Так что сейчас поезда грабить непросто. Ох, непросто!

А ведь это поезда! Они по расписанию ходят, и от рельсов никуда не денутся! А у нас — обоз! Он ведь и просто объехать может. Километров за много. Первое, что в голову приходит — подкараулить жертвы в лощинке какой, чтобы не хуже рельсов сработала, да навалиться из засады. Пиф-паф, ой-е-ей! Фургоны в круг не поставишь, защиты у несчастных купцов толковой нет, а вылезающих защитников валят невидимые эльфийки фугасными стрелами… А шо? Для кино — милое дело! Такие кадры живописные получатся…

Вот только не надо считать противников идиотами. Не мы первыми такой план придумали, и не мы последние. И если лепреконы столетиями путешествуют по этому миру, то проверять подобные подозрительные места со всей тщательностью они научились задолго до рождения всех присутствующих. И защищаться тоже умеют. Здесь ведь как: есть пробел в образовании — считай помер. А раз жив — значит ученый. Хотя бы теоретически. И тоже самое относится к любой методе типа «шашки наголо».

Не говоря уже о том, что после Елкиных стрелок из второго колчана, ни одного живого трофея нам не достанется! А если перепутает и шмальнет из третьего… К тому же собирались сначала пообщаться.

А потому к каравану мы идем в открытую. Утром. Не слишком рано, стараясь не прерывать сон предполагаемых оппонентов. Но и не особо поздно, пока любезные не снялись с места. В открытую идем, не скрываясь. Подкрасться незаметно к ночевке караванщиков можно только теоретически. Сержант, и тот не сумел совсем вплотную. У Елки в рысьей шкуре может получится. Заметят, но обратят ли внимание на мелкую кошку… А если, прикола ради, стрельнут чем. А эльфийка дорога нам, как память. Да и толку от ее подкрадывания.

А тут совсем другое дело. Настороженность у лепреконов в этот момент минимальная: повозки еще в защитном кругу, охранники поголовно бодрствуют и при оружии, так что если не тем боком повернется… Да и принято здесь именно так.

Подходим. Метров на полста примерно. Навстречу выползает… Вот вроде рассказывали, как они выглядят! А все равно ждал что-то рыжее, невысокое, коренастое и старое? А вот ни фига! «А где мой табор…». Кочевая жизнь обязывает! Красная атласная рубаха под черным жилетом и черные же брюки, заправленные в высокие щегольские сапоги. Обувь, как и широкополый стетсон, благородного коричневого цвета. Шелковый платочек «а-ля Дикий Запад» оттеняет головной убор. Всё блестит и переливается. Как и пара богато украшенных «дамских» арбалетов на поясе… «Ой ты, цыганская доля… Любим мы яркие тряпки…». Красивое мужественное лицо, рост чуть выше среднего, широкие плечи, узкие бедра, танцующая походка. Молодая легкость в движениях! Будулай Квертского розлива! Такого бы в Москву, в салоны стареющих хозяек жизни… Олигархи не успевали бы рога отпиливать! Невзирая на оранжевую кожу и идеально сферическую форму лысого черепа, украшенного «брежневскими» бровями. Женам новых русских не голова важна в молодом любовнике. И не цвет шкуры. Ладно, Сергеевич, чья бы корова мычала! У тебя в спальнике тоже не мисс Европа живет! Елка и погибче будет, и посимпатичнее! За хвост, опять же, подержаться можно! Ох! Кто о чем, а вшивый о бане! О деле надо думать, о деле!

А ведь мужик не молод! Битый волчара. Выходит в одиночку. Но страховка имеется, можно не сомневаться. Ни хрена не боится. Стоит, трубкой попыхивает. При виде нас ни один мускул не дрогнул. А ведь картинку мы представляем красочную.

