Рыцари, изнывавшие от нетерпения, ждали, когда Гийом дойдет до первых рядов.

— Ну? — был их общий и единственный вопрос. Бравые вояки не могли слышать слов, но по длине беседы понимали, что она была напряженной и непростой.

— Сдачи требовал, ренегат хренов, — в тон им ответил маг, — я сказал, что пусть он сначала свой корень меж ног откусит, тогда и поговорим!

Рыцари одобрительно загоготали. Тупая шутка пошла гулять по войску, обрастая все новыми и новыми подробностям. Каждый новый рассказчик менял ее в силу своих ругательных способностей и фантазии. Последняя у камоэнсцев была неисчерпаемой.

Штаб такой ответ удовлетворить не мог.

— Какие условия он выдвигал? — спросил Мачадо, — были ли новые? Изменялись ли прежние?

— Я и спрашивать не стал, — отмахнулся от него маг, — Агриппа, бой будет завтра. Можете дать солдатам отдых. Султанцы уже возвращаются в лагерь.

— Я вижу, как вам это удалось, Гийом? — удивился маршал.

— Де Мена дал мне время на раздумье — сутки.

— Он ведет свою игру, сеньоры! Моя королева, что значит «дал мне время на раздумье»? Он сговорился с врагом, — взорвался шквалом негодования первый министр.

— Замолчите, Рамон! Ваш визг действует мне на нервы. Я верю Гийому! — заткнула его Ангела.

— Маг бесчисленное количество раз доказывал свою верность Камоэнсу, а вы Рамон только и делаете, что разводите панику! Зачем вам были нужны условия сдачи? — Агриппа д'Обинье — любимый солдатам полководец за последние дни сильно потеснил Мачадо. Даже своевольные графы — Миранда, Торе, Рибейра, Дорес и другие — во всем советовались с ним. Ангела тоже часто являла ему свою благосклонность.

— Моя королева, я должен вас покинуть, дела, — поставил ее перед фактом бледнолицый чародей.

— Мы вас не задерживаем, Гийом.

Выходя из палатки, маг обернулся. Слова, сказанные им, надолго запомнились всем: и королеве, и маршалу, и министру, и графам.

— Если бы я хотел чего-то от Камоэнса, сеньоры, то не стал бы замышлять предательство. Если бы вы вынудили меня возненавидеть вас — заставив позабыть о клятвах на верность и о совести — то я был бы сейчас на месте Кербона.

Красно-желтый дракон ближе к вечеру долго кружил в небе, вызывая радость алькасаров и бессильную ненависть камоэнсцев. Кербон осторожничал, будучи над врагами, он поднимался выше к облакам, становясь недосягаемым для стел. Берег свой хрупкий новый облик.

Луис, которому маршал даровал капитанский чин и сделал командиром тысячи, жарко спорил с командиром, насчет уязвимости дракона.

— Мощная тварь, как же быть с ней? Ваши слова, Агриппа, чушь полная, это только в сказках рыцари срубают голову Драконам. Орденцы уже пытались — безрезультатно.

— Не перевирайте факты, — поморщился маршал, — Там тварь нападала с верху. Посмотрите на нее — длинной в два с половиной человеческих роста, тело худое, тонкие лапы, полупрозрачные крылья — смертна она. Сотня лучников одним удачным залпом сметет ее с неба, двадцать — для верности — тридцать рыцарей на земле растопчут и изрубят на куски.

Гийом вмешался в спор

— Кербон будет беречь себя. Для победы ему не нужно лезть в гущу боя. Достаточно просто парить над своим войском. Он — мессия. Не тратьте время на бесполезные идеи. Предоставьте право на это мне.

— И что же вы предлагаете? — раздраженно спросил Агриппа. Летающий демон одним своим видом в небе нагонял страху и неуверенности его воинам, а маг даже и не пытался его уничтожить.

— Пока не знаю, — признался Гийом и задумался на миг, вспомнив что-то, — Да, чуть не забыл. Маршал, подготовьте отряд для ночного налета на лагерь султанцев.

— Порежем их сонными? — радостно осведомился Луис, — Уменьшим число врагов перед боем.

