Карасик едва заметно кивнул — мол, ничего страшного, потом еще позвонишь, как минутка выдастся.

Я понуро побрел прочь, так и не связавшись с сестрой.

С самого утра ожидаемо начались проблемы с Евгенией. Объявили зарядку и приказали раздеться до пояса. Я мельком глянул на девушку, та кивнула — все нормально. Небольшое заклятие в виде морока и никто ничего не понял.

Но продержать она его смогла не больше пятнадцати минут — потом конструкт начал таять. Я вовремя успел это заметить и укрепил заклятие, чем спас Евгению от неминуемого раскрытия. В толпе парней голая девушка привела бы к самым печальным последствиям.

В столовой тоже пришлось выручать. Кто-то из бойцов начал шумно выяснять с Евгенией отношения, сетуя на то, что та задела его на раздаче локтем. Предлагалось даже сцепиться на кулаках после завтрака.

Я с трудом замял конфликт.

После завтрака тоже начались мелкие стычки — дай закурить? че толкаешься? че смотришь криво? — которые я старался замять. Евгения словно притягивала к себе неприятности и вскоре я уже пожалел о том, что не отправил ее отсюда домой.

«Наверное, это гормоны, — успокаивал себя я. — Парни чувствуют девушку, хоть и ничего не могут понять, поэтому и бесятся. Самобытные звериные инстинкты, которые в условиях войны и лишений только усиливаются».

Это привело на мысль, которую долго разрабатывал. Магия запахов давалась мне с трудом еще в пору учебы в Школе, поэтому сейчас пришлось повозиться, чтобы придумать конструкт, способный маскировать исходящие из молодого тела феромоны Евгении.

— Жека, ух! — пройдя мимо, произнес Клим. — Ты бы помылся что ли! Пахнет от тебя так…

— Как? — нахмурилась та.

Я тоже прислушался.

— Как от сапог штык-фендрика Карасика. Аж глаза слезятся!

Я облегченно вздохнул — значит сработало.

— Кстати, никто не обращал внимание на этого дядьку? Какой-то он странный.

Клим повертел пальцем у виска.

— Сказал мне таким грустным мечтательным голосом, что хочет иметь детей. И добавил, что их родители, скорее всего, будут против.

Шталин хмыкнул.

— У него просто юмор специфический, — ответил я.

— Специфический, — кивнул Клим. — Это мягко сказано. Больной юмор — это вернее будет.

— А вот и он сам, — буркнул Иван Ходун.

Подошел Карасик, поздоровался. Спросил о том, как мы обжились в казарме.

Я кивнул — нормально.

— Ну вот и отлично!

Он хотел добавить что-то еще, как за окном протяжно завыла сирена — сигнал о том, что Врата открываются.

— Опять разведотряд? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Карасик. — Наши не заходили. Кто-то другой, странно.

Как оказалось, это был пятый отряд. Он выходил за Барьер совсем с другой стороны — с южного участка, который располагался отсюда в пятистах километрах.

— Как же они тут то оказались? — спросил я резонно.

Но никто не смог ответить на мой вопрос.

Мы все невольно хлынули к Вратам Барьера чтобы встретить пришедших.

Посмотреть был на что.

Отряд из полутысячи человек был разбит и представлял из себя жуткое кровавое зрелище. Покалеченные, изуродованные, оборванные, они шли молча, опустив взгляды и не смея посмотреть на нас, словно чего-то стыдились.

Мы тоже не глядели им в глаза и тоже молчали, не зная как приободрить их.

Подбежали врачи из гарнизона, начали оттаскивать к лазарету раненных, но с таким же успехом всех пришедших можно было поместить туда. Тогда начали выбирать самых тяжелых, не ходячих. Из пяти сотен таких оказалось около половины. Многие без рук, многие с разбитыми головами, они едва ли встретят завтрашний день. Это понимали мы. Это помнили санитары. Это знали сами раненые.

И потому мы все молчали.

Я смотрел на идущих, на их жуткие раны, и мог только представлять какое же чудовище могло так изувечить людей. Рваные лохмотья кожи, отрубленные словно топором великана конечности — получалось, что монстры размером были не меньше пяти метров. Такое вообще возможно?

