Пока я играл с гопниками в «пионеров в плену у гестапо», рыцарь занимался военнопленными. Ну как, занимался — материл на чем свет стоит и заставлял носом землю рыть, в надежде отыскать хоть какие-то следы. Не считая пары подхваченных под дождем простуд, и изможденных лиц эскорта, — результат был таким же, как у меня.

— Я всегда знал, что разбойное отребье ни на что не годится, но прохлопать похитителей под собственным носом?! С холма все подступы на тысячи шагов вперед просматриваются — мышь не проскочит! Как они только от своей же глупости не задохнулись?!

Мышь может и не проскочит, а вот ведьма… Но действительно странно. Если зайти в лагерь Киара могла прикинувшись идиоткой и заговорив зубы, то чтобы уйти обратно с парой пленниц — симпатичных сисек и острого языка недостаточно. Она же не весь дозор вырезала, а лишь караул в избушке — остальные и ухом не повели, покуда «барон» с дороги не вернулся.

Мимолетный взгляд на девицу, бродящую промеж торчащих из земли валунов, вместо успокоения принес новую порцию едва уловимой тревоги.

По-моему, подобная спецоперация и вампирше не под силу. Все-таки, невидимой Киара становиться не умеет, да и за любым иным колдовством, честно говоря, я ее тоже не ловил. Не считая трансплантации моей печени, конечно.

Так как же ей удалось увести Лелика с Болеком из-под носа у дозорных? И почему под холмом не обнаружилось ни единого отпечатка каблука? Сама-то ведьма может и имеет какое-то подобие диверсионной подготовки, но Биба и Боба даже в сортир сходить не способны не растеряв все говно по пути.

Экскурсия по пыльным булыжникам закончилась частоколом обломанных скульптур, возвышающимся над лужами от недавно прошедшего дождя. Наиболее безобразные и сохранившиеся хуже всех, по неведомой причине занимали самые почетные места, расположившись вокруг каменного алтаря.

В отличие от остальных руин времен царя Гороха, — он выглядел куда моложе.

— Капище какое-то, что ли… — уже собравшись пойти дальше, я вдруг встретился взглядом с давним знакомым.

Блестя влагой на каменных щупальцах, возле алтаря торчал урод с осьминогом на лице. Мимолетный интерес к его соседям сменился дрожью в спине и стеной в антикварном салоне, завешанной грифельными рисунками. В образе потрескавшихся идолов и бюстов, разнокалиберные мутанты выглядели еще безобразнее.

Но это определенно те же самые демоны, что и на набросках.

— О, это же… Как он… — защелкал пальцами Клебер, явно узнав статую со щупальцами. — Покровитель то ли рек, то ли плодородия…

— Кто?!

Мой напряженный голос заставил рыцаря нервно дернуть плечами, отмахнувшись от статуи:

— Не важно, никогда не любил историю… Божок сказочный, из тех, которых еще до императоров строили. — он оглядел руины новым взглядом. — Что же, пожалуй он объясняет, почему сиим жалким хибарам так сурово досталось. Может статься — связь с отребьем отнюдь не главное их преступление.

— Да хорош темнить! Ты что-то об этом знаешь?

— О, разумеется, нет! Это захолустье я вижу впервые, однако… Нечто схожее уже встречалось на моем пути. Я тогда был моложе Геннаро, еще прадед лордство занимал. Давняя, позабытая история… Не стоит заострять внимание такой занятой особы, как ты.

— Нарываешься?! Слышь, я же не посмотрю, что ты на две башки ниже…

Очевидно, рыцарю очень нравилось, что он знает нечто, чего не знаю я. Поиграв в недотрогу и подергав плечиками, он наконец усмехнулся и уселся на мокрый алтарь, горделиво задирая нос:

— Еще задолго до Визжащего шторма, когда мой дом занимал свое законное место, существовала одна рыбацкая деревушка. Нищие лачуги, худородное мужичье, грязные девки… Заурядный быт низкорожденных, даже поминать нудно.

Была деревня и вдруг сплыла — разбойники разграбили. Да так разграбили, что ни одного целого дома или выжившего — прямо как здесь. И хрен бы с ним, да только был один нюанс — прадед Фили и пальцем не пошевелил, будто знал что-то. Ни гвардию в погоню не отправил, ни патрули ни усилил, ни даже награду за головы душегубов не объявил. Что совсем не характерно для здешних феодалов.

