Детство будто покрыто туманом. Нет ощущения его целостности. Вспоминаются отдельные фрагменты. Детдом. Не такой, как описывают в криминальной хронике, где в администрации одни воры и педофилы, а дети – начинающие уголовники. Скорее он походил на суворовское училище. Ходили строем, штудировали учебники под угрозой лишения сладкого, а позже и карцера. Присматривали за нами внимательно.

Уже офицером сдуру потянуло меня в места моего детства. Вместо знакомого здания детского дома увидел поросшие кустарником развалины.

– Давно отсюда съехали? – спросил я удачно подвернувшегося местного жителя.

– Да лет тридцать уже.

Тридцать лет! А мне было тогда двадцать три. Где же я провел детство? Там, уверен на сто процентов. Но развалины меня в этом разубеждали.

Никаких здравых объяснений я этому факту не находил. Оставалось или свихнуться и сдаться в ласковые руки врачей. Или принять невероятное, как данность, и не сильно напрягаться в совершенно бесполезных попытках найти объяснения. Я выбрал второе. И потом еще не раз мне пришлось проделывать это, когда факты противоречили принятой картине мира.

Служба в РВСН. Сначала в техническом расчете. На моем попечении была грозная межконтинентальная баллистическая ракета с разделяющимся блоком, оружие Рагнарека. Потом служил на пульте. Затем в инженерной службе армии.

Нигде больше полугода не задерживался. Но, надо отметить, переводили меня всегда с повышением.

В итоге оказался в группе прикрытия района – это такое спецподразделение для контроля района расположения МБР. Чтобы ни одна живая или мертвая душа туда не проникла. Чтобы при малейшей угрозе – рвать, колоть и стрелять нарушителей спокойствия без всякой жалости и снисхождения. Потому что одна такая ракета может накрыть всю Англию. И доступ к ней должен иметь только тот, кто по штатному расписанию и по приказу имеет право эту Англию выжечь. И больше никто.

А потом тот выезд по тревоге. Сорок минут потерянного времени. Госпиталь. И «Фрактал».

Так кто же я? Одно знаю точно – мое истинное Я стремится к тому, чтобы этот мир был лучше и справедливее. И с «Фракталом» мы тут союзники.

Впрочем, мысли о разных тайнах волновали сейчас не только меня. Ива и Писатель после затянувшегося аж на десять минут молчания опять яростно сцепились на тему секретных страниц мировой истории.

Все же у нас странная компания. Иголка пробоя – это я. И две нити Ариадны, которых вопрос тайн бытия постоянно сталкивал лбами. Они без устали собачились, не в силах примирить свои диаметрально противоположные подходы к познанию.

Вот и сейчас, прочитав что-то в историческом журнале про народ древних ариев, Ива процитировала – мол, бред это, что они какие-то потомки разрушенной сверхцивилизации. Не было никаких арийских сверхлюдей. А были племена скотоводов, землепашцев и ремесленников, которые вместе с другими народами постепенно росли над собой и создали техносферу Земли, благодаря чему мы сейчас летим на самолете, а не плетемся на ослах.

– Представляешь, никаких тебе атлантов с лемурийцами, Левик. Какая боль! – иронически произнесла Ива.

Писатель определенно помешался на всех этих працивилизациях. Это была его навязчивая идея, покушение на которую ему виделось как личный выпад именно против него.

– Это твой журнал так решил? – угрюмо отбрехивался Писатель, не отрываясь от иллюминатора.

– Эта наука решила. База научной истории какая? Письменные и материальные источники. Твоя занюханная Атлантида – это всего лишь фантастический рассказик Платона, зациклившегося на изобретении модели идеального государства. Ни одного жалкого черепка. Ни одного хотя бы косвенного письменного источника. Ничего.

– Как же ничего? Две тысячи лет ищут Атлантиду – и ничего?! – все же завелся Писатель.

– Флогистон ищут. Эфир ищут. Много чего ищут, чего нет.

– Вы, закостенелые материалисты, просто не понимаете суть этого мира. Ну и что, что нет черепков из Атлантиды. Зато есть образ Атлантиды.

– Сказка-рассказка.

– Образы обязательно материализуются, душа моя. Теория ветвящейся вселенной – слышала? Множественные параллельные миры. Реальности ветвятся, чтобы реализовывать образы.

