— Ладно, смотри сюда. Главное — параллельно воде бросать… — галька весело прошлепала по темной воде, возвращая вампирше интерес к «блинчикам» — Понятно? Давай, попробуй сама…

Криво-косо, без наркоза, но с оркестром, однако после дюжины глухих всплесков, по глади все же зашлепал стремительно запущенный камень.

— Благодарю, сир. — выплывшая из-за облаков луна позволила разглядеть тень робкой улыбки на заблестевшей водной глади.

Позабыв про все на свете, она раз за разом заставляла гальку шлепать по воде. Не дожидаясь, пока каменистый берег превратится в карьер, я вернулся обратно к делу:

— Так понимаю, капитана у Грисби ты убила? — челка наклонилась под тихое «да». — И того мужика с накладной бородой в переулке у пекарни? И в бочки гарнизона тоже ты отраву подливала?

Каждый новый вопрос заставлял вампиршу кивать грубо остриженной челкой, вновь и вновь подтверждая мои догадки. Ее голос не дрогнул даже когда я упомянул о заснеженной телеге, полнящейся трупами вспухших сирот, и перешел к «живому ковру» в канализации. Ни чувства вины, ни страха возмездия, нихрена…

Я, конечно, рад, что она не пытается соврать и скрыть свои грехи, но… Как-то жутко, если по правде. Будто не про отравленных и высосанных досуха людей, а про погоду говорим. Ценники в военторге и то с большей эмоциональностью обсуждают.

Нескончаемый водопад из «да» наконец напоролся на закономерное «зачем». Прекратив швырять камни в воду, она обняла колени:

— Филлип…

— Ага, брат виноват, значит? И меня убивать тоже брат приказывал? Ну, той ночью — в салоне?

— Я не пыталась убить… Лишь добыть кровь. Филлип… Филлип считал, что она поможет стать крепче. Я не желала вредить той девушке, только обезвредить… Это случайность, я прошу прощения, если она была вам дорога, мне оказалось сложно…

— Вошла во вкус. Понятно.

С самоконтролем у нее проблемы. В принципе, это объясняет наличие мощного засова на двери под лестницей в антикварном салоне.

Однако, за девицу я ее винить не могу, ибо не заявись фея той ночью, то кровь пришлось бы ей слизывать со стен и пола. А то и вовсе из отсеченных конечностей сцеживать — не просто же именно тесак притащила, а не обычный ножик?

— Ладно, не оправдывайся. Ее прикончил я, а не ты… Не важно! Что значит, «стать крепче»? В чем? Нахрена вы весь сыр-бор затеяли? Зачем войну помогали развязать, город травили? Деньги? Власть? Демонам поклоняетесь? Или опять про «доброго бога» втирать будешь?

Тихое «не знаю» сменилось сбивчивым «да», закончившись «Филлип сказал». Голова аутистки оказалась явно не подготовлена для такого потока вопросов, отчего галька, вместо звучного хлюпанья вновь начала, безвольно тонуть в реке.

Как бы не хотелось продолжить допрос с пристрастием, добиваясь столь важных ответов, я решил все же отступил. Конечно, есть вероятность, что она просто в дурку гонит, выигрывая время на планирование версий и прочих интриг, но…

— Ладно. А он-то сам где? Брат твой? Почему не спрашиваешь, не интере…

— Его… Его нет.

— «Нет», в смысле помер, или просто ушел?

Помедлив, аутистка все же неуверенно кивнула:

— Оба… Обе… Два…

— Короче, два раза «да». — устав слушать ее блеяние, я устало помассировал висок. — Ушел, а потом помер, или помер, а потом ушел — пофигу, не продолжай…

Похоже, совсем у нее башка перегрелась… Как бы пар не повалил.

Впрочем, что-то такое я и подозревал, после осмотра антикварного салона. Все эти засовы на дверях и циновка под лестницей, на фоне приличной спальни второго этажа. Ставлю сгущенку против перловки — она даже не понимает абсурдность ситуации. Не видит ничего зазорного, что мы сидим на берегу и швыряем камни в воду.

Не кровожадный вампир, не хитрый маньяк, не всевидящий демон, а очередная дура с дерьмом вместо мозгов. Даже не безмозглый сотник, которого развели на тему патриотизма, а всамделишный слабоумный великан, бездумно участвующий в мошенничестве и бегающий вокруг сцены за магнитом.

