Я отвел взгляд от пустого стола, за которым некогда громоздились промерзшие трупы, но возникшая тошнота так и не отступила. Теперь даже веселый птичий щебет казался каким-то еретическим гимном на торжестве дьявола…

— Сир, я не в расположении для пародий на леди-командующую! И на сегодня дерзну избежать малопонятных бесед на отвлеченные темы! Особливо в вашей неповторимой манере, со стеклянными глазами и вкрадчивой речью…

Тьфу, опять заглючило! Гребанный хутор — час как добрались, а уже третий раз «зависаю»! Говорил, надо было обходить, но нет же, Киара только эту дорогу знает, а попытка сделать крюк может окончиться где-то у побережья Закатного моря. В «мертвом» зимнем лесу было куда проще ориентироваться, нежели в заросшем «живом».

Помотав головой и грозно сведя брови, дабы пресечь очередное «каканье» в стиле «сир, вы как, с вами все в порядке?», я наконец вернулся к «нашим баранам»:

— Так понимаю, приказы выполнять ты тоже нихрена не расположен? Тоже тон не нравится или глазки не так строю⁈ Реснички подвести, губки накрасить⁈

Суетясь у грубой каменной печурки и изображая крайнюю занятость, Гена смотрелся капризным ребенком, которого гонят из заставленного игрушками дома в полную учебников школу. Начатое с отговорок и неуверенных оправданий, теперь все чаще выливалось в неприкрытое упрямство, а то и агрессию.

— Сир, неужто я впрямь схожу за скудоумного⁈ За болвана⁈ За тупоголового и круглозадого кретина, которого можно обвести вокруг пальца и выбросить, подобно турнирному щиту⁈

— Ты сходишь… Тьфу, ты похож на бойца, который пытается загреметь в дисбат! Команда была, выдвигаться на рассвете, а не обсуждать приказы и щеки дуть! Я хочу жрать и спать, а не уламывать тебя как бабу! Какого хрена я тебя вообще упрашиваю, а⁈ Совсем нюх потерял… А ну «смирно», когда командир обращается!

Но пацан даже не шелохнулся, продолжая орудовать огнивом над деревянной стружкой:

— Довольно укрывать ложь за долгом! Не держите меня за мальчишку — нет никаких «особо важных донесений» которые я обязан доставить сиру Аарону! И эти ваши домыслы про следующего по пятам инспектора… Вы попросту желаете под предлогом избавиться от меня, отослав в город! Проклятье, да я слышал как вы ворчали под нос, пока сочиняли это «письмо»! Всякого неуважения я от вас натерпелся, но вслух планировать ложь перед ее жертвой… Будь я трижды бастард и четырежды кровосмешенный, но о таком оскорблении и помыслить не мог!

Из-за обвинения в голосе казалось, будто я его под танки посылаю, а не пытаюсь сберечь от нависшего звездеца. Про инспектора, конечно, вилами по воде, но на его месте я бы точно приставил хоть пару агентов на хвост. Да и аутистка то и дело будто слышит в ночи то треск костра, то вовсе отголоски разговоров…

Ай, пофиг!

— Ты на кого жало поднял, а⁈ Домашние пирожки до сих пор не высрал, дневник на тумбочке заполняешь⁈ Я тебе, блин, не папа и не мама, я тебе «товарищ старший лейтенант»! И я нихера не прошу, я приказываю!

Напускной гнев и железные нотки всколыхнули пацана не сильнее, чем голая жопа ежа. Он даже не шелохнулся, молча раздувая огонь.

Слишком долго проторчал рядом, слишком уж привык к моим незамысловатым замашкам. Обжился. Хотя, чего удивляться? Никакие шрамы не сравнятся с демонами, как и командирский голос не затмит бандитские ножи. Пацан встречал вещи куда страшнее контуженной развалины, которая то и дело начинает бубнить околесицу под нос.

Исписанный углем и хитросломанный кусок коры отправился в трещащую печурку, вслед за попытками сделать «как обычно».

— Ген… — присев на корточки, я горестно вздохнул. — Давай начистоту, лады? Просто послушай…

Ну и как ему объяснить? Правду сказать? После пройденных гор вранья и недомолвок, говорить начистоту кажется сродни святотатству.

— Ну не вариант тебе дальше идти, понимаешь? Я бы и сам хрен пошел, да… Ты же заходил в сарай, ты же сам видел…

— О, так костяной тотем из костей более не «прикол обдолбанных грибников»⁈ Весьма признателен сир, что вы более не пытаетесь провести меня такими грошовыми трюками! Может статься, через пару веков и за мужчину посчитать стане… Ай!