– Ага, – зааплодировала звонко и вызывающе Ива. – Понятно. Атлантида, оказывается, не здесь, а за триста измерений. Осталось послать туда того, кто проверит.

– Может, она возникнет и здесь. Образ готовит реализацию. И наш мир меняется под образ.

– Вот ты где этого набрался? Это все твои шатания по всяким пыльным дырам на Востоке. Все эти твои буддисты-куплетисты. Это их идиотские песенки об иллюзорности мира. Вспомни еще маразматичную идею о Вселенской Голограмме…

– Она несостоятельна.

– О как. Рассудил быстренько, что состоятельно и что несостоятельно. Вот когда в вопросы науки лезут, расталкивая всех локтями, дилетанты, такое и получается. Вы настолько демагогичны, что трамбуете неокрепшие умы чиновников. И тогда на полном серьезе выделяются деньги на поиск НЛО, на всякие Лемурии, Гипербореи и снежного человека. А когда ничего этого не находят, следует железобетонная отмазка – да все это лишь образ. Который обязательно реализуется. Так что дайте еще денег… Ты сам себе не противен?

– Только с утра. Когда мешки под глазами и есть хочется. А так – очень даже ничего. Блестящий мужчина, – Писатель погладил свою и правда поблескивающую лысину, скорчил умильную физиономию.

Ива нахмурилась. Хотела изречь еще что-то гневное. Но не выдержала и рассмеялась:

– Ну, дурак, да. Настоящий дурак.

– Куда нам до вас, академиков…

Самолет резко клюнул носом и устремился между пиков гор. Мы заходили на посадку на один из самых опасных гражданских аэропортов мира.

Взлетная полоса проходила совсем рядом с огромной коричневой, с красным отливом, скалой, на которой чернели опаленные отметины. Это следы не вписавшихся в посадочный коридор погибших самолетов.

Мелькнул синий параллелепипед здания аэровокзала. На стоянках отдыхали три белоснежных «Боинга». В стороне скучали пузатый винтовой транспортник и два штурмовика местных ВВС. Военные тоже использовали этот аэропорт.

Со стуком, резко, ударились о бетон шасси. Ну, здравствуй, Горный Ишхан. Вот мы и здесь.

И в душе моей в тот миг что-то запело. Я будто наяву услышал, как нить Ариадны натянулась и зазвенела.

У меня возникло четкое ощущение, что мы здесь не зря…

Глава 25

Наверное, так выглядит Луна. Серые скалы, причудливые камни, глубокие овраги и целые кратеры. А где же жизнь? Иногда шар из колючих веток понесет мимо порывистый ветер. И по отвесной скале взберутся вверх горные козлы. Небо здесь не черное, как на спутнике Земли, а пронзительно синее.

По узкой извилистой горной дороге бодро пылит наша колонна. В ней «Буханка» – это такой старый зеленый фургончик фирмы «УАЗ», гордость еще советской армии. Минимум комфорта, максимум выживаемости в любых условиях. Моя небольшая компания трясется в ее салоне.

Следом подпрыгивает на ухабах военный внедорожник «Тигр». В нем передвигаются полные достоинства и величия местные военные. Союзники, куда же без них, да еще в их владениях.

Замыкает колонну легковой «Уазик», творчески переработанный военными дизайнерами в стиле «мечта моджахеда» – то есть крыша спилена, вместо нее присобачена турель с крупнокалиберным пулеметом, грохочут на ухабах цинки с патронами. Едут в нем тоже чистые моджахеды – пыльный камуфляж, на головах повязки, на руках перчатки. Ну а как еще должны выглядеть бойцы разведроты русской военной базы?

Приказ у сопровождающих – хоть костьми лечь, но обеспечить выполнение нами секретной миссии. Представляю, как им тоскливо – опекать гражданских шпаков. Но эти ребята понасмотрелись на игры спецслужб, видали еще и не такое, так что кислые мины не строят, дисциплинированы и предупредительны.

Наших спецов из группы оперативной поддержки я пока привлекать не стал. Это скрытый резерв. А охранять могут и другие. Тем более, видно, что и русские, и местные – народ ушлый, боевой и местную специфику знает отлично.