Я перевел взгляд на полоску черноты, виднеющейся в закрывающихся Вратах и невольно вздрогнул. На мгновение мне показалось что там, в этом средоточии мрака, на меня зыркнули сотни глаз.

Я тряхнул головой, сгоняя наваждение, вновь пригляделся. Тьма. Сплошная тьма и ничего более.

Наконец, Врата закрылись.

Все мои ребята пошли обратно в казарму, я же остался. Смотрел на Барьер и не мог отвести от него взгляда. Что скрывается там, за его телом из бетона и стали? Какие жуткие тайны таит тот мир, от которого мы отгородились?

Раздался протяжный свист — будто ветер начал неистово дуть в водосточную трубу. Звук разнесся по небу, невольно отвлекая на себя внимание вояк.

Я же даже не посмотрел в ту сторону — прислушивался к другому.

Неясное бормотание раздавалось то с одной стороны, то с другой и я все оглядывался, пытаясь понять кто это говорит. Не сразу понял, что шепот идет не извне.

Голоса были в моей голове.

Видимо сказывалось общее переутомление и нервозность — успокаивал себя я. Но глубоко в душе понимал — это не из-за этого.

«Макси-и-им…» — протяжно повторил голос и я впервые в жизни подумал, что хочу, чтобы это была Смерть.

Но это была не она.

Я невольно обратил голову в сторону, откуда доносился голос. Глянул на Барьер. Он был величественен, смотрел на меня черными глазницами бойниц. Монстр. Настоящий монстр, чье время еще не пришло, но очень близко.

Вновь в голове возник образ исполинской тени. Она возвышалась надо мной, как возвышается человек перед муравьем. И тень звала меня.

Там, за Барьером, что-то было, что желало со мной увидеться… и — что? сожрать? уничтожить? превратить в пыль?

Я не знал, но чувствовал — что-то другое.

В какой-то момент мне даже показалось, что сама Смерть побаивается Барьера, стараясь появляться тут реже.

«Я? Боюсь Барьера?!»

Костлявая появилась за спиной.

«Что там, за его границей?» — спросил я.

«Тебе правда это интересно?»

«Оно зовет меня».

«Там — неведомое, — сухо ответила Смерть. Я вдруг почувствовал, что ей этот разговор неприятен. — То, что ты своим убогим человеческим мозгом не в силах осознать!»

«Макси-и-им!..» — вновь раздался чужой голос. Хотя голосом назвать это было крайне сложно. Шорох миллиарда насекомых, ползущих по земле — это самое близкое, что пришло в голову.

«Оно зовет…» — задумчиво произнесла Смерть, глядя на Барьер.

«Что там?» — почти молящим тоном спросил я.

«Тебе надо уходить отсюда, — проигнорировав мой вопрос, произнесла Смерть. — Немедленно!»

«Но…»

«Без возражений!»

«Я не оставлю своих друзей здесь. Да и куда возвращаться? В психушку?»

«Друзья твои погибнут — поверь мне, уж я то знаю о чем говорю! — в голосе Смерти послышалось веселье. — А психушка — да хотя бы и туда. Ничего плохого в ней нет».

Эти слова задели меня и дело было не в психушке.

«Ты не посмеешь их забрать раньше времени!»

«Посмею! — ухмыльнулась Смерть. — И что ты мне сделаешь? Я — Смерть! Напугаешь мной?»

Костлявая сухо рассмеялась.

«Тогда не получишь меня!»

«Что?!» — закричала Смерть.

«Что слышала!»

«У нас был договор!»

«Думаешь, это меня остановит?»

Я принялся транслировать в своей голове жуткие картины — как я падаю с крыши дома, как выпиваю яд, как прыгаю под колеса автомобиля. Я помнил о том, что говорила костлявая насчет моей души — просто так она ее забрать не могла, нужно было погружение в дарк, до того момента, пока я не утону в нем.

«Ты не посмеешь!» — прошипела Смерть.

«Что хуже: покончить жизнь самоубийством или стать навечно твоим рабом? Выбор очевиден!» — я откровенно насмехался над ней.

«Пойми, не я отсчитываю минуты жизни твоих друзей. Не я решаю — точнее, не всегда решаю, — когда кому уходить. Я — лишь исполнитель. Есть и другие сущности»

«О чем ты сейчас? Я не понимаю!»