Легкий подзатыльник сменил едкость на гневный взгляд.

— Выделываешься как баба! Конфету отнимают⁈ Закрой рот и пойми наконец, речь не про турпоход, а про жопу! В которую ты так мечтаешь угодить непонятно за каким…

— Это не я уподобляюсь даме, это вы меня уподобляете! Нет, вы ставите меня еще ниже — Киару и Алексис не отсылаете!

— Ну, вообще-то…

Оценив его насупленную рожу, я решил не продолжать. Пока лучше отложить тот факт, что вампирша идет с ним в качестве телохранителя. А то он вообще порвется, бедный.

Точеная челюсть паренька резко клацнула, сигнализируя, что я забыл прикусить язык.

— Да как вы только можете… Я же… Я отнюдь не сопливый паж, не водогрей, не конюшонок! Я оруженосец! Оруженосца не охраняют дамы, оруженосца не водят под руку по лесам, место оруженосца в бою подле своего сира! В этой вашей, как вы изволили, «жопе»!

— Э-э-э… Не, Ген, в свою жопу я тебя точно не…

Но он даже не слышал.

— Смею напомнить, — мой клинок не раз обагрялся кровью ваших врагов! Я не словом, а делом доказал свое мастерство и право на меч! И вы не смеете относиться ко мне, как к обузе! Слышите⁈ Не смее…

Новый подзатыльник помог распалившемуся пацану чуть притормозить. Но лишь на мгновение — прошипев нечто нечленораздельное, он попытался приложить меня хворостом, но силы оказались слишком неравны. Мотая дурной головой и ощупывая прилетевшую оплеуху, парень нехотя принял отобранную палку обратно.

Чем же я его так задел-то, раз он едва не плавится от злости? Неужто и впрямь так хочется лишний раз рискнуть задницей ради хрен пойми чего? Приключения? Гормоны? Желание «быть мужиком»? Хотя, наверняка все куда проще…

— Дурак ты, Ген. Полный.

— У меня был выдающийся наставник! — шмыгнув носом, он с вызовом бросил. — Сир…

Поглядев как полоски сушеной говядины отправляются в котелок и заливаются водой, дабы затем превратиться в неказистую на вид, но вкусную и питательную кашу, я с кряхтением поднялся на ноги.

По-хорошему тоже не вышло, придется по-честному:

— Возвращаешься в Грисби на рассвете. Вместе с аутисткой. С прострелянной ногой или целой — выбирай сам. И чтоб без этих бабских соплей, доступно объясняю? Вопросы, возражения? Нет? Так-то лучше. Бодрить тебя почаще надо, чтобы права качать отучился, щ-щ-щегол опидоревший…

Возражений не последовало — пацан был слишком занят, пряча влажные глаза полные вселенской обиды.

Чертовы срочники… На танки гонишь — козел, от танков гонишь — того хуже! Жопой чую — Эмбер такую рожу состроила, когда поняла, что мы ушли без нее. Обложила трехэтажным, прокляла всевозможными «с глаз долой из сердца вон», напилась, попыталась закадрить на ночь какого-нибудь авантюриста в зале, но на полпути сбежала в кабинет и разрыдалась. Вот к гадалке не ходи — так и было! Аж перед глазами картина стоит…

Не понимаю! Нихрена не понимаю гребанных людей… Ни сейчас, ни тогда, никогда! Их из-под удара выводишь, а они губы дуют, будто хлебом не корми, дай в чужую петлю голову сунуть, а любые попытки остановить воспринимаются как оскорбление или вовсе предательство. Неужто все из-за подачи? Моего косноязычия, армейских замашек, приказного тона? Или все сложнее и я в упор не замечаю очевидного? Чего-то такого, чего не разглядишь из-за толстоты больничной карты? Ай, какая разница…

Махнув рукой и решив дать пацану побыть наедине со своими гормонами, я покинул избу, выходя в поросший бурьяном двор. Хутор представлял унылое зрелище — солома на крышах почернела, бревна поросли мхом, в залитых дождевой водой кормушках лениво квакали лягушки…

Природа стремительно забирала свое и через пару лет никто не сможет представить, что здесь когда-то жили люди. Но как бы не хотелось обмануться, будто с самой зимы сюда никто не забредал, реальность на то и реальность, что не исчезает, если от нее отмахнуться. И черт меня дернул сарай обследовать? Не зря говорят, меньше знаешь, крепче спишь.