Сидит на лошади мужик непонятной расы с коротким копьем наперевес. Справа и слева, тоже на конях, маячит пара дроу, похожих друг на друга, как две капли росы. Спереди, у конских ног — пара перевертышей. Два веселых оборотня. Один черный, другой белый… Точнее, черный с зеленоватым отливом (хорошо хоть от кисточек удалось избавиться). И белый с рыжими подпалинами и неприлично больших размеров. А издалека эту самую компанию страхуют верховая эльфийка с луком и тремя колчанами, а так же людоед с пальмотополем на плече. Дерево молодое, очищенное от веток и с обломанной верхушкой. Зато выдрано с корнем! Людоеды себе как дубины делают? Подходят к дереву сантиметров десять толщиной на высоте головы. Обламывают в этом месте верхушку. Одним движением рук очищают ствол от ветвей, а потом выворачивают обломок из почвы. Корень у молодого падьмотополя короткий, но толстый. Форма — вполне сойдет за навершие многолопастной булавы. Вот булава и получается. Под Илюшину ручку. Попользовался и выбросил. Когда понадобится, выломать другую — минутное дело. Вообще непонятно, зачем они им нужны! К Илюше табун груженых коней привязан. Чтобы не сбежали с испугу. Захочет палкой помахать — веревочку мигом оборвет.

— Что привело вас к нашим походным кострам? — вопрошает «Будулай». — Или есть желание продолжить путь с вечными странниками?

Красиво говорит, сволочь!

— Увы, пока нет, — вежество, вежество и еще раз вежество. — Всего лишь торговые интересы!

«Будулай» недоверчиво поднимает бровь:

— Суровая проза жизни! И что дорогие гости могут предложить бедному табору. Фургоны и без того перегружены товаром.

— О, мы будем счастливы избавить милых хозяев от наиболее неудобной части груза. К чему вести пленников за тридевять земель, если вместо них можно гнать табун превосходных лошадок, груженых заморскими диковинками.

Выразительные у него брови. Теперь обе вверх поползли.

— У наших гостей возникли проблемы с пропитанием отдельных членов отряда?

— О, можете не беспокоиться, мы не испытываем трудностей с провиантом. И собираемся угостить наших партнеров малоизвестными деликатесами.

— Тогда зачем уважаемому… Э-э… Простите, мы не представлены…

— Егор!

— Очень приятно. Я — Роман…

Сказал бы: «Будулай», я бы не удивился. Но Роман, так Роман. Хорошее лепреконское имя.

— …Тогда зачем уважаемому Егору такой сложный и капризный товар?

— Не могу позволить себе забивать голову радушного хозяина неинтересными техническими подробностями. Что Вы предпочитаете, Роман? Оркские коники, эльфийские украшения?

— Вы делаете воистину царское предложение! — отвечает лепрекон. — Но видите ли, существует одна маленькая, но очень важная проблема. Мы не торгуем людьми.

На последней фразе голос становится жестким. Да и стиль меняется. И я меняю:

— Да? А откуда они у вас взялись?

Интересующий нас товар в караване имеется. Десяток женщин, четырнадцать разновозрастных детей и даже один мужчина. Все разнорасовые. Мужик и вовсе руконогий, тот самый розовый орангутанг. Зря, что ли Шарик двое суток ползал вокруг и около. В деле маскировки сержант без всякого ментала сто очков вперед любому экстрасенсу даст! Надо отметить, общаются с ними без лишней жестокости. Руки у взрослых закованы, но ни бичей, ни овчарок не наблюдается. Маленьких и ослабевших даже везут в фургонах. Никакого сравнения с рабскими караванами древности, не говоря уж о современных методах обращения.

— Мы действительно выкупаем несчастных из плена, — подтверждает Роман. — Но продажа живого товара противоречит нашим моральным принципам.

— А если мы предложим уважаемым коллегам вот это?

Кидаю клиенту «Сникерс». Без обертки. Перебьется! Рассматривает. Наверное, удивляется. Но самообладание достойно Виннету и Чингачгука в одном флаконе.

— Что за диковинку предлагают нам уважаемые гости?

— Это лакомство. Уверен, оно понравится лепреконам, как ранее понравилось нам.

Роман, не колеблясь, откусывает. Понимает, что травить его смысла нет. Один боец погоды не делает.

— Да, это прекрасный деликатес. Мне хотелось бы угостить своих детей подобным. Но, увы, я не продаю людей. Может быть, тебя интересует что-то еще?

Миролюбиво улыбаюсь:

— Мне очень нужны люди. В первую очередь, дети и женщины. Только из-за этого я вынужден настаивать на совершении предлагаемой сделки.

На лице аборигена появляется ухмылка:

— Надеюсь, уважаемый Егор не планирует совершать необдуманные поступки?

В стенках фургонов открываются бойницы, из которых выглядывают наконечники стрел и внушительные дула непонятного назначения. «Огнеметы, похоже…» — бурчит Шарик.