ни лесом, ни водой, ни солнцем…

Ильверс, заворожено глядя на шевелящуюся паутину черноты, потянулся к ней; прочие цвета давно отвергли его, не подпускали к себе – так, может быть, он просто пытался взять то, что ему не принадлежало? И этот черный цвет – как раз то, что ему покорится?

Нити, словно почувствовав его намерения, дрогнули и, медленно разворачиваясь, поплыли к нему, как щупальца гидры. Ильверсу стало страшно – но всего лишь на миг. Затем он решил, что терять ему все равно уже нечего, и, может быть, только перед небытием он сможет осуществить свою давнюю мечту…

А потом волокна непонятной, неведомой Силы охватили и оплели его всего, доставляя немыслимую боль, заставляя дух биться в агонии, хоть и казалось это невозможным. Все вдруг стало понятным – и природа этой Силы, и ее происхождение… Это было всего лишь отражение зла от граней мира, того зла, что живет и в помыслах разумных существ, и в их деяниях. Это было отражение убийств и предательств, криков истязаемых жертв и жестокого смеха палачей, детских слез и сгорающих в пламени войн королевств. Ильверс вдруг увидел и самого себя, исковерканное, истекшее кровью тело, выброшенное течением на пологий песчаный берег. Мельком взглянул в навеки замершие глаза матери, опускающейся на дно тихой заводи…

Сила, к которой он посмел прикоснуться, была чуждой народу дэйлор. Прожигала Ильверса насквозь, как каленое железо. Растерявшись, он попробовал отпрянуть назад, но черные щупальца не желали расставаться со своей добычей, держали крепко и надежно.

– Ты ведь выбрал? Ну так не отказывайся теперь!

Ильверс, извиваясь в агонии, только и смог, что беззвучно выкрикнуть:

– Я не могу… Не могу! Зачем ты мне?!!

Вопрос остался без ответа. Но уже в следующее мгновение Ильверс снова увидел в сине-зеленоватой мути лицо своей матери, на котором застыло извечное выражение покорности. Проклятая судьба на проклятой земле… И он начал понимать.

Дэйлор еще раз дернулся в объятиях силы Отражения, затем еще и еще. А потом… Перестал сопротивляться и позволил раскаленным штырям пройти сквозь свое эфирное, несуществующее тело. Раскрылся навстречу боли и темноте, погасившей сияние вокруг него.

– Я понял. Ты и в самом деле нужна мне. Я хочу, чтобы мое тело вновь ожило.

– Но теперь это в твоих силах, маг.

Внезапно ему стало легко и хорошо. Откуда-то появился запах молодой хвои, нагретой солнцем… Ильверс, сливаясь с пружинящими нитями, летел вверх, прочь из вязкой тишины, туда, где были живы звуки – журчание воды, веселая трескотня кузнечиков в траве.

– Мама, мама! Тут мертвец!

– Где мертвец, Золюшка?

– Да вот, тут, у воды!

– Отойди, отойди, милый… Не лезь-ка, а то ночью приснится.

Ильверс увидел собственное тело, совсем близко. Оно показалось ему неестественно бледным и каким-то неправильным. Что-то было не так, как обычно, но в следующий миг он уже понял, что именно.

Тело было бездыханным.

Не медля более, дэйлор позволил себе почувствовать наполненные водой и кровью легкие, а затем, сам не осознавая, что делает, ударил в них чистой Силой отражения.

– Мама, а у него изо рта вода льется…

Вторую порцию Силы он плеснул в глубокие раны, сращивая рассеченные сосуды. Третья заставила биться сердце.

– Мама!!!

– Ну что тебе, Золюшка? Сказала же, отойди от мертвеца! Ну, сейчас, сейчас подойду…

– Он оживает!

Ильверс в последний раз огляделся. Духи предков были теперь далеко-далеко; ему показалось, что одна крошечная светящаяся точка отбилась от стаи, но потом быстро присоединилась к своим.

– Прощай, матушка.

Ильверс поглядел на свое содрогающееся в конвульсиях тело – и, не отпуская черные плети, нырнул внутрь.

Больше он ничего не чувствовал и не помнил.

Высоко над головой приятно белел потолок. В косом луче плавали пылинки. Где-то сварливо зудела муха.

Ильверс попробовал повернуть голову, но мышцы не слушались – получилось судорожно-беспомощное движение. И все.

Однако этого хватило для того, чтобы привлечь к себе внимание странного существа. Оно было похоже на дэйлор, но очень маленького роста, к тому же, светловолосое. Да еще глаза оказались не черного цвета, как полагается, а ярко-синего, как два озерца, в которых отражается летнее небо. Существо что-то пропищало и, громко топая, унеслось прочь.