— Нет, резня не главное. Нужны пленные. Много. Задачу трудная, но будьте к ней готовы. Я скажу, когда можно будет начинать. Без моего приказа ни движения! — предупредил Гийом, — И еще ты отдашь мне одного пленного — знаю, есть еще, не всех лазутчиков, пойманных этой ночью, казнить успели. Я скажу ему пару слов и отпущу к султану.

— К дракону? — переспросил Луис.

— Нет, ты не ослышался, к султану.

Камоэнсцы окапывались, закрываясь рядами солдат от вражьего глаза. За лопаты и мотыги взялись как ордонансы, так рыцари. Сословная разница между ними стерлась, враг был один на всех. Росли рвы и волчьи ямы. Землю, вырытую из них, употребляли на валы для арбалетчиков и орудий.

Большая часть коронного войска — разномастная конница: остатки гвардии и дворянское ополчение. Агриппа справедливо опасался того, что бой может закончиться одной решительной кавалерийской стычкой, когда паника убивает больше, чем враг.

В тылу строились импровизированные укрепления для пехоты — таборы из сцепленных возов. Они должны были связать алькасаров, охладить их безудержный натиск, остановить быстрый бег — дать время своей коннице на перегруппировку в случае поражения. Гарнизоны — ордонансы и паасины, вооруженные луками и арбалетами, так же алебардами, списами и прочим оружием на длинном древке.

Центр — особое дело. Ров, за ним — живое укрепление ордонансов, ощетинившееся пиками, снабженное огнеплювами, бьющими горящей нафтой. Отдельный козырь орданансов — батарея пушек, страшных не каменными ядрами, а производимым грохотом.

За тремя тысячами пикинеров, две стрелков. Лук — вечный спутник паасина, меткость которого может поспорить только с быстротой его движений. За ними рыцари личной стражи Ангелы — последний резерв.

Осенний день был уже заметно короче летнего. Чародей всегда долго привыкал к ранней темноте. Он любил свет, хотя ночь для боевого мага очень удачное время. Ночью легче всего убить вражеского лидера, одним точным изящным ударом разрушить планы противника, нагнать панику.

Вот только в уходящем году магия Гийома была подобна не ловкому стилету, а дубине мясника. Обстоятельства лишали чародея маневра. Его целью всегда было эффективное решение задачи, а не массовая бойня.

Предстоящая битва обещала стать величайшим побоищем за последнюю сотню лет. Схваткой двух народов, двух идей, двух видений мира. Смертоубийством семидесяти тысяч человек.

Из-за этого роль Гийома сходила на нет, его способности с лихвой перевешивал лишний тумен алькасаров. Не один маг, сражающийся в первых рядах, не может превзойти десять тысяч всадников.

Гийом усмехнулся. Льстю себе, подумал он, — как мясник — в лучшем случае, я ровняюсь тысяче — двум. И это если учесть страх султанцев перед магией.

Кроваво-красное солнце медленно опускавшееся за горизонт, не оставляло сомнений в том, что сулит завтрашний день. Ветер, дувший со стороны алькасаров, доносил до палатки мага, их тошнотворные запахи. Скученный лагерь камоэнсцев пах не лучше, но здесь не готовили пряные блюда на вонючем жире, с множеством неприятных для белого северянина приправ и специй.

Дверной полог был задернут, никто не мог увидеть, как Гийом разговаривает с воздухом.

«Гийом! Ты слышишь меня, Гийом?», — он ждал этот зов.

— Да, я слышу тебя, Кербон, — маг поправил табурет под задом и закрыл глаза.

Алькасарский мессия принимал ванну. Мускулы на его тощем теле выпирали от недавнего перенапряжения, безволосая грудь до упора вбирала воздух. Кербон шумно дышал, откинув голову на край большого серебряного чана. Судя по отсутствию пара, вода была холодной.

Смуглокожие и черноокие красавицы, обливали его из ведер. Из одежды на них были только набедренные повязки.

— Конфисковал султанский гарем? — спросил Гийом вместо приветствия.

— Угу, — на багровых губах Кербона появилась улыбка, глаза его так же были закрыты, — Хорошие девочки.

— А что же мальчиков не взял? — усмехнулся бывший наставник, вспомнив алькасарские пороки.

— Так Хамди их и не предлагал, — отшутился ученик, — знал, что откажусь, — Этого я в алькасарах не понимаю — попадаются среди них воины-мужеложцы.