Понятное дело, проблемы крестьян лордов не колышут и ничего кроме презрения они к землепашцам не испытывают, однако бизнес есть бизнес — без крестьян нет и лордов. Феодалы же, как бандиты с овощного рынка, — живут чисто за счет рэкета. Хоть и называют это «налогами», «податями», и прочей «десятиной».

Они достаточно сильны и богаты, чтобы задумываться о будущем и понимать, что человека нельзя грабить начисто — нужно доить понемногу. И тогда ты будешь кормиться с него и на следующей неделе, и через год, и через десять. Правнуки кормиться будут, что уж там. Самый главный их актив вовсе не земля, титулы, или понты о благородстве, а покорность людей, которые работают на этой самой земле, отстегивая своим вымогателям процент. Натурой или валютой — вообще по барабану, лишь бы на гвардию хватало, основная задача которой — держать работяг в узде и охранять от конкурентов.

И боже тебя упаси тронуть «лохов» с которых эти паханы рубят «капусту». До крестьян-то им дела нет, но до налогов, которые крестьяне платят…

Ну, понятное дело, все это подается с позиции защиты верноподданных, благородного долга, и прочего «единства пастухов и овец», а не банальной борьбой с беспредельщиками и крышеванием источников дохода.

От того безразличие прадеда Фили к потере источника постоянных денег выглядело неестественным. Даже для придворных.

Ловкий рыцарь, бывший тогда еще сопливым пажом, поперся на руины деревни вместе с другими малолетними идиотами, готовящимися стать оруженосцами. Ну, типа привидений поискать, страшных историй за костром послушать, друг перед другом храбрость проявить, и прочие мальчишеские приключения, которые не изменятся, в какую эпоху ни ткни.

— Такой же «красавец» стоял, аккурат на пепелище центровой лачуги. — он кивнул на идола с щупальцами и похлопал по алтарю, на котором сидел. — Видать, тамошние ему какие-нибудь подати подносили, в надежде на лучший улов или урожай. Безмозглые дикари — то камням кланяются, то понос голубиным пометом исцелить пытаются. Помню, мы тогда все выдумывали, будто к прадеду инспектор под видом гонца приезжал — отчего он сам не свой и ходил…

— А это-то тут причем?

Ловкач слез с алтаря и отмахнулся, советуя не принимать всю эту байду всерьез. Мол, в кулуарах всегда слухи гуляли, будто у Гранд-кода есть тайные положения. Будто инспекторы следят и пресекают любые поползновения безграмотных низкорожденных к почитанию всяких древних божков. Типа, еще до империи народ всяким каменным уродам кланялся, но с ее приходом с язычеством покончили и великие дома, в память о былом, продолжают следовать этому старому закону. То ли конкуренцию видят, то ли не любят когда налоги платят каким-то сраным камням, а может и чисто по приколу.

— Не забивай голову. То просто байки — уж сколько на свете недоумков, почитающих последнего императора за высшую силу — и живут себе преспокойно, милостыню подбирают, корки хлебные грызут. Однако… Все же занятное совпадение, если подумать. — он с улыбкой провел рукой по щупальцу, очевидно повторяя жест из детства. — Уж столько лиг от побережья, а сколь же схожа, а? Руины и есть руины…

— Ага. Совпадение. В вашем мирке даже мух не сжигают, не то что деревни женят…

Лень даже плеваться и объяснять, что хотел сказать наоборот. Вот значит, что за каляки-маляки в антикварке висели — божки это языческие, а никакие не демоны.

Я поглядел на бродящую неподалеку девицу — судя по ее интересу к каждому встреченному камню, она, как и я, здесь впервые. Значит не с этих каменных истуканов срисовывали. В принципе, логично, ибо рисунков было куда больше, нежели стоящих здесь статуй. Да и «микрофонщика» с «писюкастым явлением» здесь тоже не видать, что определенно радует.

Впрочем, хрен с ними, с каракулями. В конце-концов, почему бы любителю старины не срисовывать изображение древних и давно забытых божков с какой-нибудь антикварной книжки? А затесавшийся среди них демон… Не знаю. Но моих портретов там вовсе с дюжину, а в офицерском удостоверении про мою божественность точно ни строчки не водилось.