Нет, даже хуже — лошадь. Очередная безвольная коняшка, которую взрастили как боевую и заставили нестись на рогатины по велению всадника. Наверное поэтому она так к ишаку и прикипела — брат по разуму, блин…

— Завтра продолжим… — крякнув, и ощутив леденящий холод на нежном месте, я поднялся с твердым намерением растолкать Клебера и поспать хоть пару часов. — Сама-то отбиваться собираешься? Ну, спать, то есть?

— Я… Мне… Не нужно. — все так же сбивчиво промямлила аутистка, даже не глянув в мою сторону.

Закончив бросать камни, девица безмолвно разглядывала искрящуюся в лунном свете водную гладь, ожидая то ли рассвета, то ли моей команды. В голове немедленно сформировались сцены в подлестничной каморке. Наверняка так же валялась на циновке, ожидая когда наступит утро, а засов отопрут. Глядела в потолок, считала овец, или еще чего. Ночь за ночью, год за годом…

В принципе, логично, что у нее с башкой не все в порядке. Герцогиня тоже разумом не отличалась, а ведь у нее и целая башня была, и слуги немые, да книжки разные. А эта даже камни кидать не умеет…

— Может дед и не такой уж маразматик? — спросил я сам себя, глядя как девица безвольно обнимает колени, изображая из себя статую.

Только как он догадался, что из кровососки такая послушная овчарка выйдет? Знал что-то? Справки наводил? Пальцем в небо ткнул? Или… Та-а-ак…

— Ах ты пень… Вот же Штирлиц недоделанный… Ох и надоели вы мне, кто бы только знал… Интрига на интриге, интрига на интриге — ну офигеть просто! Сами от себя не устаете?! Вот что отсутствие сериалов с людьми делает!

— Сир?

— Посиркай мне тут! Заговорщики доморощенные! Когда в подвале салона очнулась?! Когда спящей притворятся начала?!

— Не знаю… Давно.

Ну раз и здесь не соврала… Все-таки самое страшное чудовище в этом мирке, это дед. Киара и рядом не валялась — маразматик ведьме просто не по зубам.

— Ладно, чего смотришь? Вставай давай.

Послушно вскочив на ноги, девица уставилась на меня в ожидании приказов. Подхватив гальку, я запустил ее в реку, добившись чтобы камень отрикошетил от поверхности аж с полдюжины раз.

— У кого больше отрикошетит, тот и выиграл. Игра, короче.

При слове «игра» у несчастной аж глаза загорелись.

Плоская начала галька раз за разом врезаться в водную гладь, высекая снопы брызг, и заполняя реку плеском холодной воды. Густая челка, плотно закрывавшая глаза, на мгновение отошла в сторону, являя яркие голубые глаза. С каждым новым камнем на бледном лице все отчетливее проступала едва заметная улыбка.

Не то, чтобы мне так хотелось играть в детские игры, но уж лучше так, нежели опять кошмарами мучиться. А главное — надо же ей как-то жир растрясти?

Ползимы спящей прикидываться с редкими перерывами на старческий маразм — ясный хрен, с башкой беда. Я бы тоже офигел на кровати «Иисусиком» лежать да старческие бредни про драконов слушать…

Третий день импровизированного марш броска не вызывал ничего, кроме раздражения. Мало того, что караванщики спринтерами оказались и никак нагнать не выходит, так еще и мой эскорт норовит на привал через каждый час завалится. Гена-то ладно, не первый раз в девках, терпит. Кровососка тоже топает молча, а вот Клебер и чертов ишак…

Рыцаря понять могу — к седлу и комфорту приучен, на своих двоих грязь месить не привык. Но ишак-то?! То пожрать, то попить, то поспать, то просто устал. Еще и прямо под ноги нагадить норовит! Не являлся бы ослом, решил бы что агент инспекторский! Только и делает, что подразделение тормозит…

Коли не резко возникшая привязанность аутистки к офигевшему животному, давно бы уже на похлебку пустил! И как у деда с его-то ишаком получалось… Тот смирный был, послушный. Ни разу не упрямился, даже не вонял. Почти.

Блин, чертов маразматик — ну везде меня обходит! И с бабами, и с князьями, и с ослами… А мне только покушения да дебильные интриги достаются! Нечестно же!

— Да как ты держишь?! А коли колоть придется, хват сменять?! Чему тебя твой сир учит, болван?! — негодование Клебера больно резануло по ушам, усугубляя и без того паршивое настроение.